Вчера президент России Владимир Путин в Австралии на саммите "двадцатки" был поставлен крайним на церемонии фотографирования. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ видит в этом знак и рассказывает о других знаках, которые он зафиксировал в Брисбене. Но главное — того ужаса, который был описан в субботу и воскресенье в связи с речью Обамы в университете Квинсленда по поводу России многими, если не всеми российскими СМИ,— не существует.
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Ранним утром в одном из парков миллионного Брисбена собрались несколько сотен человек. Попасть к ним было непросто: полиция научилась бороться с антиглобалистами за годы их существования. Но можно было попасть.
Они готовились к демонстрации. Чистили перья — в прямом смысле: несколько девушек с орлиными, бело-черными крыльями и с венками на головах расческами разглаживали свалявшиеся перья и разворачивали плакат, протестующий против беспощадного нарушения прав белых орланов.
Другой плакат предупреждал о том, что спайсы не так опасны, как об этом рассказывают госпропагандисты всего мира, а даже местами прекрасны и подлежат легальному распространению.
Зато группе участников акции очень не нравился углекислый газ. Вот он являлся несомненным злом: на этом, судя по одобрительным выкрикам проходивших мимо молодых людей в разнообразных париках и костюмах с лямками и подтяжками, сходились все.
Были здесь, впрочем, и классические антиглобалисты, которым до сих пор мешает по-прежнему развивающийся развитой капитализм. "G20 — мировой диктатор!" — развесили они свой плакат пока на дереве.
А я еще накануне думал о том, что движение выдохлось и уже больше нет того веселящего душу ажиотажа, который все эти годы был связан с этими людьми и с такими саммитами. Антиглобалисты делали их единственно осмысленными, и вот, казалось, выдохлись и утихли. Да и ехать далеко... Но приехали! Не только австралийцы были здесь. И немецкую речь я слышал, и французскую...
Наконец они двинулись не спеша по Рома-стрит — и только бедные собаки, увидев двигающихся вместо людей чучел, испуганно вскрикивали и бросались под колеса случайным велосипедистам, которые, в свою очередь, от испуга бросались под колеса стоявших под светофорами машин.
Двоих сразу задержали ни за что, и они с удовольствием, под гул всеобщего одобрения (не зря пришли — не только антиглобалисты, но и, главное, полицейские) зашагали к автозакам, успевая на ходу раздавать интервью и засовывать в видеокамеры, как говорили Ильф и Петров, свои потрясающие хари (волосы были в основном соломенными, лица закрашенными, так что по-другому и не скажешь).
***
В отеле Hilton Владимир Путин встречался с мировыми и национальными профсоюзными лидерами. Их приехало в Брисбен больше двадцати — в надежде, как и год назад, в Петербурге, увидеться с министрами финансов и труда. Но те отказались с ними встречаться после прошлого раза, когда профсоюзы разговаривали не так уважительно, как те, видимо, привыкли, и организаторы в Австралии пошли навстречу министрам, а не профсоюзам.
Теперь семеро смелых профсоюзных лидеров приехали к Владимиру Путину (остальные разделились примерно в такой же пропорции и встретились с двумя другими президентами, далеко не первого ряда).
Я увидел главу независимых профсоюзов России Михаила Шмакова. Он стоял у рамки металлоискателя, и что-то завернуто у него было в газету.
— Заявление мы приняли,— пояснил он,— хотим отдать Владимиру Владимировичу.
Он показал. Заявление было громоздким, на нескольких страницах, но меня больше заинтересовала газета. На первой полосе был изображен Владимир Путин во весь рост в форме военного моряка, а за ним столпились российские корабли военного вида (про эти четыре корабля, движущиеся к берегам Австралии, не написал только тот, кто на конкурсе ленивых не занял бы никакого места, потому что ему лень было идти туда).
— Вот,— сказал Михаил Шмаков,— хочу подарить Владимиру Владимировичу. Видите, какой он тут красивый, позитивный. А то в основном они, честно говоря, такую ерунду про него печатают!
— А вас не смущает,— осторожно спросил я,— что тут вот ниже написано "Остановите корабли!". А вот тут они извинений требуют за сбитый "Боинг"...
— Да это все ерунда! — махнул рукой Михаил Шмаков.— Главное, фотография-то какая хорошая. А то я тут такие коллажи видел... Мне кажется, он обрадуется.
