Геннадий Меликьян, член наблюдательного совета Сбербанка, бывший первый зампред ЦБ:
— Я считаю, введение ГКО было правильным. Другое дело, что мы слишком заигрались. Слишком большой объем использовали по отношению к экономике, рынку денежному и рынку ценных бумаг. Сам по себе это нормальный инструмент, у нас в принципе государство делает заимствования небольших размеров, нужно было бы увеличить объем государственных ценных бумаг, это улучшило бы ситуацию на рынке. Но нельзя допускать объемов 1990-х годов, когда на плохом рынке выпускали так много. В разумных размерах будет только польза, надо использовать предыдущий опыт и не заигрываться.
Константин Попов, председатель совета директоров объединенной компании "Корпорация "ИНКОМ-недвижимость"":
— Пирамидностью. Я изначально смотрел на это как на пирамиду МММ и недоумевал, почему же так долго она не рушится. В августе 1998-го рухнула. А что касается возврата к этому инструменту, то важен процент, под который будут привлекаться деньги, тогда было сильно за 100%, и это было безумием. Если нынешний процент будет разумным, то, может, и ничего. Хотя будет напрягать наличие госдолга. И обязательно надо изменить название — с тем ассоциации самые негативные.
Павел Теплухин, главный исполнительный директор Deutsche Bank в России, в 1997-2009 годах президент и председатель правления ЗАО "УК "Тройка Диалог"":
— Это был удобный простой и понятный финансовый инструмент для своего времени. Но я не понимаю, в чем нужда сегодня его возвращать. Когда в начале 1990-х у нас были ГКО, роль ЦБ была иной. ЦБ не имел возможности и инструментов для формирования процентной ставки в экономике. Поэтому ГКО среди прочего были необходимы для установления главной процентной ставки. Сейчас в этом смысле ГКО не нужны. И для финансирования бюджета, если он с профицитом, они не нужны.
Александр Шохин, президент РСПП, в 1996-1997 годах первый зампред Госдумы:
— Как и всем — дефолтом. Но это связано не с самим инструментом, а с тем, что Минфин выстраивал пирамиду внутреннего госдолга. Стоимость обслуживания все время росла, и не были понятны источники погашения долга и процентов. Но это не значит, что сам инструмент дефективен. Где-то его можно использовать, где-то — нет. Одно дело для кассовых разрывов, другое — для финансирования дефицита бюджета. Второе недопустимо. Тот факт, что Минфин вспоминает о ГКО в момент, когда бюджет балансируется с большим трудом, наводит, конечно, на размышления.
Яков Миркин, председатель совета директоров ИК "Еврофинансы":
— Во-первых, это была новация. На ГКО 1990-х годов встал рынок. Это ММВБ, ее технологическая инфраструктура, рыночные игроки. Уже в 1990-е наш рынок имел уровень не хуже западных по обустройству, инфраструктуре, технологиям. Во-вторых, это пример низкого качества управления рисками и системного риска, который реализовался при падении цен на нефть вместе со спекулятивным пузырем на рынке акций РТС. Монетизация в то время была на уровне самых бедных африканских стран из-за сверхжесткой политики ЦБ — так называемой политики финансовой стабилизации. Это урок неудачного финансового менеджмента. Но сам инструмент правильный. Это аналог Treasury Bills, и его эффективность никакого отношения не имеет к тому, как он был использован в конце 1990-х.