«Повышение налогов — это последнее, что надо делать в сложившейся ситуации»

А.К.: Скажите, я все важное про бюджет у вас спросил?

А.Ж.: Я могу сказать, какие поправки мы будем принимать ко второму чтению. На самом деле, многие задают вопрос, что в этой меняющейся экономической ситуации, может быть, бюджет надо урезать, ужесточить и так далее. В результате рассмотрения бюджета ко второму чтению как раз были изысканы достаточно серьезные возможности по увеличению целого ряда статей, причем социально значимых, и общая сумма — порядка 43 млрд руб., важная вещь, например, импортозамещение в связи с санкциями. Для этого нужно помогать нашему сельскому хозяйству, агропромышленному комплексу, 20 млрд руб. было найдено, и эти средства будут направлены именно туда.

А.К.: В сельское хозяйство?

А.Ж.: Да, в сельское хозяйство, агропромышленный комплекс. 10 млрд руб. будет направлено на строительство детских садов — очень важная социальная программа, ее нужно продолжать. 5 млрд руб. — на поддержку инвалидов. 3,5 млрд руб. — на развитие спорта, массового спорта и так далее. На самом деле, поправки с точки зрения социальной направленности ко второму чтению достаточно позитивные сделаны.

А.К.: А расскажите, пожалуйста, про налоговый маневр в нефтяной отрасли и повышение акцизов на топливо, на бензин?

А.Ж.: Налоговый маневр в нефтяной отрасли — вещь достаточно техническая, там сокращаются экспортные пошлины. У нас нефть облагается в основном по двум направлениям: налог на добычу полезных ископаемых и экспортные пошлины. Вот там определенные изменения происходят, которые в целом для бюджета дают плюс.

А.К.: И для бензина дают большой плюс в смысле цены.

А.Ж.: В смысле цены, да, будет определенное повышение цен на бензин. Мне трудно сейчас спрогнозировать, какое.

А.К.: Но какое-то будет, да?

А.Ж.: Какое-то будет. Этот налоговый маневр, конечно, влечет за собой некоторое повышение цен на бензин, хотя они складываются не только под влиянием налогов, но и под влиянием спроса и предложения, безусловно.

А.К.: Когда мы говорим о том, как наполнить и откуда наполнить бюджет, я вспомнил еще про одну идею, которую очень подробно, долго мы обсуждаем. Это закон о деофшоризации. Не только как о законе я предлагаю об этом поговорить, но и как об идее, как о направлении, необходимости. Ожидается ли пополнение бюджета в силу выполнения этого самого закона?

А.Ж.: По этому направлению деофшоризации идут все страны мира, потому что создание таких офшорных зон, где практически не надо платить налоги, это тенденция, с которой страны "двадцатки" и "восьмерки" договорились бороться. И когда речь идет о том, что компания регистрируется в этих офшорных зонах, налогообложение минимальное, а прибыль не распределяется, фактически они уходят от налогов. И конечно, когда аналитика показывает, что там до 80% крупных сделок, которые между российскими предприятиями, считается внутри России, а на самом деле между офшорными компаниями, происходят и не по нашему законодательству, это неправильно.

А.К.: Это неправильно.

А.Ж.: Это неправильно. Поэтому смысл в том, что по определенным техническим условиям в каком случае компания контролируемая иностранная компания, КИК, является контролируемой нашими резидентами российскими, либо физическими, либо юридическими лицами, что она должна облагаться на разницу между налогами, которые уплачиваются той стране, где эта офшорная компания зарегистрирована, и нашими налогами. Это абсолютно правильная вещь, по этому пути идут все страны, Соединенные Штаты Америки, Франция, Германия.

А.К.: Она рабочая?

А.Ж.: На мой взгляд, абсолютно рабочая. Также вторая тема, на которую тоже есть законопроект, который заключается в том, что преференции у нас внутри, скажем, при распределении государственного заказа, должны иметь российские, а не офшорные компании. И так же, как и при распределении кредитов Внешэкономбанка на инвестиционные проекты то же самое: не офшоры должны их получать, а наши. Поэтому если хочешь получать преференции внутри страны у нас при распределении госзаказа, пожалуйста, перерегистрируйся.

А.К.: Да, будь российской компанией.

А.Ж.: Да, это абсолютно правильное, нормальное направление. Сколько это даст доходов, здесь трудно спрогнозировать. Никто вам сейчас на этот вопрос не ответит. Но надо двигаться в этом направлении.

