Вчера криминальная Россия провожала в последний путь своего патриарха — 64-летнего Владимира Савоськина (Савоська). Проститься с влиятельным "вором в законе" на Котляковское кладбище приехало два десятка лимузинов и несколько сотен друзей покойного. Таких представительных похорон корреспондент Ъ СЕРГЕЙ Ъ-ДЮПИН еще не посещал за три года работы в отделе преступности.
Пока Савоську отпевали в храме Воскресения Христова в Сокольниках, на Котляковском кладбище шли последние приготовления. Хмурые молодые люди в черном придирчиво осматривали центральную аллею, по которой пойдет траурная процессия, а кладбищенские работники разгоняли со служебной стоянки перед входом случайные "Жигули" и "Волги".
— Ждем с половины первого, но они, видимо, задерживаются в церкви,— сказал мне человек c надписью "Ритуал" на куртке.— А могилу легко найдете.
Пройти мимо того места, где был уготован последний приют Савоськи, было действительно невозможно. Посреди центральной площади кладбища, откуда расходятся аллеи, был разбит огромный шатер. Под тентом стояли столы, сервированные человек на пятьдесят. Возле них суетились официанты в униформе с погонами, напоминающие офицеров царской армии. Они проворно расставляли тарелки с кутьей, блинами и баночки с липовым медом. Чуть позже появились бутерброды и напитки из Черноголовки. Посреди стола утопал в цветах портрет Савоськи.
— Поминки будут вечером в нашем ресторане,— сказал один из официантов.— А это все так, фуршет, дань традиции. Просто, чтобы люди могли выпить по рюмочке за упокой души.
У молодых людей, курсирующих по аллее, вдруг разом затрещали мобильные телефоны, и они, словно по команде, двинулись в сторону центрального входа. В кладбищенские ворота въезжал черный Cadillac без окон и с кожаным верхом, перед которым все почтительно расступились. За катафалком тянулась целая кавалькада Mercedes: одних только представительских лимузинов S-600 было около двух десятков. Той же марки оказался и автобус, на котором привезли иногородних друзей и родственников Савоськи. На его заднем стекле почему-то висела табличка "Осторожно. Дети!".
Через несколько минут на довольно большой площадке перед входом было уже не протолкнуться — на похороны собралось человек триста. В основном это были стриженные под ноль широкоплечие мужчины в дорогих костюмах или строгих, черных плащах. Почти все, несмотря на то что на улице моросил мелкий дождик, в темных очках и с букетиками гвоздик. Многие, несмотря на возраст, опирались на тросточки. Некоторые едва держались на костылях.
В толпе выделялись десятка два мужчин постарше. Все они тоже были чем-то похожи: растрепанные седые волосы, старенькие пиджачки, очки. При этом именно эти люди казались наиболее уважаемыми участниками церемонии. Разбившись на небольшие группы, они курили, о чем-то негромко разговаривая между собой. Когда я подошел к одному из них с просьбой "сказать несколько слов об усопшем", тот отправил к Антону, распоряжавшемся на церемонии. "Нечего писать, а тем более снимать,— коротко бросил тот.— Покойному это не надо, а нам тем более". Спорить с Антоном я не стал. После того как черный лакированный гроб на руках поднесли к могиле и установили на специальный постамент, все присутствующие встали вокруг и заговорил православный священник: "Попросим Господа простить усопшему все его грехи и припомнить те добрые дела, которые он совершил". Других речей не было. Бросив в могилу по горстке земли, все потянулись к столу. Первым делом всем раздали по карамельке "Кизил" — помянуть, а затем уже все перешли к блинам и водке.
— Вот я все могу,— сказал благообразный старичок в очках, поднимая рюмку.— Щипать могу, резать, но решать конфликты, как он (Савоська.— Ъ), не могу! "К консенсусу он приходил, как Горбачев",— вставил другой.
— Вы давно знали покойного? — вклинился я в разговор.
— Да с 1964 года по хозяину (по тюрьме.— Ъ) знакомы,— ответил один из них.— Достойный был человек, честный, порядочный. Как жил, так и хоронят: со всего Советского Союза приехали проститься. Это для вас и ментов он жулик, а для нас... Да вы и сами все видите.
В это время за его спиной двое молодых уже обсуждали деловые вопросы. Говорили о каких-то малявах, которые надо разослать по всем зонам.
Милиции видно не было. Хотя оперативники, как сообщили потом в МВД, весь день проработали на кладбище. Они потом рассказали, что на похоронах присутствовало 50 "воров в законе". Наиболее известные из них, пожалуй,— Джамал и Блондин.
На могиле Савоськи братва установила большой дубовый крест и оставила целую гору из живых цветов и роскошных венков: "От друзей из Самары", "От братьев с Дальнего Востока", "От хабаровских бродяг". А на одном, самом, пожалуй, пышном — "Бате Савосе от Андрея Хобота и Святого".
"Будьте осторожны,— предупреждали на выходе с Котляковки бдительные работники кладбища.— Там папарацци с камерой!" Увидев телевизионщиков, все дружно наклоняли головы вниз и, прикрывая лица, спешили к иномаркам.