 |
Вадим Густов, член Совета федерации от Владимирской области. Я выезжать начал еще в советские времена. Правда, только в дружественные нам страны соцлагеря и после получения строжайших инструкций в КГБ и парткоме.
Геннадий Зайцев, бывший командир группы "Альфа", Герой Советского Союза. Первой моей "заграницей" была Польша в 1968 году. Это была рабочая командировка. Туристом я смог ездить лишь после того, как уволился с действительной службы — три года назад впервые отдыхал на Кипре.
Александр Бурдин, генеральный директор торгового дома "Русская фольга". Я впервые попал за рубеж в 1988 году, зато сразу в капиталистическую Данию. Копенгаген поразительно отличался от советской действительности свободой нравов — мне все было в диковинку.
Мария Розанова, литератор. В 1973 году, и сразу навсегда. Нам с мужем, Андреем Синявским, оформляли паспорта на один год, но и мы, и власти знали, что это навсегда. Через полгода я поняла, что хочу в Москву, а так как советский загранпаспорт у меня не забрали, я прискакала в Москву. Три дня была совершенно счастлива, а потом пошла в ОВИР, где мне предложили сдать загранпаспорт и сообщили, что по правилам я смогу выехать не раньше чем через два года. Я жила у Даниэля, телефон которого прослушивался. Стала звонить в Париж Синявскому и все подробно рассказывать. Через три недели мне дали "добро" на выезд.
Лев Васильев, президент Международной ассоциации свободных экономических зон. Для меня это никогда не было проблемой. Я работал в Госплане и занимался координацией строительства газопроводов в Европу. Но различных препон и нервотрепок с партийно-государственными структурами все равно хватало.
Анатолий Добрынин, бывший посол СССР в США. Я всю жизнь на дипломатической работе, а впервые выехал в 1952 году в США. Никакого священного трепета при пересечении государственной границы не было. Мне ни паспорт, ни визу американцам отдавать самому не пришлось — за меня это МИД делал.
Сергей Ковалев, депутат Госдумы. До 1988 года я даже и не помышлял о загранице: на 100% был невыездным. А осенью 1988-го мы в составе делегации, возглавляемой Андреем Сахаровым, должны были ехать в США на конференцию по правам человека. Но и тут у нас возникли проблемы с визами. Сахаров, уехавший несколько ранее, узнал об этом и заявил, что, если визы не будут получены, он откажется от участия в конференции. Через пару дней мы получили документы.
Анатолий Долголаптев, президент Лиги оборонных предприятий России. В 1981 году, когда комсомольская организация нашего института, в которой я был секретарем, завоевала переходящее знамя. Дело в том, что я имел вторую форму допуска к секретным материалам, что делало поездки за границу практически невозможными. А когда дали знамя, мне вдруг сказали: "Езжай!" И я побывал в Венгрии и Югославии.
Александр Стриженов, ведущий канала ОРТ. Я за границу начал ездить гораздо раньше принятия закона о выезде. А вот с одним моим знакомым, с которым я ездил в Нью-Йорк, случилась почти истерика. Когда мы стояли на смотровой площадке небоскреба, он вдруг разразился потоком брани. "Что такое!?" — удивился я. А он отвечает, что всегда мечтал о таком и теперь у него в жизни пропала цель.
Глеб Якунин, священник. Я был непосредственным участником принятия закона о выезде. И хорошо помню, как рухнул железный занавес, и я впервые смог выехать за границу. Это была Америка, поразившая меня обилием мыслимых и немыслимых сортов аджики, маринованных огурцов и чеснока.
Николай Петров, президент Академии российского искусства. Это был 1962 год, Техас. Я приехал туда для участия в конкурсе имени Вана Клиберна, и мы были первыми советскими в Техасе. Те, кто выезжал в те годы, хорошо помнят унизительное собеседование, на котором старые перечницы могли поставить крест на выезде. Через них прошло 85% населения — за исключением тех, на кого было лень писать доносы... Я, кстати, тот конкурс выиграл.
Владимир Войнович, писатель. За 11 лет до принятия закона о выезде, и очень легко. В феврале 1980 года ко мне явился человек, представившийся сотрудником райкома КПСС Богдановым, хотя лицо его говорило о принадлежности к совершенно иной организации. Он заявил, что, если я сам не изменю создавшегося положения, моя жизнь станет невыносимой. Я ему ответил, что моя жизнь и так невыносима, а если мне предлагается покинуть страну, то я готов. Через несколько дней мне принесли документы, и я уехал.
