Ирина Дрозденко: "Я против разовых подачек"

Супруга губернатора Ленинградской области Александра Дрозденко Ирина, по ее собственному признанию, всегда была сентиментальной и "чрезвычайно общественной". Неудивительно, что при таком подходе она активно занимается благотворительностью, являясь председателем правления благотворительного фонда социальной адаптации детей и молодых людей с ограниченными возможностями "Место под солнцем", а также главой комитета по благотворительности и социальной защите Ленинградской областной торгово-промышленной палаты (ЛОТПП).

SOCIAL REPORT: Как вы считаете, зачем нужна благотворительность?

ИРИНА ДРОЗДЕНКО: Благотворительность для меня — это не явление и не событие, а скорее, неотъемлемая норма жизни современного гармонично развитого человека. Как необходимо следить за собственным телом, так необходимо следить и за собственной душой. Помните, у Николая Заболоцкого: "Душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь"... Наверное, это воспитание, которое дали мне родители и общество того периода, когда я формировалась как личность. Мне кажется, деятельность благотворительного или патриотического характера, направленная на созидание и защиту интересов собственного государства, является вполне логичной для людей, облеченных определенными ресурсами (властью или средствами). Более того, я даже воспринимаю это как некую гражданскую обязанность — разумеется, добровольную и желанную. Но мне кажется неестественным, если человек имеет возможность помогать и не использует ее.

SR: А если возможности помогать нет?

И. Д.: Возможность есть у всех. Ведь благотворительность — это не только финансы. Если когда-нибудь по каким-либо причинам мои личные финансовые и статусные условия изменятся, у меня всегда останутся две руки, две ноги, сердце и голова. И каждый из нас может этот свой личный ресурс употребить во благо общества.

У каждого поколения есть точка наивысшего напряжения, в которой настает момент "сейчас или никогда". Сейчас наше поколение находится в этой точке. И если сейчас люди, обладающие интеллектуальным, организационным, энергетическим потенциалом, не приложат максимум усилий к реализации этого потенциала — это будет душевная "обломовщина". Мы под разными предлогами пытаемся переложить наши личные обязательства на государство. Но что такое государство? Это ведь не какая-то абстрактная структура. Каждый из нас и есть государство. И у каждого есть обязательства по участию в его развитии. Бездействие человека, неисполнение этих обязательств — преступление.

SR: Что нужно сделать, чтобы благотворительность стала более массовой?

И. Д.: Благотворительность как общественная деятельность существует с момента крещения Руси. А воз-то и ныне там! Посмотрите: как были сироты, беспризорники, бедняки, отверженные, блаженные — так и до сих пор есть. Как испытывали нужду учреждения культуры (театры, музеи), — так и испытывают по сей день. И меценаты по-прежнему занимаются этими направлениями. Их много, очень много! Сейчас это приобретает характер народного движения — такие разнородные слои общества вовлечены в благотворительную общественную деятельность...

SR: С чем это связано?

И. Д.: В каждом из нас живет неугомонный общественник. По крайней мере, в тех, кто вырос в СССР. Это, безусловно, наследие советского воспитания. Сейчас это поколение созрело для помощи другим. И от того, как мы сумеем передать это нашим преемникам, зависит, по сути, и судьба общества.

SR: А как это можно передать?

И. Д.: Так же, как в семье передаются ценности, традиции, трудовые навыки. Перенять манеру поведения мамы на кухне и ее умение вести хозяйство — естественно для девочки. Стремление помогать другим тоже должно быть естественным. Благотворительность — один из немногих видов деятельности человека, который нельзя искусственно навязать.

SR: Нужно что-то менять в головах?

И. Д.: Инвалид отличается от здорового человека тем, что он нуждается в заботе и повышенном внимании — как в медицинском, так и в социальном и личностном плане. Под это определение попадает и пожилой человек. Если Господь уберег вас и ваших близких от инвалидности, то пожилыми людьми предстоит стать нам всем. И если мы к этому времени сведем на нет общественные институты, готовые помогать пожилым людям и жить с ними в гармонии, — то обречем себя на трагическую старость в забвении. И это меня ужасает. Я из тех людей, кто смотрит как минимум лет на двадцать вперед. Если вы не понимаете, что плохо воспитали своих детей и они не будут за вами ухаживать в старости, — значит, вы просто недальновидны и глупы. Если вы не понимаете, что у нас нет достойных интернатов и домов престарелых, — значит, вы тоже недальновидны и глупы. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и общество уже сейчас должно думать о своем завтрашнем и послезавтрашнем дне.

Родившийся ребенок-инвалид — это родившийся пенсионер. Это дотируемое население. Это человек, который не был налогоплательщиком и в ближайшее время не будет. А статистика показывает, что таких людей у нас становится все больше: количество детей с аутическими расстройствами, с редкими генетическими заболеваниями растет, общество инвалидизируется.

