Знакомство с реальностями

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Своих дадаистов и сюрреалистов в Эрмитаже нет. И это вполне понятно: до революции русские их купить не могли, после революции было не до того, а советская власть, как только встала на все, в том числе культурные, свои ноги, уже ничего подобного потерпеть не могла. Сюрреализм допускался почти исключительно в качестве иллюстраций к фантастическим или научным текстам, его место было определено четко — на страницах «Науки и жизни» или «Химии и жизни», но не дальше. Патологическая страсть отечественного зрителя к Дали — это наследие устойчивого культурного мифа, порожденного прежде всего читателями тех самых журналов, технической интеллигенцией.

Из больших художественных музеев страны слабость к Дали многократно демонстрировал ГМИИ имени Пушкина, а богатый, в своей ложноклассической шали Эрмитаж надменно держался в стороне. Пара поздних выставок Арпа или Магритта ситуацию изменили мало — в петербургский визуальный дискурс сюрреалисты вошли маргиналами (недаром их многочисленные последователи на берегах Невы — это почти исключительно салонное искусство с Невского проспекта). Дадаисты же были использованы отечественным искусством многократно и по делу, но все больше как-то без прямых ссылок и внятных искусствоведческих комментариев.

По времени выставка в Главном штабе, конечно, запоздала. Но по качеству и подбору материала она почти идеальна для первого монографического знакомства с явлением. Она большая, подробная, не только на звездах (всего один «проходной» Дали, много нетривиальных Дюшана и Магритта, основа — вещи Жоана Миро, Поля Дельво, Ханса Белльмера, Мана Рея, Курта Швиттерса), с редкими именами и вещами, с документами. В значительной мере этим не самым отлакированным взглядом на дадаистов и сюрреалистов мы обязаны источнику, из которого получили вещи на выставку. Они приехали из Музея Израиля в Иерусалиме, собрание которого формируется не по принципу «это надо купить обязательно», а из вещей, переданных в дар или по завещанию. Иногда коллекции получаются разрозненными, а иногда, как в случае с дадаистами и сюрреалистами, музею страшно везет.

В Эрмитаже открылась выставка «Дада и сюрреализм» из собрания Музея Израиля — большая, внятная, со звездами и редкими именами экспозиция, идеальная для первого знакомства

Основу этой части коллекции музея составил дар Артуро и Веры Шварц. Миланский историк искусства, знаток каббалы и алхимии, Шварц был лично знаком с Бретоном, Дюшаном, Маном Реем, Арпом и прочими главарями этой банды. Он же специально занимался творчеством Дюшана и издал его каталог-резоне. В 1972 году Шварц подарил Музею Израиля 13 реди-мейдов Марселя Дюшана, в 1991 году — библиотеку дадаизма и сюрреализма (редкое собрание документов, периодических изданий, книг, рукописей и писем), а в 1998 году в честь 50-летия Израиля он пожертвовал более 800 произведений дадаистов и сюрреалистов. К этому надо прибавить полученный музеем в 1985 году от Гарри Торчинера хрестоматийный «Замок в Пиренеях» Рене Магритта (1959 год, самая большая работа на эрмитажной выставке), переданные в Иерусалим в 1987 году из Парижа по завещанию Марка Энгельхарда работы сюрреалистов, приобретенные у самих мастеров, и работы Арпа, Пикассо и Гонсалеса, поступившие в музей по завещанию из коллекции Артура и Мадлен Шалетт-Леджуа в 1999-м.

Выбирать явно было из чего. Рассказ получился внятный и точный: множество имен, все возможные жанры и техники, четкий водораздел между апроприирующими готовые вещи и формы дадаистами и играющими со своими собственными снами и химерами сюрреалистами. Антибуржуазный накал первых и огламуренный потомками образ вторых. Разные способы борьбы с реальностью. Разная реальность, наконец. Все это читается как увлекательнейший роман. А то, что на этот раз он переведен на русский язык, придает ему дополнительный флер. Недаром директор Эрмитажа Михаил Пиотровский начал свое приветственное письмо в каталоге с довольно амбивалентного замечания: «Ленин, говорят, живя в Цюрихе, захаживал на родину дадаизма в кабаре „Вольтер“ и даже играл там в шахматы с Тристаном Тцара. Большевики и дадаисты равно проповедовали пораженчество, но швейцарские власти видели в дадаистах более серьезную угрозу, чем в „русских“». Сегодня дадаисты явно безвредны, а вот русские опять о-го-го, даже для швейцарцев.

Санкт-Петербург, Эрмитаж, до 15 января

Кира Долинина