А.К.: Я не про цифры спрашивал, а про ожидания. Ожидания такие есть?

А.Ж.: Конечно же, все-таки прибыль достаточно существенную получают офшоры, которые контролируются нашими.

А.К.: Понятно. Давайте вернемся к работе Госдумы. У вас есть уже с вновь избранной Радой украинской какие-то контакты рабочие?

А.Ж.: Какие-то депутаты, уже вновь избранные, приезжали в Россию. У меня лично не было никаких контактов. Такие контакты будут обязательно.

А.К.: Я имею в виду не личные, а рабочие.

А.Ж.: Да, безусловно, такие контакты возникнут. Я могу сказать по своему опыту, в начале 90-х годов, когда первая Дума собралась, в 1994 году взаимоотношения были не очень хорошие с Радой вначале. А потом постепенно все нормализовалось.

А.К.: И сейчас по тому же пути пойдем?

А.Ж.: Я думаю, да.

А.К.: Несколько слов о масштабных больших проектах, за которые немножечко тревожно в нынешней ситуации. В первую очередь нас интересует, крымская или керченская переправа, про стройки к чемпионату 2018 года, вы сказали уже, что это необходимо. Но насколько это реально? И еще ЦКАД, например, продолжаются ли масштабные проекты, подзамораживаются ли, как на них экономическая нестабильность отражается?

А.Ж.: Я могу сказать одно: такие проекты нужны, их нужно продолжать реализовывать, потому что, если мы хотим все-таки нашей стране экономического роста, если мы хотим, чтобы наша экономика не зависела по-прежнему так сильно от цены на нефть и газ, если мы хотим, чтобы у нас повышалась транспортная доступность населения — а это очень важная вещь — и качество жизни, нам нужны транспортные проекты обязательно, их нужно продолжать. Что касается футбола, то у нас предусмотрено в бюджете на три года: в 2015 году — 96,5 млрд руб., в 2016 году — 83 млрд руб., в 2017 году — 81,5 млрд руб. — это что касается строительства стадионов, инфраструктуры к чемпионату мира, деньги предусмотрены. И по ЦКАДу то же самое, это проект крайне необходимый. Эти проекты и транспортные имеют серьезную экономическую отдачу и социальную.

А.К.: К слову о Крыме: есть ли в бюджете специальный пункт под названием "Крым"?

А.Ж.: Есть в разных статьях бюджета, очень много. Какого-то отдельного я бы не выделил, но здесь по самым разным статьям, по всем разделам бюджета специальное, особое внимание уделяется Крыму и Севастополю, конечно же. Мы законы даже принимаем чуть ли не каждую неделю, и сейчас принимается закон. Социальные льготы и выплаты, которые были в Крыму по украинскому законодательству, совпадают с российскими. И какая задача? С одной стороны, привести в соответствие, например, пенсионное обеспечение, социальное страхование, программы занятости, привести в соответствие с российским законодательством, но не потерять, в то же время. Нельзя перестать платить льготникам, которые существовали в Крыму по украинскому законодательству, а по нашему, вроде бы, не должны, но сохраняются все равно. И поэтому мы постоянно принимаем законы, которые приводят в соответствие то, что действует в Крыму, с нашим законодательством, особенно, в социальной сфере.

А.К.: А как-то можно это "особое внимание" формализовать в каких-то цифрах? Я на днях беседовал с господином Жаровым, главой Роскомнадзора, он рассказал, что в Крыму задействовано 3 тыс. СМИ, из них около трети прошли процесс перерегистрации, стали российскими, все по закону.

А.Ж.: Можно задаться такой целью, собрать, сколько дополнительно выделено денег на пенсионное обеспечение. Задача была какая поставлена: еще в этом году, чтобы в Крыму средние пенсии соответствовали российским. Они в два раза меньше были, это, безусловно, требует дополнительных расходов. Есть специальная государственная программа для Крыма, она касается и строительства объектов — транспорт, энергетика, вода, строительство переправы и так далее. Все можно собрать, посмотреть, это очень большие дополнительные расходы для нашего бюджета. Но я считаю, что это необходимые расходы.

А.К.: Какой уровень безработицы ожидаемый?

А.Ж.: Безработица у нас на сегодняшний день невысокая — порядка 6%, она примерно на этом уровне и в последующие годы будет держаться. Есть программа — специально финансируется в бюджете — занятости населения, переобучения. У нас есть один показатель не очень хороший — это в процентном отношении, кто из безработных не работает больше года. Есть специальная программа для того, чтобы снизить это количество людей.

