Шамиль Тарпищев: готовы всех заткнуть за пояс

В минувший уикенд завершился юбилейный, 25-й турнир "Банк Москвы Кубок Кремля". О теннисном турнире как бизнес-проекте мы поговорили с председателем совета директоров Кубка Кремля, президентом Федерации тенниса России, членом Международного олимпийского комитета ШАМИЛЕМ ТАРПИЩЕВЫМ.

Турнир, согласованный с ЦК КПСС

— Шамиль Анвярович, вспомните, когда и от кого вы впервые услышали о самой идее проведения в столице тогда еще СССР профессионального теннисного турнира?

— От Бориса Ивановича Фоменко, работавшего тогда ответственным секретарем нашей федерации. В конце 1988-го это было.

— Дико было такое слышать?

— Дико интересно! В стране тогда происходили большие перемены, открылся железный занавес. Было много всего нового, захватывающего. Идея турнира воодушевляла — хотелось ее поддержать, развить.

— Кто был автором названия?

— Швейцарский бизнесмен Сассон Какшури. Именно он, собственно, и предложил Фоменко провести в Москве турнир. Он настаивал, что именно это название будет иметь коммерческий успех. Но мы долго не могли согласовать его с ЦК КПСС. В партийных кругах Кремль продолжал ассоциироваться с чем-то таким святым, что никак не могло быть связано с каким-то легкомысленным, по мнению чиновников, теннисным соревнованием. Помог тогдашний председатель Совета министров СССР Иван Силаев. Он же возглавил оргкомитет первого турнира.

— Говорят, в том, что западные теннисисты поехали все-таки в самое логово мирового коммунизма, была огромная заслуга Юджина Скотта, первого директора турнира.

— Это так. Юджин был известным в прошлом профессиональным теннисистом, выступавшим за сборную США, у него был опыт успешного руководства турниром "Мастерс" в Нью-Йорке, он был издателем журнала Tennis Week. Конечно, благодаря его авторитету и гарантиям набирать состав на первый турнир было легче. Впоследствии эту эстафету подхватили и Евгений Кафельников, и Лариса Савченко, которые тоже вели большую разъяснительную работу среди зарубежных коллег.

Вариант за 36 млн

— Несмотря на небольшой призовой фонд — $330-350 тыс., турнир первые годы, говорят, был убыточным...

— Я вам больше скажу: он и сейчас убыточный.

— Как я понимаю, в 1996-м лицензия на мужской турнир была выкуплена у Какшури и принадлежит российской стороне, а вот женское соревнование мы проводим по лицензии маркетинговой компании Octagon. (по информации "Спорта" в разные годы она стоила от $500 тыс. до $1,2 млн.— "Спорт") Кстати, до какого года действует контракт?

— Нынешний трехлетний — до конца 2014-го. Но с пролонгацией проблем быть не должно, если только мы не дискредитируем соревнование. Но этого, надеюсь, не произойдет. Все-таки недаром "Банк Москвы Кубок Кремля" неоднократно признавался лучшим в мире по уровню организации.

— Итак, видимо, лицензионные отчисления отбить можно с трудом?

— В наших условиях — просто нереально.

— Но ведь у турнира столько солидных спонсоров...

— Громадное счастье, что у нас есть многолетний титульный партнер Банк Москвы, обеспечивающий призовой фонд в $1 565 490. Просто здорово, что нам удалось выстроить добрые долгосрочные отношения с правительством Москвы, которое вносит огромный вклад в решение разного рода проблем. Но остальные спонсорские взносы едва покрывают наши организационные затраты.

— На билетах тоже особо не заработаешь: который год не вижу в "Олимпийском" полных трибун. Не жалует теннис наш народ...

— Еще как жалует! Достаточно просто начать грамотно рекламировать турнир в течение года — и я вам обещаю полные трибуны, но у нас нет такого рода возможностей, соответствующих рекламных бюджетов. При этом надо понимать: даже если будет аншлаг, это все равно мизерная прибыль в общем котле, поскольку наш зритель сейчас не готов платить за билеты серьезные деньги.

— О заработке на ТВ-трансляциях тоже, естественно, говорить не приходится.

— Приходится говорить об убытке: чтобы договориться об "условно бесплатном" показе на ТВ, мы должны со своей стороны покрыть технические затраты на трансляции — минус 7,5 млн руб. Ну вот как здесь заработать?

— Никак?

— Ну, знаю я один способ. Дождаться банкротства какого-нибудь "Мастерса", выкупить его за 36 млн и привести в Москву. Никакая реклама не нужна: народ валом повалит смотреть на лидеров мирового тенниса. Причем это будут в большинстве своем иностранные, весьма платежеспособные зрители! На бонусы игрокам за приезд тоже тратиться не надо: участие в подобного рода турнирах для звезд обязательно — они приедут зарабатывать столь необходимые им очки. Вот это была бы раскрутка вида спорта! Но это, увы, не наш случай. Мы теннис не раскручиваем, мы в нем дыры закрываем.

Теннисный ответ на санкции

— И тем не менее наша сторона, Федерация тенниса России, продолжает ежегодно играть в Кубок Кремля с заранее предрешенным проигрышным итогом. Зачем?