Андрей Макаров, адвокат. Еще в советские времена — в солнечную Болгарию. Но перед этим прошел омерзительную процедуру собеседования. Когда моего приятеля спросили об объеме выращенной в Болгарии пшеницы, мне было смешно. Но когда мне задали вопрос о количестве выплавляемой там стали, стало уже не до смеха. Судя по виду спрашивавших, они сами толком не знали ответов. Поэтому не задумываясь ляпнул: "36 млн тонн". "Правильно",— сказали мне и дали "добро" на выезд.
Анатолий Даурский, директор фабрики "Красный Октябрь". В 1963 году я ездил в ГДР, где из 12 дней семь пропадал на Лейпцигской ярмарке. Из-за этой ярмарки я даже толком Берлин не увидел. Ходил с раскрытым ртом и глазами. Особых препятствий у меня не было. Я тогда был молодым специалистом, и меня в эту поездку отправляла фабрика. Поэтому меня везде и утвердили.
Вячеслав Володин, заместитель председателя фракции ОВР в Госдуме. В 1990 году в Индию. Я тогда был аспирантом, а лучших активистов стройотрядов премировали турпутевками. Помню свой ужас, когда, оказавшись на улицах Дели, понял, что люди могут жить даже хуже нас. На фоне роскошных дворцов по улицам бродили худые коровы и грязный народ. Но больше всего меня напрягало не это и не сопровождающие из КГБ, а жесткая регламентация любого передвижения — ходить толпой, в отель возвращаться в определенное время... А ведь так хотелось посидеть в ресторанчике или просто пошататься по улицам.
Кирилл Лятс, член совета директоров холдинга "Объединенные машиностроительные заводы". Впервые я поехал с родителями в Чехословакию в 1983 году. Никаких препятствий не было, ведь родители уезжали на работу на пять лет. Этот срок казался мне вечностью, поэтому первые две недели пребывания в Праге я проплакал, а через пять лет уже не было желания возвращаться в СССР. А первая самостоятельная поездка за границу была в 1989 году. Начиналось время обмена студентами, нас принимали радушно, тем более что я тогда был секретарем комсомольской организации университета.
Дмитрий Васильев, лидер общества "Память". За границей я был один раз, и то принудительно — служил в составе группы советских войск в Венгрии. А на Запад меня никогда не тянуло. Мои Канары — Плещеево озеро, где я уже восемь лет строю дом и уже выросли посаженные мною деревья. Я могу и без поездок узнать достаточно много: у меня прекрасная библиотека. Да и за опытом туда ехать не нужно — вернуть бы все знания, накопленные нашим народом.
Игорь Шабдурасулов, президент фонда "Триумф". Это была турпоездка в Чехословакию в начале 80-х. Все формальности — характеристики, собеседования и утверждение кандидатуры — прошли на ура. Я даже не помню, о чем меня спрашивали, осталось только, что все это сплошной бред. А в пражских пивных обо всем сразу забыл.
Дмитрий Якушкин, член правления МДМ-банка. Я начал выезжать еще в советские времена. Но из-за унижений, которые приходилось испытывать при допросах на выездных комиссиях в райкоме партии, восторг от поездок притуплялся. Я в то время работал в "Комсомольской правде", где главный редактор Геннадий Селезнев командировку утверждал, соответствующий отдел ЦК КПСС — одобрял, а комиссия в поездке могла и отказать. Однажды у меня сорвалась командировка во Францию только из-за того, что я не ответил на вопрос о ВВП Франции. И спорить было бесполезно.
Рената Литвинова, актриса. В 1991 году мы с Кирой Муратовой возили ее картину "Увлечения" на Берлинский кинофестиваль. Германия меня не тронула, ничего необычного я там не увидела. Потом я часто и много бывала в европейских странах, но до сих пор испытываю потрясение от какого-то их интеллектуального ожирения. Они выхолощены и скучны. Как, например, швейцарцы. Там я была в церкви, где в сиденьях есть подогрев для попы — сидишь, веришь в Бога и не мерзнешь.
 |
|