А.К.: Кстати, самая проблемная часть из безработных. Хронические. Муниципальный налог: насколько такая инновация актуальна, насколько вероятно, что он будет введен уже в ближайшее временя?

А.Ж.: На следующей неделе Дума рассматривает этот сбор, и речь идет об этих сборах. Вопрос непростой и достаточно серьезный. Конечно, это дополнительная нагрузка на малый и средний бизнес, другое дело, что, вроде бы, идеологически он построен так, что эти сборы вычитаются из той суммы налогов, которые бизнес должен был бы платить. Но мы-то знаем, что многие и не собираются платить эти обязательные налоги. Нагрузка дополнительная есть, но будет обсуждаться вопрос еще достаточно бурно в Думе, потому что предпринимательское сообщество негативно к этому настроено по понятным причинам.

А.К.: Однозначно негативно?

А.Ж.: Да.

А.К.: А вы лично?

А.Ж.: Надо смотреть. Конечно, есть проблемы бюджета таких крупных городов как Москва, Санкт-Петербург, понятно. Но в то же время, конечно, и бизнес тоже можно понять, в кризисной ситуации дополнительные сборы, налоги — это тяжелое бремя.

А.К.: Как планируется использовать Фонд национального благосостояния, и планируется ли?

А.Ж.: Использовать его сейчас не планируется, но вопрос заключается в том, где лучше сохранять средства Фонда национального благосостояния. Так что, если они полностью размещены в государственных ценных бумагах других государств, то еще понятно, что американских большая часть. Не знаю, правильно ли это. Многие считают, что все-таки Фонд национального благосостояния должен работать на экономику России. С одной стороны, важно не потерять эти деньги, чтобы они не обесценились, потому что это средства будущих поколений. Для этого Фонд национального благосостояния и создан, с одной стороны. Но, с другой стороны, он должен определенный доход приносить, условно говоря, увеличиваться. И хотелось бы, чтобы все-таки за счет него финансировались какие-то важные, полезные проекты для нашей страны. Такие решения приняты, отчасти правительство определяет, сколько средств на это может быть направлено.

Я сторонник того, что у нас есть проекты по строительству высокоскоростных железнодорожных магистралей. Во всем мире сейчас такое, особенно, в Китае. Там 10 тыс. км построено высокоскоростных железнодорожных магистралей, они меняют транспортную доступность, это проекты, которые создают занятость очень серьезно, много новых рабочих мест, проекты, которые являются высокотехнологичными и дают возможность развивать собственную промышленность. Нужно всерьез рассматривать эти проекты и возможность вложения средств, в том числе, Фонда национального благосостояния в такого рода проекты.

А.К.: Инфраструктурные, большие, масштабные.

А.К.: Коли уж мы начали про социальные статьи, по поводу пенсионных накоплений, может быть, вдруг в бюджете запланировано возвращение пенсионных накоплений россиян?

А.Ж.: Пока нет. Пока сохраняется прежняя на три года пониженная ставка отчислений в социальные фонды. Пока что те решения, которые были приняты, сохраняются.

А.К.: Хорошо, тогда еще один вопрос. Вы уже упомянули про курс рубля. Вы лично, а возможно, какое-то консолидированное мнение своих коллег выскажете относительно действий ЦБ в текущей ситуации с девальвацией, с удержанием курса и с некоторыми решениями монетарных властей?

А.Ж.: Очевидно, что есть объективные причины, которые способствуют снижению курса рубля по отношению к доллару и к евро. Первая — это снижение цен на нефть. Очевидно, что нефть и газ — это большая часть российского экспорта, поступления валютной выручки, и от цен на нефть сильно зависят и доходы нашего бюджета, и курс.

А.К.: 38% в бюджете — это нефтегазовые доходы.

А.Ж.: Больше, существенно больше.

А.К.: Существенно больше?

А.Ж.: Больше половины. Вторая причина — это санкции и отсутствие возможности у наших предприятий перекредитовываться за границей. Где им валюту брать — они ее покупают на внутреннем рынке. А долги у наших предприятий очень большие, порядка $700 млрд задолженность, ее нужно обслуживать, возвращать эти долги, которые раньше они занимали в западных банках. Поэтому давление достаточно серьезное. Думаю, что сейчас уже и спекулянты, увидев это давление, подключились со спекулятивными операциями. И курс рубля оказался по отношению к доллару несколько даже заниженным. Где-то небольшой будет возврат, небольшой. Но я не хочу прогнозировать, здесь это смысла особого не имеет.

