В серой машине с зеленой плашкой и надписью ФССП корреспондент "Денег" АНАСТАСИЯ ЯКОРЕВА съездила к недобросовестным алиментщикам Коптевского района Москвы.
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ / купить фото
На вечерний рейд едут два судебных пристава-исполнителя и два пристава по ОУПДС (обеспечение установленного порядка деятельности судов). Исполнители — это те, кто официально общается с нарушителями. Приставы по ОУПДС — силовая поддержка. У них есть дубинка, электрошокер и наручники. "Но я все это за два года работы ни разу не применял,— без особого сожаления говорит Илья, "силовой" пристав.— Языком убалтываем. За спецсредства потом отписываться придется".
"Благополучные" алиментщики в основном договариваются об отчислениях через бухгалтерию. А тут на участке 400 алиментщиков, чей исполнительный лист в производстве у приставов. Это в основном те, у кого проблемы с алкоголем, наркотиками, нет работы. "Можем карточку заблокировать, ограничить выезд, имущество арестовать, если есть что арестовывать",— перечисляет мне методы воздействия пристав Юля, добродушная девушка в зеленой форме. Пока едем, Юля рассказывает о неплательщике: долг 500 тыс. руб. и условный срок по 157-й статье Уголовного кодекса за злостное уклонение от уплаты алиментов. Дверь открывает коротко стриженная женщина за пятьдесят в ситцевом халате: "Как не платил? Он все платил! Мы раз в два месяца ездим". "Денис! Денис!" — кричит она вглубь квартиры. Денис к приставам выходить не хочет, мычит из комнаты что-то неразборчивое. Пристав ждет, ему нужна подпись Дениса на исполнительном листе.
Денис появляется из комнаты с остановившимся взглядом, на нетвердых ногах. Набрасывается на пристава, пытаясь вытолкать его на лестничную клетку, но его скручивают, руки заламывают. Он не особо сопротивляется. "У него же диабет! — восклицает женщина.— Ноги, ноги, вы посмотрите на его ноги! Он инвалид третьей группы! Он как выпьет, у него ноги отказывают!"
Дениса держат, женщина, его мать, показывает квитанции: "Вот, смотрите, в прошлом месяце 1,5 тыс. и еще 1,5 тыс. Текущие алименты и в счет долга. Мы так со снохой договорились. У него пенсия по инвалидности 6 тыс., 3 тыс. он на алименты отдает". Долг, с ее слов, образовался так: когда сын несколько лет назад уволился и сидел без работы, она сама ходила перечислять деньги внуку — 3 тыс. руб. в месяц. Оказалось, что ее перечисления как алименты не засчитывались, ответчик — сын. А невестка сказала, что это была просто помощь, а никакие не алименты. За злостную неуплату дали условный срок. "Да он всегда пил,— вздыхает женщина.— Я ей говорила: куда ты за него замуж? А он еще работал в ГАИ. Как в ГАИ не спиться?"
Уже в дверях она говорит: "Мы заплатим. Боже сохрани, мы заплатим. Вот видишь, Денис, раз — и скандал кончился".
В машине пристав Илья, самый веселый из команды, вдруг говорит серьезно: "Вообще женщины сами те еще... Иногда мужчина хочет заплатить и рад помочь ребенку. Но чтобы деньги на ребенка шли, а не жену содержать. А она считает, что отчитываться не должна".
Новый адрес — семья, лишенная родительских прав. Ребенок, мальчик 11 лет, в детском доме, но родители все равно должны перечислять ему алименты. Дверь открывает тощий мужчина неопределенного возраста с отверткой. Юля пугается и прячется за коллег, но мужчина явно отвертку использовал в мирных целях — убирает ее куда-то в шкафчик.
С порога пытаюсь учуять запах застаревшей грязи, перегара — всего того, что, наверное, должно сопутствовать лишению родительских прав. Но пахнет вареными овощами. Пол в коридоре вымыт.
Из комнаты выходит женщина того же неопределенного возраста. На мои вопросы сначала отвечать не хочет, отворачивается. Потом оба начинают говорить хором: "Да там в этом иске все из пальца высосано. Написали в заявлении, что он ходит голодный и оборванный. 15 заявлений тут от местных активистов. Особенно один тут, новый русский, с пятого этажа. Сначала было ограничение прав, потом лишение. Нам никто не сказал, что платить надо, номер расчетного счета не дали. А через год — у вас долг 120 тысяч. Я не могу такие деньги сразу заплатить!"
Из-за долга по алиментам, который вырос уже до 240 тыс., сына им видеть не дают. Говорят, что приезжали в детдом, охрана не пустила, к телефону ребенка не зовут. Женщина приносит альбом из комнаты, показывает фото: обычный мальчик, улыбается довольно жизнерадостно. В комнате над столом висит плакат с формулами по алгебре и геометрии. Кухня на притон тоже не похожа. В чашке — несколько киви и яблоко, рулет. В миске на полу — кошачий корм, серый кот прячется под табуреткой. Смущает только миска квашеной капусты. Может, все-таки пьют?
Женщина отходит к окну, начинает плакать: "Да, у меня был нервный срыв! Но не ходил он оборванный! Как нам его вернуть? Мы не подкованы юридически, а для этих соседей я поганка! К нам опека пришла, а тут мать парализованная лежала, 87 лет. Они говорят: запах! Конечно, запах, она же под себя ходит!"
Тем временем мужчина расписывается в исполнительном листе, и приставы уходят из квартиры. В машине спрашиваю, может ли действительно так получиться, что о выплатах семью никто не предупредил.
— Мы не знаем,— пожимает плечами Юля.— У нас исполнительный лист, а, за что их родительских прав лишили, мы не в курсе.
За вечер приставы успевают объехать четыре адреса. Время уже приближается к девяти, а после десяти ходить по квартирам они не имеют права. Рейд заканчивается.