Неделя была полупраздничной. За неимением ни СССР, ни — соответственно — Конституции СССР установленный при блаженной памяти Л. И. Брежневе День Конституции пришлось отменить, что, однако, не лишило неделю официозности: энергия средств массовой пропаганды и агитации была переключена на поминовение преп. Сергия Радонежского. Мероприятие было проведено со здоровой помпезностью, отчасти удовлетворившей всенародную ностальгию по беспечальным временам Леонида Ильича. Ностальгирующая общественность с чувством глубокого удовлетворения восприняла и возобновление завещанной В. И. Лениным и приувядшей при М. С. Горбачеве монументальной пропаганды: не смущаясь возможным обвинением в некотором латинстве, чины Московской Патриархии решили воздвигнуть в Сергиевом Посаде "преславную, прекрасную статую" преп. Сергия — так что настал праздник и на улице оголодавших со времен кончины К. У. Черненко скульпторов-монументалистов.

       Обаяние брежневского "ретро" не могло не захватить и самого Б. Н. Ельцина — и он произнес на историческом октябрьском пленуме ВС России ценную установочную речь. Осудив монетаристские вывихи Е. Т. Гайдара, Б. Н. Ельцин посулил одолеть инфляцию посредством повышения народного благосостояния, и таким образом специфика нового этапа экономической реформы выразится в том, что, как справедливо замечала еще в 1961 году Программа КПСС, "общественные богатства польются широким потоком". В свете таковых программных установок скульпторам-монументалистам имеет прямой смысл подумать о творческом воспроизведении известной статуи работы Ф. И. Шубина, изображающей Матушку-Екатерину, у ног которой покоится рог изобилия, из коего сыплются червонцы и орденские знаки: в видах монументальной пропаганды Бориса Николаевича можно изваять держащим в обеих руках направленный на трудящихся рог изобилия, откуда с пулеметной скоростью вылетают пачки бумажных ассигнатов.
       Оскандалившийся Е. Т. Гайдар пытался, правда, указать народным депутатам и народному президенту, что "Россия — не Китай", разумея то ли пленившие Б. Н. Ельцина программные наработки А. И. Вольского, то ли стихотворение гр. А. К. Толстого, начинающееся возвышенно — "Сидит под балдахином китаец Цу-Кин-Цын и молвит мандаринам: я главный мандарин", — а заканчивающееся драматически: "И приказал он высечь немедля весь совет". Тем не менее Е. Т. Гайдару не удалось заразить своего патрона синофобией, и горячо проникшийся идеологией Срединного Царства Б. Н. Ельцин приказал высечь хоть и не весь совет, но изрядное количество его членов: П. О. Авена, А. А. Нечаева, А. Н. Титкина и иных мандаринов.
       Лиха беда начало: сладострастное занятие секуцией так разгорячило российского президента, что за компанию он решил посечь и президента СССР М. С. Горбачева. Конечно, в известном смысле Михаил Сергеевич сам напрашивался на экзекуцию, поскольку продолжал публично презирать Конституционный суд и объяснял свое нежелание осчастливить его своим присутствием оригинальными с юридической точки зрениями доводами о том, что он-де пишет книгу и общество Музы ему много приятнее общества проф. В. Д. Зорькина. Тем не менее зараженный духом соперничества с М. С. Горбачевым Б. Н. Ельцин решил превзойти своего оппонента также и на юридическом поприще: Борис Николаевич обогатил уложение о наказаниях новой, доселе неизвестной правоведам санкцией за уклонение от дачи свидетельских показаний, а именно — применил к М. С. Горбачеву "уплотнение жилищных условий", т. е. реквизировал домик отказчика в пользу Финансовой академии, но гуманно предписал академикам сдать М. С. Горбачеву под нужды его фонда какой-нибудь получулан. Отныне злополучный президент СССР и вовсе уподобляется ленинградской старушке "из бывших": подобно некоей графине или княгине он обречен проживать в маленьком чуланчике своей же двенадцатикомнатной квартиры на Кирочной или Фурштатской и, покорно снося обиды хамов-подселенцев, вспоминать Париж 1898 года и Ниццу 1901-го, с ужасом вопрошая себя: "А был ли он, этот Париж? А была ли она, эта Ницца?".