А.К.: Насчет спекулянтов и Путин на днях сказал в Пекине, что мы их накажем. Многие вздрогнули, вспоминая хрущевские времена и наказания для валютных спекулянтов. Но, конечно, здесь другое имелось в виду, я понимаю.

А.Ж.: Нет, это совершенно другое. Спекулянтов наказывает рынок.

А.К.: Да, экономическими методами, не уголовными?

А.Ж.: Как правило, их наказывает рынок, потому что в какой-то момент они могут сильно просчитаться и потерять на этих валютных операциях, но где-то они и зарабатывают. Но я хочу сказать, что это неблагодарное дело — прогнозировать цены на нефть и курс. Но Центральный Банк какое-то время очень жестко держал валютный коридор, что значит не допускать снижение ниже определенного уровня курса рубля. И тратил довольно много валютных резервов на поддержание. Но до бесконечности это делать невозможно. Мы помним, как это было в 1990-е годы. "Черный вторник" был 20 лет назад, тогда резервы полностью Центрального Банка были исчерпаны, тогда уже неконтролируемо совершенно происходит ситуация на валютном рынке, чего нельзя допускать.

Все-таки национальная должна быть стабильной. Поэтому Центральный Банк не должен бросать все резервы в эту топку, но должен давать спекулянтам понять, что в нужный момент он выйдет на рынок и накажет их.

А.К.: А какой все-таки курс рубля к доллару заложен в бюджете?

А.Ж.: В бюджете заложен курс, который сегодня в прогнозе, значит, на 2015 год — 37,7 среднегодовой курс.

А.К.: 37,7?

А.Ж.: Да, на 2016 — 38,7 и на 2017 — 39,5.

А.К.: Это немножечко оптимистично, нет?

А.Ж.: Кажется, да. Это слишком оптимистично на сегодняшний день. Я думаю, что курс будет ниже. Курс имеет для бюджета достаточно серьезное значение, но в разные стороны действует. Вы правильно сказали, большая часть доходов в бюджет — это доходы от нефти и газа, и от экспорта нефти и газа, чем ниже курс рубля, тем больше доходы в бюджет.

А.К.: Да, это понятно.

А.Ж.: А другое дело, что инфляция, скорее всего, будет выше, и это связано тоже с курсом. Чем ниже курс, тем дороже импортные товары, тем выше инфляция. А ведь у нас индексации всех заработных плат, социальных выплат и так далее привязаны, как правило, к индексу инфляции. Для того чтобы не ухудшались реальные доходы населения, нужно индексировать, увеличить заработные платы, пенсии, как минимум, на уровень инфляции. Тогда пенсионеры, служащие государственные, бюджетники не потеряют в реальной заработной плате.

Если у вас инфляция становится выше, а денег в бюджете предусмотрено только на индексацию по плановой инфляции, значит, у вас тогда будет ухудшение реального положения граждан. Этого допускать нельзя, и это может потребовать в дальнейшем, если инфляция будет выше, необходимости увеличения расходов в бюджет. А где эти деньги брать? Это может быть серьезной проблемой.

А.К.: Но есть какие-то варианты, понимание, направления?

А.Ж.: Варианты есть, но правительство, например, всерьез обсуждало вопрос повышения налогов.

А.К.: Да, кстати.

А.Ж.: В частности, введение налога с продаж и так далее. Но мне кажется правильным, что в конечном итоге было принято решение.

А.К.: НДС и НДФЛ обсуждали.

А.Ж.: Да, и увеличение НДС, и налога на доходы физических лиц, но в конечном итоге все-таки было принято решение этого не делать. Я считаю, что это правильно, потому что можно сказать, что мы сейчас в такой определенной кризисной зоне находимся.

А.К.: Именно мы?

А.Ж.: Не только, в мире многие страны.

А.К.: Вопрос был в том, что либо это глобальный действительно, экономический объективный кризис, или это некая рукотворная, вокруг России организованная экономическая проблема?

А.Ж.: Есть и общие проблемы в мировой экономике, безусловно, пока она находится в кризисной зоне. Она не вышла еще, и есть проблема, конкретно связанная с экономическими санкциями. И все это нужно иметь в виду при планировании бюджета, при оценке некоторых основных параметров, таких как экономический рост, инфляция, курс рубля. Но пока что тот бюджет, который предлагается, надо принимать. Если ситуация будет меняться кардинальным образом, как это было в 2008-2009 годах, возможно, придется вносить серьезные коррективы в бюджет.