— Мы ставим задачу,— сказал Владимир Путин мировым профсоюзным лидерам,— создания 25 миллионов рабочих мест. А безработица у нас — 5,2 процента.
Он, в свою очередь, наверное, думал, что это — главное, что хотели бы услышать все эти люди от него.
То есть, несмотря ни на что, идея 25 миллионов новых рабочих мест не остыла в его голове. Или просто по привычке повторяет.
Почти вся встреча шла в закрытом режиме, и уже потом, на перекрестке в центре Брисбена, я опять увидел Михаила Шмакова, обрадовался и спросил, о чем говорили.
— Мы, как всегда, настаивали, пояснил он,— что рост зарплаты неизбежно приводит к росту производительности труда.
— А он?
— А он не согласился,— с нескрываемым уважением сказал Михаил Шмаков.— Он заявил, что все наоборот: надо повышать производительность труда, тогда можно поднять и зарплату. Но это вечное. Они (работодатели.— А. К.) всегда так говорят про наемный труд. А наемный труд и будет вечно.
Как, видимо, и профессия профсоюзного лидера.
— А газету-то отдали? — спохватился я.
— Конечно! — кивнул Михаил Шмаков.
— И как?
— Принял. По-моему, понравилась.
***
Охрану Барака Обамы опять застали в ночном клубе. Они тут начинают работать с трех часов дня (просто случайно узнал). Таким образом, эти крепкие люди с люто доброжелательными лицами демонстрируют, невзирая ни на какие санкции, приверженность своим традициям и свой несгибаемый курс (на эти клубы). И всем бы так относиться к санкциям.
***
Случилось шествие поклонников и российского президента. Готовить его за два месяца начала австралийка Мария Плотникова. Ей удалось собрать 150 человек (в назначенный час пришли примерно вдвое меньше). Все это были тоже русские австралийцы.
— Они не хотели устраивать митинг,— рассказал мне сотрудник российского генконсульства в Австралии,— а просто праздник в честь России и президента России.
Эти люди несколько раз обошли вокруг колеса обозрения — с плясками, гармоникой и песней "Катюша". Были замечены, но не пресечены: это же был не митинг, а праздник. Хотя плакаты были: "Приветствуем Путина!" и "Поддерживаем Путина!".
Надписи были на русском языке — конечно, потому, что предназначались для Путина.
***
Мне удалось выяснить, что были еще две группы поддержки. Одна накануне вечером, когда российский президент только прилетел, пронеслась по Брисбену колонной машин, на бортах которых был наклеен российский герб.
Когда я увидел фото автопробега в честь приезда российского президента, то немного удивился: возглавлял его Porsche Panamera, за ним следовал BMW 641, потом Porsche Cayenne, Land Cruiser 200...
Я поинтересовался у моего собеседника, показавшего фото, откуда взялись парни на таких машинах.
— Да это русские бизнесмены, которые тут работают,— нехотя признался тот.— Их остановили, конечно, быстро полицейские, спросили, что все это значит. Ну они ребята находчивые, говорят: "А мы водители российской делегации!" Ну их и сопроводили торжественно, с мигалками, на мотоциклах к отелю Hilton, где Путин должен был жить...
***
И еще одна команда была! Казаки, конечно. Русские австралийские казаки, а точнее, австралийское отделение Забайкальского казачьего общества, у которых есть подотдел в Брисбене (а как вы думали?). Отделение возглавляет Семен Бойков, который приехал в Австралию еще в семидесятых и долго думал, чем заняться — и нашел. Он стал казаком, а недавно съездил в Читу, посидел там где-то на танке и подержал в руках пулемет — и в отличие от некоторых даже не стрельнул, потому что и то и другое было времен Великой Отечественной, то есть музейными экспонатами. Но когда он вернулся в Австралию, на него уже завели уголовное дело, грозившее ему двадцатью годами комфортной австралийской тюрьмы — за участие человека с австралийским паспортом в боевых действиях на Украине.
Семену Бойкову все-таки удалось доказать, что воевал он не на Украине, а в Чите, и дело закрыли.
И вот собрал своих казаков, и в субботу еще до антиглобалистов прошел своим маршем по городу.
— Нас было 50 активистов и полиции 300 активистов,— рассказывал он теперь.— Я им всем объяснял, что наш президент — Божий помазанник. Они, по-моему, соглашались. Ну, точно не спорили.
