О том, что иностранные инвесторы думают о российской экономике и чем занимаются аудиторские компании в кризис, гендиректор компании "Делойт" (СНГ) рассказал Максиму Буйлову.
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ / купить фото
Есть ли сейчас инвесторы, которые хотят вкладываться в Россию?
— Ситуация с привлечением инвестиций в экономику России сейчас, конечно же, непростая по сравнению с тем, что было раньше. Тому есть целый ряд причин, как геополитических, так и экономических. Но среди наших клиентов есть инвесторы, которые изучают имеющиеся возможности.
Речь идет только об изучении возможностей или есть и предметный интерес, когда инвесторы готовы вкладывать реальные деньги?
— Я думаю, что это своего рода комбинация того и другого. Если говорить о государственном секторе, то среди последних и самых ярких примеров можно привести инвестиции американской Schlumberger в российскую буровую компанию Eurasia Drilling.
Что сейчас, на ваш взгляд, больше всего влияет на настроения инвесторов?
— Если говорить о влиянии в целом, то основной фактор — снижение цен на нефть. Оценки могут разниться, но это примерно 60% общего воздействия. Около 40% приходится на санкции. Но я думаю, что замедление экономики началось раньше, до падения цен и введения санкций. Таким образом, мы видим целый ряд факторов, и ответить на вопрос, какой из них сыграл решающую роль, непросто.
Насколько снизился поток инвестиций в 2014 году по сравнению с 2013-м?
— У меня нет точных цифр. По некоторым оценкам, снижение было значительным, если говорить о прямых иностранных инвестициях.
Можно ли сказать, что сейчас российский рынок может быть интересен только спекулянтам?
— Я не считаю, что понятие "спекулянт" нужно считать негативным. Просто инвесторы, с которыми мы работаем, мыслят долгосрочными и среднесрочными перспективами. Конечно, на принятие инвестиционного решения теперь уходит больше времени. И, конечно, объемы инвестиций уже не те. Но все равно это не спекулятивные инвестиции.
Какие они, инвесторы, которые сейчас вкладывают средства в российскую экономику?
— Тех, кто сейчас инвестирует в Россию, точно уж никак не назовешь наивными. Они провели предварительный анализ и понимают, какие возможности есть в рамках российской экономики. Они также провели исследования рынка и анализ бизнеса, в который инвестируют. Кроме того, они выстраивают инвестиционные приоритеты для различных секторов экономики. Сейчас активизируется инвестиционная деятельность в таких отраслях, как сельское хозяйство и фармацевтическое производство. Активы подешевели, у инвесторов появилась возможность приобрести их по более реалистичным ценам.
Сейчас проще привлечь азиатских инвесторов, чем западных?
— Я бы не сказал, что с кем-то работать легче, а с кем-то труднее. В отличие от западных, у инвесторов из Азии не столь обширный опыт вложений именно в российскую экономику. Поэтому, когда мы с ними работаем, процесс идет гораздо активнее. Еще до наступления кризиса мы направили одного из наших директоров в Пекин. Он отвечает за развитие подразделения, работающего с китайскими инвесторами, которые планируют вложить средства в экономику России. Сейчас наблюдается рост инвестиций из Азии. У нас есть примеры азиатских вложений в российскую автомобильную промышленность, в строительство недвижимости. Есть те, кто только изучает инвестиционные возможности. Если говорить об объемах средств, которые идут из Азии и с Запада, то я не думаю, что здесь можно говорить о полном замещении западных инвестиций азиатскими.
Западные рынки практически закрыты для российских компаний. Насколько в условиях сокращения издержек востребованы услуги крупнейших иностранных аудиторов?
— Если говорить о ведущих компаниях, то в России много банков и государственных предприятий, которые по закону обязаны проходить аудит. Поэтому вполне естественно их стремление подтвердить, что аудит был максимально качественным. Это нужно не только потому, что они хотят получить доступ к рынкам капитала, но еще и потому, что проведение качественного аудита требуется законодательством. Кроме того, я искренне полагаю, что многие из российских компаний могут уверенно конкурировать с международными компаниями. Соответственно, им важно получить международное признание, и в этом отношении аудит играет далеко не последнюю роль.