А.К.: А почему вы сказали, что правильно в итоге, что не изменили ни НДФЛ, ни НДС?

А.Ж.: Потому что повышать налоги в кризисный период — это проверено мировой историей, этого делать нельзя, потому что, повышая налоги, вы негативное воздействие оказываете на предпринимательскую среду, на бизнес. И еще дополнительно их давите. У нас падение темпов экономического роста до нуля практически, а вы еще и дополнительными налогами облагаете, поэтому повышение налогов — это последнее, что надо делать в этой ситуации. Лучше уж идти на некое сокращение расходов или не увеличение расходов, где-то прижаться, где-то использовать резервы на финансирование дефицита, который у вас возникает в бюджете, но повышать налоги — это означает, что вы и в будущем себе отрезаете все возможности на увеличение темпов экономического роста. То есть перспективы себя лишаете и ухудшаете инвестиционный климат, чего тоже нельзя делать.

А.К.: Это касается и налоговой шкалы?

А.Ж.: И подоходный налог, да, конечно, и доходов граждан, безусловно, потому что мы знаем, что, если вы сильно повышаете подоходные налоги, то начинают уходить в тень доходы.

А.К.: Переезжать в Россию, типа известных актеров французских, от налогов бегут, как известно.

А.Ж.: Бегут из Франции, да, пока что.

А.К.: Вы вспомнили "черный вторник", в последнее время одна из популярных метафор — это "железный занавес". Мы, так или иначе, в последнее время пользуемся все чаще и чаще лексикой почти уже забытой 1970-90 годов. Насколько, по-вашему, корректно то, что сейчас происходит, наше новое противостояние санкциям, называть новой холодной войной? Вы тоже не раз говорили это слово. Что происходит, можно ваш некий философский взгляд на происходящее в мире?

А.Ж.: Я бы такими терминами, как "холодная война", не бросался.

А.К.: Вы откройте газеты, интернет-сайты — это популярный термин, который все уже привычно используют для обозначения.

А.Ж.: Нет, было две совершенно разных идеологически системы, капитализм и марксизм-ленинизм, и, не знаю, социализм, коммунизм — как хотите назовите. Сейчас этого нет, это же была причина холодной войны.

А.К.: Сейчас есть другие два подхода к развитию мира – тоже две разных идеологии, которые сталкиваются.

А.Ж.: Я бы не сказал, что это идеологически разные подходы: есть интересы, но называть это холодной войной я бы не стал. На самом деле, эти санкции никогда не приводили к той цели, ради которых они вводились. Мы это знаем на примере многих стран, по отношению к которым эти санкции применялись. И я надеюсь на то, что все-таки здравый смысл здесь будет преобладать. Все эти санкции будут отменены в конечном итоге, хотя не так быстро это произойдет. Но что касается "железного занавеса": раньше он был с нашей стороны, со стороны СССР и сателлитов, а сейчас такое впечатление, что, наоборот, мы к открытости стремимся, а с той стороны там кто-то пытается эти "железные занавесы" построить. Но надеюсь, что этого не будет.

А.К.: В советские времена я служил на флоте, там было все очень терминологически четко: вероятный противник, оборонительная доктрина, все было как-то очень понятно расписано. Кто такие Штаты — вероятный противник. Все понятно: что делать, в каком направлении мыслить, какие законы принимать, условно, если бы тогда была Госдума. В каких понятиях вы относитесь — говоря зыком еще недавнего прошлого — к нашим запанным партнерам?

А.Ж.: Желательно, чтобы они были все-таки партнерами. И мне кажется, что к этому надо стремиться. Я исхожу из того, что все-таки российская политика заключается в том, чтобы со всеми странами иметь нормальные партнерские отношения и в экономическом плане. Но есть принципиальные вопросы политики, по которым мнения наши категорически расходятся. Россия должна отстаивать свою принципиальную позицию, не идти ни у кого на поводу, доказывать свою правоту. Так надо.

А.К.: Сейчас очень популярно, два глагола: "слить" и "прогибаться" — сливать Новороссию, а прогибаться в том же направлении перед Западом. Я не буду спрашивать у вас, прогнулись ли мы и будем ли сливать, конечно, но мы готовы к каким-то компромиссам в этом направлении?

А. Ж.: Политика — это вообще достижение компромиссов, всегда, прогибаться не надо ни перед кем, но нужно находить нормальное, взаимоприемлемое решение.

А.К.: Есть шансы?

