«Вопрос по Пермскому краю сейчас стоит не в количестве мощностей, а в их эффективности»
Уходящий 2014 год — юбилейный для российских энергетиков: десять лет назад в структуре РАО ЕЭС были созданы ТГК, ОГК, и структура отечественной энергетики приобрела черты, присущие ей сегодня. ИГОРЬ ШЕРШАКОВ, генеральный директор ОАО «Пермэнергосбыт», энергетик с 30-летним стажем — о том, с каким настроением встречают юбилейную дату специалисты, насколько близки им оказались цели, заявленные реформаторами, и каковы сегодня перспективы отрасли.
BUSINESS GUIDE: Игорь Валерьевич, удалось ли энергорынку приблизиться к достижению целей, поставленных в начале реформы РАО ЕЭС?
ИГОРЬ ШЕРШАКОВ: Главной целью реформы РАО ЕЭС было повышение энергоэффективности отрасли. Не менее важными были задачи исключения рисков энергодефицитности, тенденции которой в тот момент намечались, а также попытки снижения стоимости электрической и тепловой энергии. Безусловно, раз мы говорим о стоимости, то надо понимать, что она зависит не только от самих энергетиков, но и от поставщиков топлива. С начала реформы до сегодняшнего дня стоимость электроэнергии поднялась в три раза, а стоимость газа — в четыре с половиной раза. Поэтому под повышением энергоэффективности мы понимаем повышение эффективности энергетического оборудования. Реформа была во благо: без нее эффективность системы была бы ниже. Повысилась надежность, снижен процент износа оборудования. Да, выросли административные издержки, но они несопоставимы с теми преимуществами, которые позволила достичь реформа благодаря развитию бизнеса. Мы давно не вспоминаем, что такое системные ограничения. Графики отключения не вводятся уже несколько лет.
Многие считают главной задачей реформы РАО ЕЭС приватизацию входящих в нее отдельных компаний. В РАО были выделены четыре основных направления деятельности: производство и сбыт энергии — рыночные, с частными инвестициями, а транспортировка и диспетчеризация — монополии, которые перешли под контроль государства.
Эту реформу реализовывали все мы, не только топ-менеджеры РАО ЕЭС, которые ее возглавляли, но и те, кто «руками» делал так называемую распаковку компании. Получилось на «отлично», учитывая сроки, в которые она была осуществлена. Если посмотреть на мировой опыт энергетических реформ, то они проводились не один десяток лет. В Великобритании такая реформа продолжается до сих пор. А нам удалось за пять-шесть лет пройти путь от идеи до воплощения и создать множество новых институтов, разработать новую схему функционирования энергетики.
BG: История не терпит сослагательного наклонения, но какой была бы отрасль без реформы?
И.Ш.: Я сам в дискуссиях на эту тему всегда задаю людям вопрос: а что было бы, если бы Анатолий Чубайс не провел реформу РАО ЕЭС? Вряд ли кто-то сможет однозначно ответить на этот вопрос. Я считаю, что отрасль не стала бы эффективнее. Модель, которую воплотили реформаторы, позволила остановить старение оборудования, дала возможность контролировать стоимость электроэнергии. И, что очень важно, новая модель создала в энергетике инвестиционные возможности. В рамках глобального РАО прозрачного механизма инвестирования в отрасль практически не существовало.
Инвестиционный инструмент оформился в виде гениальной идеи — договоров о предоставлении мощности (ДПМ). Хотя у нее было много противников, Анатолий Борисович ее отстоял. Суть ДПМ проста: инвестор, приобретая энергоактив, брал на себя обязательства по вводу дополнительных мощностей. Документ был принят на уровне правительства Российской Федерации и находится на контроле у Минэнерго. Если инвестор не вводит энергоблок в срок, ему предъявляются штрафные санкции в объеме до 25% от стоимости проекта. Это не позволило многим отказаться от своих планов, хотя такие попытки в противном случае наверняка были бы — отрасль могла стать привлекательной для временных людей, готовых «выжимать» максимум прибыли из стареющего оборудования. ДПМ позволил привлечь инвестиции, снизить риск дефицита мощностей и минимизировать совокупную стоимость энергоресурсов.
BG: Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в энергетике Прикамья?
И.Ш.: Пермский край сегодня — энергоизбыточный регион по генерации. Конечно, существуют локальные проблемы крупных энергоузлов, связанные с ограничениями ремонтных режимов работы станций, но вопрос по Пермскому краю сейчас стоит не в количестве мощностей, а в их эффективности. Актуален вопрос дефицитности для Пермского края в части сетевой инфраструктуры. Например, появляется новое предприятие и необходимо строить подстанцию. Это существенные финансовые вложения — порядка 400–450 млн руб., и одномоментно такой проект реализовать сложно — требуется множество согласований и разрешений. Поэтому возникает вопрос дефицитности таких «мини-узлов», когда потребление растет не в масштабах целого города, а какой-то конкретной промплощадки.