***
Барака Обама днем в субботу читал лекцию в университете штата Квинсленд. Студенты ждали его с раннего утра, и он не подвел их.
— Здравствуй, Брисбен! Я рад снова быть в Австралии! — сказал он, удобно расположившись за кафедрой.— Я действительно люблю Австралию! Единственная проблема, с которой я сталкиваюсь здесь,— каждый раз, когда я сюда приезжаю, мне нужно сидеть в конференц-залах и разговаривать с политиками, вместо того чтобы идти на пляж!
Шутка была, конечно, заготовленной, ну и что? Все равно все обрадовались как дети (а в общем, в зале и были в основном дети и журналисты, которые тоже что те дети).
Он рассказал, что ему выпала честь встретиться с первыми австралийцами (на самом деле он имел в виду скорее все-таки их потомков) и что те произвели на него сильное впечатление.
Он напомнил студентам, что их университет известен в мире прежде всего тем, что борется (едва ли не в одиночку) с раком шейки матки.
— Ваша вакцина защищает девушек и женщин всего мира от рака шейки матки! — воскликнул он под восторженный рев зала.
Президент США наслаждался произведенным эффектом.
— На самом деле в прошлом году я даже ретвитнул своим 31 миллионом фолловеров в твиттере одно ваше исследование,— добавил он.— Я не думаю, что это так же много, как у Леди Гаги, но тоже неплохо. Совсем неплохо.
Он был сейчас не просто тем, кем хотел быть на публике, а тем, кем хотел казаться. И он был им.
Президент США вовремя признался, что даже жил в Австралии некоторое время, "пока мы путешествовали между Гавайями и Индонезией"...
Вообще, это была блестящая речь, Барак Обама вспоминал "сына Брисбена и выпускника этого университета Дэвида Малоуфа": "В этом сокращении дистанций, которая так характерна для современного мира, даже Тихий океан, огромнейший из океанов, стал озером".
Он помолчал и, оценив наступившую тишину, повторил:
— Даже Тихий океан стал озером.
Он и зал еще помолчали, по достоинству оценивая сказанное.
— Это наш выбор: конфликт или сотрудничество? Тирания или свобода? — говорил он.
Над тем, что произносил Барак Обама в университете Квинсленда, будут смеяться многие в Москве, почти все. А он об этом никогда не узнает.
— Мы верим,— говорил он,— в открытые рынки и честную и свободную торговлю — поле, где экономики играют по одинаковым правилам; где цель торговли — не просто выкачать ресурсы из земли, а построить настоящее партнерство, которые повысят уровень жизни в бедных странах; где представители малого бизнеса и инноваторы имеют свободу мечтать, создавать и процветать; и насколько хорошо это получится у страны, зависит от того, насколько хорошо она поддерживает каждого отдельного гражданина...
Но звучало очень красиво. Завораживало, в общем.
— Мы верим в демократию...— продолжал президент США, словно извиняясь за то, что они там, в Америке, все такие романтики.— А когда наши друзья нуждаются в помощи, Америка тут же появляется, чтобы помочь. В хорошие времена или плохие, вы в Австралии можете рассчитывать на США.
Потом американского президента, конечно, занесло:
— Были времена, когда люди относились скептически к такой политике. Они спрашивали, достаточно ли у Америки власти, чтобы ее поддерживать. В недавнее время некоторые тяжелые события в мире требовали нашего внимания. Как единственная в мире супердержава, Соединенные Штаты несут особую ответственность, которую мы с радостью принимаем.
То есть Си Цзиньпин, конечно, обидится.
И после этого американский президент стал жертвой плохого перевода в российских СМИ. Одно из них растиражировало в субботу его слова. Они выглядели так:
"Мы возглавляем мировое сообщество в борьбе с Эболой и в противостоянии российской агрессии на Украине, которая угрожает миру, как мы видели в ужасающем случае с уничтожением малайзийского "Боинга"".
После этого в Москве началась легкая паника. Появилось сразу много комментаторов, которые заявили, что все надежды, которые возникли на саммите АТЭС в Пекине на контакт между лидерами США и России (появлявшийся, правда, в основном во время перекуров между пленарными заседаниями), рухнули в Брисбене.
