Пропагандистская война России с Украиной, кажется, давно вышла из-под контроля и внесла разлад в собственное население
Для того чтобы напугать Украиной и украинцами, любые обвинения хороши
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ / купить фото
Маховик пропаганды с самого начала недоналадили: вместо того чтобы говорить о противостоянии украинским националистам, отвратительным и опасным, как и любые националисты в любой стране, от полноты чувств и простоты мыслей вели речь об украинцах и Украине. Меньше чем через год неразборчивость слов и методов дала плоды. В проведенном еще в октябре опросе "Левада-центра" значительная часть опрошенных назвала украинцев лицемерными, завистливыми, хитрыми. В отличие от гостеприимных, миролюбивых и надежных русских. Социологи комментировали эти настроения "Газете.Ру" примиренчески, мол, ощущение опасности сконцентрировалось на украинцах, а раньше — на кавказцах и азиатах... Всегда есть некий условный враг, а если и не враг, то источник страха и тревоги. Сегодня этот источник из-за медийной накачки и последних событий — на Украине...
Одна из питерских газет опросила местных украинцев (их в Санкт-Петербурге — 350 тысяч), как им живется в связи с последними событиями. Вот ответ человека, работающего на крупном предприятии оператором станков с программным управлением: "Пока не знаю, что делать дальше. Я каждый день над этим думаю. У меня семья, ребенок. Придут завтра и расстреляют ребенка, потому что он украинец. Мне угрожали много раз по интернету и в лицо. Соседи сказали, что я бандеровец... А я не состою ни в какой организации. Я ничего не отвечаю, бесполезно. Поворачиваюсь и молча ухожу".
Чуть ли не целый век жили, так смешавшись, что разделение на украинцев и русских было лишь на уровне гопака и ансамбля "Березка". Едва ли не в каждом советском жили и Россия, и Украина, и украинец, и русский. Миллионы и миллионы детей, браков двух национальностей, друзей по строительству метро, ДнепроГЭСа и "Запорожстали", освоению Восточной Сибири, Северного Казахстана, БАМа... Послушать людей, так у каждого была своя бабушка под Киевом, Винницей или в Мариуполе, и если учебный год был русским, то лето обязательно украинским. И что же теперь: все стали "укропами", "бандеровцами", "фашистами"? Мы-то трудолюбивые и гостеприимные, а они завистливые лицемеры?
Любая пропаганда токсична, и когда киевская певица Анастасия Приходько, еще не так давно выступавшая за Россию на "Евровидении", кричит в микрофон о том, что все русские кровожадны, коварны и подлы,— это значит всего лишь, что еще один человек потерял к пропаганде иммунитет.
С обеих сторон отходами обработки мозга стали люди. Огромное количество. Только тех, кто считает себя украинцем, среди жителей России 2 млн, а сколько тех, кто работает здесь, не подпадая под перепись, сколько полукровок? То же и на Украине: трудно завидовать сейчас 17 процентам (8 млн человек), считающим себя русскими.
Очень хочется понять, жертвами чего стало достоинство миллионов людей, ощущающих себя украинцами или, как автор, связанных судьбой с Украиной? Может ли, например, сложиться ситуация, когда я уже не смогу ездить к могилам матери и отца в Запорожье и Одессу?
Наверное, национальные амбиции и противоречия — самое ужасное, что открылось нам после окончания советской власти. Для этого мутного потока Россия всегда была плотиной, и вот он начинает захлестывать и ее. От появившегося в политическом обиходе слова "национал-предатели" за километр разит баварскими пивными конца 30-х годов. Впечатление, что у нашей пропаганды вообще плохо с толкованием терминов: когда украинскую власть сгоряча называют "хунтой", то забывают, что у них-то как раз во власти кто угодно, но кадровых офицеров и генералов нет.
И еще о словах и терминах. После того, как нам объяснили: хочешь называться русским — исповедуй православие, трудно сказать, как называются все проживающие от Калининграда до Владивостока. Чтобы определить общую идентичность живущих на территории страны, Ельцин предложил слово "россияне", но растущий национализм и отрицание ельцинских идеалов отбросили это определение. "Россияне" остались лишь в пародиях на первого президента России.
В декабрьском опросе ФОМа выяснилось, что плохо относятся к Украине 59 процентов. Этот показатель за истекающий год вырос на 33 процента! Но что там отношения, почти половина опрошенных посчитала бы правильным открытое военное участие России в восточноукраинских событиях. При этом Алексей Левинсон из "Левада-центра" обращал недавно внимание на один патриотический парадокс: сына, который решил "поехать воевать на стороне ополченцев на востоке Украины", 68 процентов попытались бы "отговорить или воспрепятствовали бы этой поездке".
Боюсь, начни мы разбираться со сторонниками войны, многие запутаются, а за что, собственно, воевать с недавними братьями-украинцами? В опубликованной на днях статье писатель и философ Максим Кантор замечает: "Одновременно умудрились провозгласить два противоположных положения: а) украинцы и русские — это единый народ, следовательно, Россия вправе решать судьбу Украины; б) украинцы — фашисты и "укров" надо покарать за предательство русского мира".
Вроде бы Россия взялась защищать этот "русский мир", но объяснить, где его границы и в каких случаях мы действуем политическими инструментами, а в каких посылаем танки и казаков, никто не может. Или вот украинцы и полуукраинцы, живущие у нас в стране,— это еще "русский мир" или уже "пятая колонна"?
Один известный журнал недавно просто с ножом к горлу пристал к видному кремлевскому деятелю с вопросом, что такое "русский мир", в каких случаях и как мы готовы за него сражаться, но получил очень уклончивые ответы. "Русский мир", оказывается, это вовсе не географическое, а социокультурное понятие. "Это не только те русские, которые живут на юго-востоке Украины, но и русины в Закарпатье, и огромные диаспоры в европейских странах и США". Тем самым мы, видимо, признаем, что и наша страна — зона чужих миров: азербайджанского, украинского, армянского, таджикского, молдавского, польского и даже немецкого... А если у них начнется приступ революционного самосознания, который в нашем случае, видимо, по аналогии с "арабской", назвали "русской весной"? Мы, например, готовы с таким же сочувствием и пониманием отнестись к "украинской весне"?
Вся проблема в том, что как и кто ни разжигал бы пожар ненависти между русскими и украинцами, география не изменится — два народа обречены жить рядом, какой бы глубины ров ни копал на границе украинский премьер Яценюк. Весь вопрос, как жить: в неприязни, объединяясь, как написал Максим Кантор, "по племенному признаку", или все-таки у нас еще остался шанс на доверие?