— Когда 25 лет назад у нас впервые прошел Кубок Кремля, теннис в стране, считайте, заново родился. Это было огромным толчком развития для вида спорта, который считался у нас чуть ли не буржуазным. Да, в первые годы из-за природного лоска, явно диссонирующего с жизнью нашего народонаселения, его называли даже "пиром во время чумы", но тем не менее именно Кубок Кремля стал в итоге незаменимой площадкой для переговоров по самым разным теннисным темам, центром притяжения всей теннисной жизни страны. Очень много чего скрытого от глаз непосвященного обывателя сейчас наверчено вокруг турнира: семинары, тренинги, конференции, обмен опытом... Федерация все равно обязана проводить всю эту работу, но если ее сейчас вдруг придется делать в отрыве от турнира, то это будут еще дополнительные траты, а за счет Кубка Кремля их удается хоть как-то смикшировать.

— На Западе дело, конечно, обстоит иначе?

— А вот и нет! Парадокс в том, что сейчас даже турниры серии "Мастерс" испытывают серьезные проблемы с финансами и еле-еле сводят концы с концами. Турнир в респектабельном вроде Гамбурге был несколько лет на грани банкротства, сейчас зависла Валенсия.

— А вот турниры Большого шлема за две недели зарабатывают более $50 млн...

— Правильно. Там другие маркетинговые механизмы работают, поскольку это соревнования иного масштаба.

— То есть вы хотите сказать, что из более чем 300 профессиональных турниров международного календаря большинство еле-еле сводят концы с концами? При этом ни одной свободной недели нет, никто не готов заявить о банкротстве и освободить место для других организаторов. В чем смысл?

— Конечно, надо заметить, что нынешняя неблагоприятная ситуация сложилась не на пустом месте, а вследствие затянувшегося общемирового экономического кризиса. Поэтому люди и не спешат расставаться с прикормленными детищами в надежде на то, что вслед за кризисом обычно наступает подъем. При этом, скажем, азиатские страны, как стервятники, сейчас развернули настоящую охоту за турнирами. Уверен, если, не приведи бог, у московского турнира начнутся неразрешимые проблемы, на нашу лицензию тут же найдется масса покупателей в том же Китае и мы сможем счастливо жить за их счет как рантье.

— Зачем азиатам убыточный теннисный бизнес?

— Имидж. Это ж только у нас отказываются понять, что теннис — второй спорт в мире по телевизионному интересу и количеству болельщиков. Вы даже не представляете, сколько позитивного для восприятия России за рубежом сделали та же Шарапова, те же Кафельников, Сафин! Вот в прошлом году у нас был 551 победитель международных турниров по всем возрастам. Это значит, что еженедельно в самых разных странах игрался гимн России и поднимался флаг нашего отечества. Вот он, наш ответ на любые санкции!

Скандинавский путь для России

— Если уж речь зашла о спортивных результатах, то как вы оцениваете нынешние позиции российского тенниса: отступаем, наступаем, топчемся на месте?

— Сами-то как считаете?

— Очевидно, что отступаем.

— А я думаю, что наступаем. В прошлом году по юношам и молодежи мы выиграли 7 главных турниров из 14. По очкам по итогам сезона стали первыми в мире. С колоссальным отрывом от чехов в 1,5 тыс. баллов! Почти в каждой возрастной группе мы были лучшими.

— Но на виду все те же давно известные лица: Шарапова, Кузнецова, Макарова, Южный... И кроме Маши и отчасти Кати, результатами, мягко говоря, не блещут.

— У нас просто золотая молодежь, но у нас нет возможности дальше их развивать.

— Почему?

— Подготовка теннисистов в возрасте до 14 лет стоит в €50 тыс. в год. От 16, при переходе во взрослый теннис, у девочек — €170 тыс., у мальчиков — €230 тыс. Это только на то, чтобы ребята выполняли минимальный соревновательный график. Где взять эти деньги? У федерации их нет.

— Как же быть?

— В мире существуют три схемы функционирования спортивного хозяйства в стране. Французско-китайская, а на самом деле советская, система, когда все полностью делается на бюджетные деньги. Характерна системой интернатов, в которых идет жесткий отсев. Люди имеют возможность экспериментировать, спокойно работать на перспективу. Так, в Китае, например, парную комбинацию уже рассматривают как отдельную теннисную дисциплину. Мы же, напомню, по старинке пару одиночниками играем. Система номер два — американская. В США государство никак не помогает спорту, кроме того, что создает ему такие условия, что спорт как бизнес сам зарабатывает себе на пропитание по $1 млрд в год. Ну и третья схема — государственно-общественный статус спорта, ярким примером которого является Скандинавия. Государство выделяет средства под определенные задачи и жестко контролирует работу федераций. Нам, считаю, более всего подходит такой способ. И, кстати, в той же Швеции, Норвегии никто не требует отдачи в виде каких-то обязательных побед, олимпийских медалей...

— Действительно, лучший вариант: деньги дают, а за спортивный результат не спрашивают.

— Лично я готов ответить: дайте мне требуемые средства, и гарантирую — весь мир за пояс заткнем!

Беседовал Александр Зильберт

Личное дело

Шамиль Тарпищев

Федерация тенниса России