А.Ж.: Шансы всегда есть, абсолютно.

А.К.: Реальные шансы?

А.Ж.: Конечно же, я в этом не сомневаюсь. Я уверен в том, что путем определенных компромиссов — только они должны быть разумные со всех сторон, эти компромиссы, — все равно любые военные действия всегда заканчиваются заключением мира, любые. Поэтому и на Украине стороны найдут все-таки определенные компромиссы и договорятся.

А.К.: Мы тоже от всей души на это надеемся.

А.К.: Сегодня у нас в гостях Александр Дмитриевич Жуков, первый заместитель председателя Госдумы Российской Федерации, а также президент Олимпийского комитета России. Здравствуйте!

А.Ж.: Добрый вечер.

А.К.: У нас есть к вам ряд вопросов. И про бюджет мы поговорим, это центральная будет тема, но прежде давайте о спорте.

А.Ж.: С удовольствием.

А.К.: Об Олимпийском комитете в частности. Что там за история произошла в Бангкоке с вами?

А.Ж.: В Бангкоке состоялась Ассамблея национальных Олимпийских комитетов всего мира, больше 200 президентов Олимпийских комитетов из разных стран было. И там были выборы, такая рутинная процедура, но что нового — впервые Ассоциация национальных Олимпийских комитетов решила вручать спортивные премии. Это задумано как некий спортивный "Оскар", то есть главные премии в области спорта вручаются лучшему спортсмену по итогам года, лучшей спортсменке, лучшей команде, лучшему Олимпийскому комитету. Впервые за 2014 год Олимпийский комитет России был признан самым успешным в мире, мы получили такую статуэтку.

А.К.: А это по итогам сочинской Олимпиады?

А.Ж.: Конечно.

А.К.: Или по совокупности?

А.Ж.: Ну и по совокупности, но, конечно, главное, что принимало во внимание компетентное жюри, которое присуждало эти премии, — итоги сочинской Олимпиады: и выступление нашей команды, и сама организация Игр. Но что еще очень приятно — вторую премию за выдающиеся достижения в спорте получила Лариса Латынина как лучшая спортсменка всех времен и народов, действительно, 18 олимпийских медалей, 9 золотых олимпийских медалей, то есть, конечно, нам это очень приятно было.

А.К.: Нам тоже приятно, но сейчас же, вы понимаете, какая ситуация: мы все события, мероприятия, слова и жесты воспринимаем через политическую призму — время такое. И вот я думаю, интересно, эта награда — это не такой своего рода политический демарш? На фоне заявлений политиков о том, что совершенно необходимо лишить Россию, например, чемпионата мира по футболу 2018 года, это же политические заявления, у них же не спортивная основа, а тут вдруг раз — премия.

А.Ж.: Да, часто задают такой вопрос об отношениях спорта и политики. Вы знаете, все-таки я думаю, что и вручение этой премии, в том числе, говорит о том, что спорт автономен и вне политики. И сейчас на Генеральной ассамблее ООН важное было принято постановление, резолюция, которая как раз об этом — о том, что спорт должен служить объединению, миру, здоровью, образованию граждан, стиранию всех политических границ между государствами и на самом деле не должен зависеть от решений политиков.

А.К.: Так мы это знали всегда, что не должен. Вспомните Олимпиаду 1980 года, а потом 1984 года. Прецеденты-то есть.

А.Ж.: Вот из-за этих прецедентов, я думаю, спортивное олимпийское движение, в том числе Олимпийский комитет как глава спортивного движения во всем мире, сделали серьезные выводы. И сегодня, на мой взгляд, это подтверждается решением футбольной, федерации FIFA и многих других, практически всех, о том, что политика не должна вмешиваться, никаких бойкотов Олимпийских игр или крупнейших соревнований, таких как чемпионат мира по футболу или чемпионат мира по плаванию, который тоже в России будет в следующем году, их быть не должно. Это вся мировая спортивная общественность подтверждает.

А.К.: Не должно и не будет?

А.Ж.: И не будет.

А.К.: Хорошо, раз уж мы начали про Олимпиаду. К счастью, и церемония открытия, и сам факт ее проведения, и качество церемонии закрытия надолго скептиков заставили замолчать. Это мне лично приятно. Но, тем не менее, разговоры были такие, что, мол, сейчас мы построим, вложимся во всю эту историю просто, чтобы пустить пыль в глаза, потому что потом она будет стоять, ветшать, никому не нужная и бессмысленная. И основания некоторые есть у этих людей, у этих скептиков, потому что даже у меня есть такой опыт. Я был в ЮАР на чемпионате мира по футболу в 2010 году, Южно-Африканская Республика хорошо подготовилась, они построили отличный стадион под Йоханнесбургом, где проходил финал, сейчас я читаю, что стадион такого размера, такого качества совершенно не нужен в ЮАР. И вот он действительно ветшает, там кто-то уже поселился на каких-то трибунах. Не будет ли судьба Сочи и объектов Сочи сходной с этой?