SR: И что же делать?

И. Д.: Нам надо не паниковать, не устраивать истерики — а научится с этим жить. Перестроиться. У нас масса федеральных программ, направленных на изменение ситуации в обществе, в том числе — федеральная программа "Доступная среда". А по факту практически ничего не меняется. Если опытная мама видит, что молоденькая девочка пеленает ребенка неправильно, она подойдет и научит. Пусть испытывая некоторый дискомфорт от вмешательства в чужую жизнь, извинившись, — но покажет, как правильно.

Точно так же сейчас пришло время учить чиновников, специалистов, тех людей, которые не знают, как работать в социальной сфере. Если вы понимаете, как это должно быть — надо объединяться в структуры и сообщества, выходить с инициативой, в том числе законодательной, создавать комитеты и советы. Нести конструктивные предложения — и шаг за шагом менять жизнь.

SR: Создание фонда стало таким шагом?

И. Д.: К этому привело даже не столько ощущение и осознание новой реальности, сколько открывшиеся новые возможности. Это новый рубеж, новая грань. Для фаталистов — судьба, для верующих — Господь, нас подводят к каким-то событиям, если мы духовно зрелы. Если упустить этот момент, то энергия забродит, как перезрелые фрукты. Я не хотела закиснуть.

SR: Трудно было?

И.Д.: Меня поддержали близкие и друзья, нашлись люди, готовые встать рядом и подставить плечо. Помогли не только верой в мои планы, но и какими-то конкретными действиями. Моя подруга, например, предоставила офис для фонда — это ее ресурсный вклад. Каждый, как муравьишка, тащил сюда свои ценности — моральные, материальные, интеллектуальные, чтобы всем вместе попытаться изменить существующую реальность в социальной политике Ленинградской области.

SR: А какова эта реальность?

И. Д.: Очень многие увлекаются финансовой помощью, и благотворительность стала крениться в пользу материальных благ. Это созидание неодушевленной материи (подарки, оборудование, ремонты), без этого нельзя, но если увлекаться лишь материальной стороной, мы теряем главный компонент благотворительности — ее духовность.

Если мы не воспитаем в себе потребность делать что-то для человека, его воспитания, развития как личности, изменения качества жизни, сохранение семейных ценностей, — все наши достижения будут бездарно растрачены последующими поколениями. Что толку строить великолепные театры и реставрировать музеи, если заходить в них будут варвары? Или вообще никто не будет заходить. Поэтому самая главная задача — воспитание человека как личности. И наш фонд занимается именно этим — социальной реабилитацией.

SR: Это довольно общее понятие...

И. Д.: Наша главная концепция: дай ребенку инвалиду то же самое, что ты даешь собственному ребенку. Если мы хотим, чтобы наши дети были полноценными, красивы внешне и внутренне, гражданами общества, — мы следим за их внешним видом, учим их этике, стараемся воспитать из них культурных людей, имеющих коммуникационные навыки, развиваем их всесторонне с точки зрения образования и будущей профессии. И мы понимаем, что от того, насколько мы их подготовим, зависят их дальнейшая жизнь, судьба и самореализация. Почему же мы забываем об этом, когда сталкиваемся с ребенком-инвалидом? Почему мы осыпаем его благами и подарками, делая из него потребителя и иждивенца? В сказке "Снежная королева" атаманша говорит: "Если вы хотите вырастить из детей настоящих разбойников, балуйте их!"

SR: Баловать никого не надо?

И. Д.: Надо отличать баловство от реальной потребности. Например, планшет для ребенка инвалида — один из главнейших инструментов социальной адаптации, приобретения навыков общения, познания мира. И это правильно, грамотно, эффективно. Но когда интернат заказывает для умственно отсталых детей дорогие айфоны, это заставляет задуматься. Если вы хотите сделать по-настоящему доброе дело, не поленитесь, позвоните или придите в этот детский дом и спросите, а есть ли у воспитанников теплые носки, развивающие игры, фильтры для воды и прочее.

Даже на минутку приезжая в детский дом, мы должны включать в себе родителя, а не быть искусителем. В преддверии Нового года в детские дома едут караваны апельсинов, тортов, конфет, а в январе ни одна живая душа не придет. И книжку никто не почитает, и летом в футбол никто не поиграет. Лучше собрать мужскую футбольную команду предприятия и сыграть со старшими воспитанниками детского дома, чем заваливать подарками. Ведь коллективы воспитателей, как правило, женские. И каким быть мужчиной — страшим братом, мужем, отцом, наставником — воспитанникам узнать не у кого.

SR: Кому вы помогаете?