Наблюдается ли сейчас сокращение рынка аудита или же, наоборот, кризис — это время новых возможностей?
— Спрос на аудиторские услуги в целом остается неизменным. Но на рынке аудита сильная ценовая конкуренция. Если говорить о консалтинге, то мы оказываем услуги по сокращению издержек, оптимизации цепочек поставок и поиску идеального размера компании в условиях кризиса. Эти услуги сейчас востребованы.
Больше, чем раньше?
— Да, спрос на них растет. В первую очередь услуги по оптимизации цепочек поставок и реструктуризации задолженности. Растет объем услуг по проведению финансовых расследований. В целом, если объединить все консультационные услуги, которые мы оказываем, за последние три-четыре года их доля постоянно увеличивалась. На рынках, подверженных депрессии, наиболее востребованы услуги, связанные с финансовыми расследованиями или реструктуризацией задолженности. А на более активных, развивающихся рынках востребованы услуги по сопровождению сделок, включая сделки по слиянию и поглощению. Таким образом, объем услуг растет как на рынках, находящихся на подъеме, так и на рынках, подверженных депрессии.
Российский рынок сейчас переживает стадию депрессии.
— Да, российский рынок сейчас не такой активный, как раньше. Что касается "Делойта", наблюдается увеличение объема консультационных услуг, в частности, в сфере финансовых расследований — у нас самое крупное подразделение в России и СНГ по этому направлению. Финансовые расследования — это именно то, с чего я начинал карьеру в России. Если говорить о кризисных ситуациях, важно упомянуть два момента. Первый — повышение уровня контроля ведет к увеличению числа выявляемых случаев мошенничества. Второй — в основе планирования мошеннических действий часто лежит знание уязвимых мест в системе внутреннего контроля, что сразу развязывает руки преступникам.
Кроме того, в кризисной ситуации у мошенников сильнее мотивация. Например, человек считает, что его в чем-то обошли или мало заплатили, либо начинает завышать какие-то показатели, чтобы сохранить работу или получить повышение. А если компания сокращает затраты, это может отразиться на ее способности отслеживать состояние системы внутреннего контроля. Соответственно, растет риск совершения мошеннических действий. Это тоже повышает мотивацию мошенников, а кроме того, снижает эффективность механизмов внутреннего контроля. Именно это и происходит в условиях кризиса.
Стало ли сейчас больше запросов на проведение финансовых расследований?
— Да, сейчас наше подразделение, которое занимается финансовыми расследованиями, очень загружено. В качестве классического примера можно привести мошенничество в сфере закупок и использование фиктивных поставок. Это характерно именно для российских компаний: использование подставных организаций и фальшивой документации для проведения безналичных расчетов с возможностью вернуть деньги за вычетом комиссии. Я бы сказал, что это идеальный инструмент для совершения мошеннических действий. Если говорить о банковской среде, то в этом плане российский Центробанк сейчас начал активную работу, он отзывает лицензии у некоторых банков. Тем не менее в российской банковской сфере существуют инструменты, доступ к которым для мошенников облегчен.
Что требуется для улучшения ситуации в России?
— Я не буду отдельно говорить о геополитической составляющей этого процесса. Хочу отметить, что сейчас очень сильно пошатнулась уверенность инвесторов в том, что касается вложений в экономику. И требуются целенаправленные действия по повышению доверия инвесторов. Но в кризисной ситуации появляются и новые возможности. Очень важно начать диверсифицировать экономику — уйти от нефтегазовой зависимости. И если говорить о власти на местах, они должны оказывать поддержку потенциальным инвесторам. Надо, чтобы эта поддержка была ощутима. И очень важно поддерживать связь как с потенциальными инвесторами, так и с теми, кто уже вложил средства в местный бизнес.