В парижском регионе продолжает действовать максимальный уровень безопасности, заявил министр внутренних дел страны Бернар Казнев. По его словам, сохранятся высокий уровень мобилизации всех служб. Будет усилена защита некоторых учреждений, в первую очередь религиозных. Журналист из Парижа Максим Чикин рассказал подробности ведущему "Коммерсантъ FM" Петру Косенко.
Фото: Aly Song, Reuters
В результате терактов, совершенных во Франции начиная с седьмого января, погибли не менее 17 человек.
— Какая сейчас обстановка в Париже, расскажите, пожалуйста, как ведут себя сотрудники спецслужб, и как к этим мерам относятся горожане?
— Ничего не изменилось со среды, по городу ходят патрули полиции, которые усилены армейскими подразделениями, во всех туристических местах, больших магазинах Парижа, около школ, около религиозных заведений стоят автобусы с полицейскими. Граждане относятся нормально, с пониманием, паники особой нет, но, конечно, немножко шокирует сам вид этих военизированных патрулей, которые не вписываются в обычную, привычную картинку Парижа. Сейчас последняя новость состоит в том, что идет активный поиск подруги Амеди Кулибали, который 9 января захватил кошерный гастроном на востоке Парижа, ее зовут Аят Бумедьен.
Появляются довольно любопытные подробности: оказывается она достаточно тесно была связана с женой одного из братьев Куаши, которые захватили вчера типографию, которые были уничтожены. Распечатка ее мобильного телефона показывает, что она более 500 раз в течение 2014 года выходила с ним на связь, поддерживала довольно тесные отношения с ним. Возможно, она вооружена, поскольку появились ее фотографии, они датируются 2010 годом, где она вместе с Амеди Кулибали находится в доме у другого интересного персонажа, его зовут Джамель Бегаль, это духовный наставник Кулибали, и он был дважды осужден за принадлежность к террористической организации. При этом на одной из фотографий у Аят Бумедьен в руках боевой арбалет, и она полностью в парандже. Из этого полиция делает выводы, что она может быть достаточно опасным человеком. Ее отец сам пришел в полицию, сдался, заявив, что он ни секунды не верит, что дочь может как-то принадлежать к этой истории с захватом заложников.
— Как-то комментируют официальные власти информацию? Вчера пришли сообщения о том, что ливанские спецслужбы заранее информировали французских коллег о возможных терактах, а также были заявления ряда террористических группировок о том, что они продолжат совершать преступления во Франции.
— Такие сообщения были не только от ливанцев, их было очень много, но комментарий такой: "Мы не может уследить за всеми". Что значит "слежка"? К каждому не приставишь полицейского, они отслеживают, на какие сайты ходит тот или иной человек, которого подозревают в принадлежности к террористическим организациям, они смотрят его контакты, а у него дальше в голове, когда это щелкнет, никто не может сказать. 9 января, кстати, было заявление о том, что Франция столкнулась с новым видом терроризма, и теперь надо все это переосмыслить и понять, каким образом предупреждать такие вещи, которые случились в среду.
— Бернар Казнев, министр внутренних дел Франции 10 января выступил с резкой критикой в отношении журналистов издания Le Point, которые опубликовали фотографию расстрела полицейского, когда произошло нападение на Charlie Hebdo. Действительно ли во Франции это видео, которое у нас очень часто показывали по телевидению, и фотографии СМИ никак не демонстрируют?
— Действительно это так, во Франции по этому поводу очень строгое законодательство, например, нельзя показывать человека в наручниках, нельзя показывать расстрел, нельзя показывать трупы, это совершенно верно.
— То есть это касается не только конкретной этой ситуации, но и в принципе подобного рода происшествий?
— Совершенно верно, есть законодательство, просто иногда журналисты идут на небольшие нарушения и публикуют такого рода вещи. В принципе, это запрещено, и они идут под суд и проигрывают эти суды.
— Это уже морально-этический момент, то есть действительно публиковать карикатуры, оскорбительные для какой-то части общества возможно, но при этом показывать реально происходящие события нельзя? Нет ли в этом противоречия, на ваш взгляд?
— Понимаете, это не совсем карикатуры, ничего я не увидел оскорбительного в этих карикатурах, на них скетчи были, здесь, в местной культуре это принято, они просто с детства все эти комиксы смотрят и так далее. Это такой рассказ в рисунках, и в этих скетчах был и Будда, был Иисус, был Магомед, но единственные мусульмане на это обиделись, остальные совершенно спокойно к этому отнеслись.
— Тем не менее, с точки зрения российских журналистов это странно, когда тебе запрещают показывать действительно реально происходящие вещи, и при этом такой массовый протест относительно давления, нападения на журналистов, которые нарисовали карикатуры. Но это, опять же, вопрос морально-этический.
— Совершенно верно, и культура, и менталитет, все эти законы годами принимались, у нас они не принимаются.
— Марин Ле Пен сегодня выступила с, на мой взгляд, противоречивым заявлением относительно того, что она себя не считает Charlie. Всем известен этот хэштег, который в интернете уже миллионы раз был опубликован, "#JeSuisCharlie", она сказала: "Я не Charlie ", при этом "Мы все Charlie ". Как-то вы можете объяснить ее позицию?
— Очень просто: дело в том, что 11 января собирается огромная манифестация с участием всех ведущих политических партий, и возникла полемика насчет того, приглашать ли "Национальный фронт" Марин Ле Пен на эту манифестацию. Появились голоса, что все-таки это республиканский марш, а "Национальный фронт" против идей Республики, поэтому его там мы видеть не хотим. Ну и Марин Ле Пен, естественно, сказала: "Раз вы меня туда не зовете, я не пойду". Вот и все, идет просто протестное заявление, она все-таки третье место заняла на президентских выборах, это не просто какая-то партия меньшинства, "Раз вы меня не хотите видеть, значит, тогда я не Charlie".