И. Д.: Наша деятельность регламентируется уставом, благополучатели наших программ — инвалиды в возрасте от рождения до 28 лет и их семьи, а также дети-сироты, проживающие в интернатах. К сожалению, сегодня словосочетание "ребенок-инвалид" фактически подразумевает "ребенок-сирота". Потому что в 90% случаев они становятся сиротами именно потому, что инвалиды. Разрушить эту порочную цикличность может только комплексная государственная программа по профилактике отказов от детей. Надо понимать основные причины отказа. Если мама, оставляя ребенка в семье, не может при этом работать (а она не может, когда у ребенка тяжелые и множественные нарушения развития), то они обречены на голодную смерть. Есть передовые субъекты Российской Федерации, где таким мамам давным-давно платят зарплату сиделки, где такие семьи поддерживают всеми мерами государственной поддержки. Мама может работать дома — она будет получать копеечку и чувствовать себя востребованной.

SR: Какие формы взаимодействия бизнеса и благотворительности сегодня наиболее актуальны?

И. Д.: Как любой политический или бизнес-проект, благотворительный проект должен быть тщательно продуман и построен по определенным критериям. Это, во-первых, приоритетность в выборе направлений, во-вторых — последовательность, в-третьих — контроль над исполнением, вплоть до личного участия. Благотворитель должен владеть информацией о проблемах госучреждения: стоит ли направлять туда средства на ремонт или лучше привлечь квалифицированного специалиста, чтобы он составил грамотное техническое задание на конкурс, предусмотренный бюджетом государства.

Кроме того, важен системный подход, а не единовременные финансовые вливания. Мы вкладываем в ребенка, чтобы он встал на ноги.

Моя задача — чтобы искреннее человеческое отношение, общение с неравнодушными людьми становилось нормой. Чтобы благополучатели не выбирали по принципу "кто больше дал", а рады были бы всем, но выстраивали бы отношения на грамотной основе.

SR: В сентябре вы возглавили комитет по благотворительности и социальной защите ЛОТПП. На что в первую очередь будут направлены действия комитета?

И. Д.: Мы знаем, что бизнес может осваивать деньги сам, что у крупных холдингов есть свои благотворительные проекты. И это правильно. Но бизнес-сообществу не хватает информированности о реальной ситуации на площадках госучреждений. Они не знают бюджетов, не понимают истинного положения дел, видят только макушку айсберга. В задачи комитета, в том числе, входит упорядочивание благотворительных программ крупного бизнеса в Ленинградской области. Окончательный выбор направлений благотворительности (спорт, культура, благоустройство, целевая адресная помощь конкретным людям) — за компаниями, но мы должны предоставить им информацию о том, что наиболее востребовано в данный момент, какие проблемы особенно остро стоят и требуют срочного вмешательства. Поэтому комитет создает информационный портал, где будет представлена информация обо всех государственных учреждениях Ленобласти и о том, какие виды помощи им необходимы.

SR: Какие проблемы являются сейчас самыми острыми?

И. Д.: Одна из самых острых — реализация права на обучение и труд. Если в дошкольном возрасте таких детей удается как-то развивать, то позднее наступает полная изоляция: такой ребенок не нужен образовательным учреждениям. Для нас не является нормой присутствие инвалида рядом с нами. Нет соответствующей политики, направленной на интеграцию таких людей. Единицы энтузиастов, которые хотят что-то двигать.

Я часто показываю ребят, судьба которых не изменилась потому, что им никто не помог. Не потому что не дали денег. Я против разовых подачек, категорически! Им не дали возможности учиться, трудоустроиться. Поэтому приоритетной программой фонда я считаю программу "Поддержка труда и занятости молодых инвалидов Ленобласти", в рамках которой создается многофункциональный центр социальной и трудовой интеграции во Всеволожске, а также производится обучение и трудоустройство молодых инвалидов.

SR: Влияет ли статус первой леди региона на вашу благотворительную деятельность?

И. Д.: Конечно, имя помогает. Но именно потому, что у моего мужа есть определенный авторитет.

SR: Когда вы лично в последний раз совершали доброе дело?

И. Д.: Для меня нет границ — личное или не личное, доброе или не доброе. Я не разделяю, а просто живу. Фонд проделывает огромную работу, и вся она непосредственно проходит через меня. И в тот момент, когда ресурсов фонда не хватает, я подключаю свои личные знакомства, связи, финансы. Я тоже эгоистка. С тех пор как я перестала считать свои ресурсы и стала тратить их на эффективную благотворительность, — честное слово, они стали возвращаться сторицей. Опять же — что считать добрым делом? Я практично и прагматично живу во всем. И хочу, чтоб меня возил не просто трезвый и профессиональный водитель, а водитель счастливый, выспавшийся, сытый. Для меня это — вопрос моей безопасности. Вокруг меня все должны быть ухоженными, причесанными, довольными — доброе это дело или эгоизм?

Вероника Зубанова