BG: Как-то решается эта проблема?
И.Ш.: Надо отдать должное, доступность электросетевой инфраструктуры постоянно повышается. Филиал «Пермэнерго» ОАО «МРСК Урала» многое сделал для развития электросетевого комплекса Пермского края. Сейчас самая, пожалуй, сложная и политизированная тема — это технологическое присоединение льготной категории потребителей (до 15 КВт) за 550 руб. Любому человеку понятно, что на эту сумму в наше время невозможно построить сеть. К тому же у нас специфический регион — большое количество удаленного загородного и дачного жилья, которое создает очень большую нагрузку на сетевую инфраструктуру и формирует значительные выпадающие доходы МРСК Урала. Эти затраты включаются в тариф на передачу электроэнергии.
BG: Электросетевые активы РАО ЕЭС, поначалу разделенные, были объединены в холдинг «Россети». Насколько оправданным был этот шаг и как он отразился на энергетике Пермского края в частности?
И.Ш.: Формально «Россети» объединили все сетевые активы Пермского края — здесь работают ОАО «МРСК Урала» и ОАО ФСК. К сожалению, за формальной процедурой объединения не последовало практических шагов по созданию единой компании. По сути, сейчас эти компании по-прежнему конкурируют за крупных потребителей, которые могут присоединяться к магистральным сетям ФСК по более низкому тарифу. Соответственно, МРСК остается без клиентов, снижаются объемы поставок. Выход очевиден — надо обозначить, что есть распределительная сетевая компания, отвечающая за конечного потребителя, а ФСК — это магистральные сети высокого напряжения, и к ним присоединяются только распределительные сетевые компании.
BG: Отмечается ли ухудшение экономической обстановки в сфере энергосбытов?
И.Ш.: Пока на динамике сбора денежных средств это не отразилось. В балансе потребления «Пермэнергосбыта» большую часть занимают промышленные предприятия, и мы сохраняем здесь определенный оптимизм. Во-первых, декларируется импортозамещение, которое, несомненно, поднимет объемы производства отдельных предприятий Пермского края. Мы уверены в этом, поскольку их производственные программы на 2015 год уже сформированы с увеличением. Будут, конечно, небольшие предприятия, которые работают со специфической продукцией, включающей импортные комплектующие. В отношении них риск снижения потребления существует.
BG: А как спад отразится на собираемости?
И.Ш.: Плановый баланс, задаваемый Федеральной службой по тарифам (ФСТ), на 2015 год уже сформирован с повышением на 3%. То есть ФСТ считает, что в следующем году потребление электроэнергии в регионе вырастет. По нашим прогнозам, с учетом временной экономической нестабильности, потребление в Пермском крае в 2015 году, скорее всего, упадет примерно на 1–2%. Следовательно, появляются «ножницы прогнозирования» в 5%. Это наш недосбор от плановой выручки, и для нас это очень много. Остается надеяться, что трудности в экономике — явление временное и ситуация на нефтяном рынке стабилизируется во втором-третьем квартале 2015 года.
BG: Конфигурация сбытовых сервисов, созданная десять лет назад, сегодня претерпевает изменения. «КЭС Холдинг» в рамках собственной реструктуризации объединяет сбыты в единую структуру. Есть ли вероятность, что подобный процесс будет запущен в Прикамье?
И.Ш.: «Пермэнергосбыт» готов заниматься продажей тепловой энергии. Мы считаем, что у нас бы это получилось и не хуже, чем у Пермской сетевой компании, и мы предлагали «КЭС Холдингу» создать в Прикамье единую энергосбытовую компанию. Сегодня это предложение в процессе обсуждения. Если со временем руководство «КЭС Холдинга» сочтет организацию своего теплосбытового сервиса в Прикамье неэффективной, мы готовы ее подхватить и заниматься реализацией тепловой энергии. Это позволит добиться синергетического эффекта, а опыт у нас есть.
BG: В чем ключевые отличия теплового и электрического сбыта?
И.Ш.: Электрическую энергию проще учитывать. Учет тепловой энергии намного проблематичнее. Учет тепла и горячей воды ведется по общедомовым счетчикам и рассчитывается для жителей по разным методикам. Другой момент — проблемы влияния на оплату тепловой энергии. В теплосбытовом бизнесе нет инструмента ограничения как метода воздействия на недобросовестного потребителя. Хотя, к большому сожалению, в нашей стране люди часто понимают только «правило рубильника». Списывать все на убытки компаний и включать потом в тариф — это путь в никуда. Если правительство Пермского края наведет порядок в сфере управления жильем, платежная дисциплина значительно повысится. Сбор по коммунальным платежам с граждан редко бывает ниже 90%. Остается решить проблему сбора платежей за тепло через выставление собственных счетов, минуя управляющие компании. Это и есть тот путь, которым мы шли в электроэнергии долгие годы.