А.Ж.: Вы знаете, здесь, во-первых, нужно очень четко разделять затраты, связанные с проведением Олимпийских игр, собственно, затраты на Игры или чемпионат мира по футболу, то есть строительство стадионов, и затраты, связанные с улучшением общей инфраструктуры: дороги, аэропорты, гостиницы, энергетика, связь и так далее. Вот, на самом деле, все эти критики Сочи говорили о том, что огромные расходы, имея в виду как раз то, что большая часть расходов, и это надо понимать, она связана с инфраструктурой. И эти расходы никуда не пропадают, потому что под Сочи до Олимпиады невозможно было проехать, экология была сами знаете какая, море и так далее. Свет на месяцы отключался там, потому что в горах эти линии электропередачи, все это сейчас совершенно по-другому: это современный город, современный курорт, и никуда это не денется.

Да, стадионы, действительно, там в одном месте пять катков в Имеретинской долине, а это требует перепрофилирования. Но выход найден по многим направлениям, например, где были соревнования конькобежцев, там сейчас огромный теннисный центр сделан. Там, где были тренировочные катки, созданы детские спортивные школы. Там со всей страны такой круглогодичный спортивный "Артек". Ну и так далее. То есть здесь надо варианты находить. Что касается стадионов и подготовки к чемпионату мира по футболу, что тут греха таить, у нас реально до открытия казанского стадиона к Универсиаде и, скажем, спартаковского сейчас в Москве, у нас ни одного современного футбольного стадиона в России не было.

А.К.: "Локомотив" еще приличный, а так да.

А.Ж.: Тоже уже не соответствует современным требованиям к футбольным аренам. Поэтому нам это необходимо, и такие стадионы, я уверен, что они не пропадут. Другое дело, что гигантские не надо строить. Понятно, что это где-то от 35 до 40 тыс. — это оптимальный размер для наших городов, даже для больших городов.

А.К.: С тем расчетом, что потом их можно будет использовать и заполнять.

А.Ж.: Ну естественно, да, для базовых клубов. Вот смотрите, в Казани и в Москве фактически два стадиона, довольно-таки большие, заполняются очень неплохо, большое количество абонементов продано. Болельщик на такой стадион идет с удовольствием. А на плохой стадион он не пойдет.

А.К.: Это понятно. Мы не будем углубляться, мы сейчас перед эфиром с Александром Дмитриевичем поговорили, что болельщик, конечно, с удовольствием идет на стадион, и отличный стадион — это половина дела. Есть еще некоторое желание, чтобы клуб на этом стадионе играл прилично. С этим вот у нашего любимого клуба есть некоторые проблемы, но об этом мы сейчас говорить не будем.

А.Ж.: Не будем, да.

А.К.: Ладно, давайте тогда к бюджету. Вот я слышал — я так издалека зайду — я слышал, что было, по крайней мере, такое определение — "Единая Россия" назвала этот бюджет социальным. В нынешних экономических условиях, как я понимаю, хуже всего реализуется именно социальность любого бюджета. Более того, она всегда, по крайней мере, если верить логике кризиса и работы с ним, именно социальные статьи режутся первым делом. Как можно назвать бюджет в таких условиях социальным, в каком смысле?

А.Ж.: Пока что тот бюджет, который принимается, на самом деле имеет социальную направленность. Это выражается и в том, что реализуются указы президента, направленные на повышение заработной платы работников образования, здравоохранения, государственных служащих. Это четко все сохранено в бюджете. Более того, при доработке этого бюджета ко второму чтению дополнительно найдены средства на строительство детских садов, например, 10 млрд руб., на поддержку инвалидов, обеспечение инвалидов ортопедическими изделиями и так далее, там 5 млрд руб. Кстати, на спорт, что является тоже серьезной социальной статьей, выделены дополнительные деньги на строительство спортивных сооружений, на 2015 год 3,5 млрд руб. Это и бассейны, это и в сельских школах строительство стадионов, потому что без этого невозможно развитие спорта и здоровье нации.