На самом деле Барак Обама сказал не совсем так.
— Мы ведем,— сказал он,— международную общественность в борьбе против террористической группировки "Исламское государство". Мы играем главную роль в борьбе с вирусом Эбола в Западной Африке и в противостоянии российской агрессии против Украины — которая (агрессия, а не Россия или Украина.— А. К.) является угрозой всему миру, что нам еще раз продемонстрировал безжалостно сбитый MH-17...— Он помолчал, словно сглатывая комок в горле.— Трагедия, которая унесла столько невинных жизней, среди которых ваши сограждане...
То есть исламская террористическая угроза все-таки прозвучала, но теперь она — на первом месте. Российская угроза Украине может быть идентифицирована как присоединение Крыма, а про "безжалостно сбитый "Боинг"" было сказано вообще очень уклончиво. То есть акценты, как раньше, не были расставлены однозначно (а вернее, даже переставлены).
Американский президент в субботу выбирал выражения, хотя в пылу его речи могло показаться, что наоборот — не выбирает и не хочет выбирать.
***
В это время женам лидеров демонстрировали змей (Зачем? Организаторы все-таки старались любыми способами продемонстрировать свою региональную уникальность) с выдернутыми жалами (у жен остались) и давали поносить на руках коал (одна жена легкомысленно надела платье с открытой спиной и осталась с ровными рядами царапин от длинных то ли когтей, то ли ногтей медведиков: ногти их были такими ровными, черными и блестящими, что казались накрашенными (Мишель Обама благоразумно не пришла вообще)).
Российских журналистов, впрочем, на это мероприятие в последний момент не пустили.
— Раз у вашего президента нет жены, то у вас нет пуловских карточек на эту встречу,— сказала одна из организаторов (наверняка старая дева).
Оставалось наблюдать, как на ужине в субботу Владимир Путин сам нянчит на руках коалу.
***
Саммит между тем неумолимо превращался в выяснение отношений между Россией и Америкой с Европой. По сравнению с саммитом АТЭС к Бараку Обаме прибыло все-таки серьезное подкрепление: британский премьер Дэвид Кэмерон, немецкий канцлер Ангела Меркель, председатель Европейского совета Херман Ван Ромпей...
Каждый из них считал своим долгом что-нибудь сообщить перед встречей с Владимиром Путиным, и в конце концов на фоне этих заявлений совершенно незамеченным прошло не только первое, но и второе заседание "двадцатки" (тем более что они состоялись в закрытом режиме).
— Надо ввести новые санкции (17 ноября.— А. К.),— с энтузиазмом говорил Дэвид Кэмерон на рядовой двусторонней встрече с одним из коллег,— если Россия не будет прилагать реальные усилия по разрешению украинского конфликта.
— Русские должны приложить все свое влияние на повстанцев,— добавлял Херман Ван Ромпей,— для обеспечения реализации минских договоренностей. Россия должна прекратить поставки оружия и переброску войск со своей территории на Украину! Также Россия должна вывести со своей территории и тех военных, которые там уже присутствуют!
Никто, кажется, уже и не вспоминал про остроту глобальных вызовов мировой экономике, про поиск оптимального баланса между принимаемыми коллективными и индивидуальными мерами, про необходимость роста мировой экономики на два процентных пункта, про "новую трансформацию" и "рост на пониженной передаче"...
***
И все с трепетом ждали церемонии совместного фотографирования. А вернее того, что ей предшествует: публичного, на виду у сотен журналистов и десятков видеокамер рукопожатия между российским президентом Владимиром Путиным и австралийским премьером Тони Эбботтом. Все слишком хорошо помнили, что Тони Эбботт обещал при встрече взять Владимира Путина за грудки.
И все увидели, как радушно улыбался австралийский премьер российскому президенту при этой встрече. Он мог ограничиться одним рукопожатием, но нет — он стал что-то жарко объяснять и даже приложил руку к сердцу.
Когда он сделал это, западные, а особенно австралийские теле- и фотожурналисты просто застонали от смеха.
— Это, наверное, и называется взять за грудь! — еле выговорил один из них.
Это, конечно, вызвало новый приступ хохота.
****
Впрочем, Владимиру Путину стало, думаю, не до смеха, когда его проводили к табличке с его фамилией на месте фотографирования. Он по привычке подошел к центру, как на саммите АТЭС, где он стоял по правую руку от председателя КНР, и не раз, а два,— но распорядитель покачала головой: вам не сюда.