Поэтому практически все социальные статьи в этом бюджете сохранены, и никакого урезания пока нет. Я говорю "пока", потому что действительно экономическая ситуация хуже, чем это прогнозировалось.

У нас бюджет ведь на три года принимается, и, скажем, предыдущий бюджет был на 2014 год, 2015 год, 2016 год, так вот то, что сейчас принимается уже на 2015 год и 2016 год — пересечение этих двух бюджетов, они меньше существенно, чем это в предыдущей трехлетке планировалось. Это связано с замедлением темпов экономического роста, во-первых, во-вторых, конечно, санкции сказываются, потому что приток инвестиций меньше, возможность получения кредитов для наших организаций, они за границей очень много кредитов получали, эти деньги на развитие направлялись, сейчас также эта возможность крайне ограничена. Поэтому много негативных последствий: курс рубля далеко не такой, как предполагалось, инфляция существенно выше и в этом году, чем был прогноз, я думаю, что и в следующем будет выше прогноза.

То есть проблемы есть, но пока при утверждении бюджета все-таки нет оснований говорить, что придется урезать какие-то статьи, как это было, например, в 2009 году, когда из-за кризиса 2008 года пришлось серьезно урезать все статьи бюджета. На сегодня все социальные обещания государства полностью в бюджеты заложены, поэтому здесь нельзя говорить, что это несоциальный бюджет. И резервы для того, чтобы все-таки социальные обязательства выполнять, имеются — у нас есть и Резервный фонд, и Фонд национального благосостояния, которые в кризисный момент можно использовать для того, чтобы замещать доходы бюджета.

А.К.: Одна из ярких и очень острых тем, которые в последнее время мы обсуждаем, — это здравоохранение. Журналисты предлагают термин "реформа", болезненная и тяжелая, ответственные лица, которые у нас в эфире выступали, предлагают некий эвфемизм типа "модернизация" и "оптимизация". Что происходит в здравоохранении в контексте принимаемого бюджета?

А.Ж.: Если говорить о расходах на здравоохранение в целом, то они не уменьшаются. Я буду называть все расходы на здравоохранение, потому что есть расходы в федеральном бюджете, они очень небольшие сейчас, это высокотехнологичные операции, которые проводятся за счет средств федерального бюджета. Основная масса расходов — это в регионах и за счет Фонда ОМС, сейчас практически на него полностью расходы осуществляются. Если говорить об этом, они увеличиваются в 2015 году, по сравнению с 2014 годом, больше чем на 200 млрд руб. дополнительные расходы, и в 2016 году еще 200 млрд руб. прибавляется. В доле от общих расходов бюджета они примерно на одном уровне, чуть меньше, но, если говорить в целом в процентах от ВВП, у нас медицина, по сравнению с другими странами и с нормативами ВОЗ, недофинансируется.

Обычно считается, что расходы на здравоохранение порядка 5% ВВП, у нас 3,6-3,7% примерно, этого недостаточно.

Хотя, если говорить о показателях, скажем, какие основные показатели здравоохранения, их несколько: динамика смертности, в том числе, детской смертности и новорожденных, продолжительность жизни и так далее — эти показатели у нас улучшаются на протяжении последнего времени, причем достаточно существенно. И здесь то, что предполагается по итогам этой трехлетки, я вам могу некоторые цифры назвать для того, чтобы было понятно. Скажем, смертность от всех причин на тысячу населения: 2014 год – 12,8 человека, 2015 год — 12,5 человека, 2016 год – 12,3 человека, 2017 – 12,1 человека. Это очень хорошая динамика. Младенческая смертность на тысячу детей, родившихся живыми: 8,1, дальше 8, 7,8, 7,5.

А.К.: Это прогноз или планы?

А.Ж.: Это целевые показатели, есть программа развития медицины, здравоохранения.

А.К.: Просто вы говорите: 2015 год, 2016 год.

А.Ж.: Это целевые показатели, в результате реализации этой программы смертность должна сократиться. И, кстати, за последний год динамика достаточно у нас в этом смысле позитивная, и впервые в прошлом году, вы, наверное, знаете, у нас количество умерших меньше, чем количество родившихся.

А.К.: Это впервые за постсоветский период?

А.Ж.: Да, впервые за постсоветский, начиная с 1991 года. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении — один из важнейших показателей: 2014 год — 71,4 года, 2015 год — 72 года уже, дальше 72,6 года, 73,2 года. А была, для сравнения, 65 лет у нас в начале 2000-х годов.