Российского президента отвели к самому краю первого ряда: он был здесь последним. Слева от него широко улыбался президент ЮАР господин Зума. Легкая усмешка поразила и лицо Владимира Путина. Он понял. При личной встрече австралийский премьер не смог не только российского президента взять за грудки, но даже себя в руки — но тут он взял свое.
Намек был понят. Продолжение, видимо, следует. А потому что такое не забывается. Удар-то был в десятку.
А вернее, в "двадцатку".
***
Владимир Путин в первый раз уехал с саммита не последним, а первым, проигнорировав всеобщий завтрак. Его пресс-секретарь Дмитрий Песков говорил, что в понедельник у него много дел в Москве. Австралийские новостные каналы бегущей строкой давали: "Российский президент покидает саммит раньше из-за давления по поводу Украины".
Почему же он на самом деле уехал? Да и дела были, и надоело ему все это.
Но до отъезда он встретился с российскими журналистами.
Первое, что сказал Владимир Путин: "Хозяева создали доброжелательную обстановку".
Иначе он сказать не мог, но прозвучало все-таки вызывающе, учитывая эпизод с фотографированием. Ведь он же был.
Он рассказал про решение о создании инфраструктурных хабов, про дискуссию о финансовом регулировании и реформе налоговой системы: сокращении налогооблагаемой базы и борьбе с офшорами:
— Мы на этот счет в России не только разговоры разговариваем, а прямо сейчас принимаем решения (было около шести утра по Москве.— А. К.).
— Сейчас начнется дискуссия за ланчем...— Он запнулся.— У коллег. О тяжелых заболеваниях, таких как Эбола.
Тут я, кажется, понял, почему он не остался: за ланчем разговаривать о лечении Эболы все-таки апофеоз цинизма.
Но нет, конечно, не поэтому.
Президент рассказал, как только что отправил в Гвинею самолет-госпиталь на 200 коек со специалистами, то есть сделал свой вклад в ланч, хоть и улетает.
К вопросу, обсуждались ли санкции, отнесся внешне безразлично: тема затрагивалась, но "как бы в общем".
Снижение цен на нефть на бюджет России не влияет: после того как ЦБ ввел плавающий курс рубля. "Доходы в рублях стали даже больше" (хоть произнес вслух, зачем вводили этот курс).
Вселял уверенность в страну и в себя.
Вопрос про Украину вызвал у него наконец-то интерес:
— На официальных дискуссиях вопрос не затрагивался. То есть совсем. В остальных случаях все разговоры были посвящены Украине... Это было полезно для всех... Из СМИ я узнал про указ о фактической экономической блокаде этих регионов, Луганска и Донецка. Мне кажется, это большая ошибка. Они собственной рукой отрезают эти регионы! Зачем?!
То есть он в очередной раз дал понять, что Донецк и Луганск в его сознании не должны быть российскими.
В очередной раз ему не поверят.
— Даже во время самых острых боевых действий в Чечне мы никогда не прекращали финансирование Чеченской Республики! — добавил он.— Хотя это выглядело даже глуповато... Но в конечном счете оказалось правильно: простые люди оценили, что мы решили их поддержать.
Отвечая на последний вопрос, он переспросил:
— Эбботт? Очень хорошее от него впечатление... А почему я не пошел на завтрак? Отсюда до Владивостока девять часов (на самом деле десять с половиной.— А. К.). От Владивостока до Москвы — девять часов. В понедельник — на работу. Хотя бы четыре-пять часов надо поспать. Я подошел к Тони (Эбботту.— А. К.). Он, конечно, все понял.
Вообще-то мне сообщили, что президент вылетает обратно на два часа раньше,— еще в субботу рано утром, когда ни саммит, ни остальные встречи даже не начинались и когда у Владимира Путина даже повода на кого-нибудь обидеться не было. Уже тогда все было решено (в связи с этим и вылет журналистов перенесли на эти же два часа раньше, собственно, я так и узнал про все это). Поэтому так, как он говорил теперь, все, видимо, и было (другое дело, что его поставили в угол на фотографировании, но эта история и история отъезда не связаны).
Но зачем же он его "Тони"-то назвал!
Вот не было печали у господина Эбботта.