Незадолго до премьеры фильма "Духless 2" его продюсеры Федор Бондарчук и Петр Ануров рассказали Владимиру Боровому о том, каково это — снимать сиквел кассового фильма в условиях рецессии.
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
5 марта на экраны выходит вторая часть постановки "Духless" Романа Прыгунова. Первый фильм — экранизация популярного романа Сергея Минаева — увидел свет в 2012 году и стал одним из хитов российского проката. При бюджете $2,8 млн он собрал $14,6 млн, что дает внушительный коэффициент кассового успеха (ККУ) 5,21. Картина получила пять номинаций на премию "Золотой орел", а исполнитель главной роли Данила Козловский даже забрал одну статуэтку. Кроме того, "Духless" оказался первым популярным фильмом, в котором нашли отражение массовые протесты в Москве. Правда, в нем речь шла об антиглобалистах, поскольку снимался он до митингов на Болотной. Во второй части создатели уловили наступившую тенденцию отказа от дауншифтинга и возвращения в Россию, хотя главный герой прерывает свои каникулы в Юго-Восточной Азии, скажем так, не только потому, что его больше не может прокормить сданная в аренду московская квартира.
Над сиквелом работала та же команда, что и над первой частью. Сергей Минаев, хотя конкретного литературного первоисточника у картины нет, выступил одним из авторов сценария. Продюсеры — вновь Федор Бондарчук, Дмитрий Рудовский (Art Pictures) и Петр Ануров ("Кинослово"). Петр чаще работает в ТВ-сегменте, в его продюсерской фильмографии — дюжина телефильмов, несколько сериалов и пара полнометражных работ, "Ночные сестры" и первый "Духless". Федор Бондарчук — один из самых успешных российских режиссеров и продюсеров. В прошлом году он продюсировал фантастическую ленту "Вычислитель" Дмитрия Грачева, а в 2015-м в его списке появятся еще фильмы "Батальонъ" Дмитрия Месхиева и "Только не они" Александра Бойкова.
Первая часть фильма была успешной. Оказывает ли это какое-то влияние на вас как на продюсеров? Например, легче ли вам давали деньги под новый проект?
Федор Бондарчук: Слова "дать", "вам выдали" я не люблю. И Петр, и наша студия с давних времен живет и работает в рынке, используя при бюджетировании своих картин самые разнообразные источники финансирования — от собственных средств и простого кредитования до продакт-плейсмента. Тому примеры и "Жара", и "Обитаемый остров", и "Сталинград", и, конечно, "Духless". Мы не закрываем 100% бюджета деньгами Фонда кино. По регламенту Фонда это должно быть 70% на 30%.
Петр Ануров: У нас чуть больше 50% — деньги фонда, остальное — частные средства, в том числе средства наших компаний.
Ф. Б.: А что касается того, легче или сложнее, ну да, отчасти легче. Легче договариваться с инвесторами, банками, что мы делаем продолжение самого кассового игрового фильма 2012 года. Это с одной стороны.
П. А.: Это всегда профессиональный вызов — сделать сиквел успешного фильма. Определенный риск в этом есть. Мы уже видим и в российском кино, когда продолжения не были такими успешными — и коммерчески, и с художественной точки зрения. Мы на этот риск пошли осознанно не только как предприниматели от кино, но и как люди, которые в какой-то момент обсудили, придумали идею, которая нас зажгла.
Ф. Б.: То есть это не та история, когда в конце монтажно-тонировочного периода первого фильма у тебя уже есть сценарий или идея второй картины. Или когда перед тобой результаты первого уикенда "Духless", и ты понимаешь, что это успех, и ты говоришь: "Так, срочно делаем продолжение, срочно!"
Как повлияла на производство фильма экономическая ситуация в стране? С рабочей точки зрения, с финансовой?
П. А.: С точки зрения производства нам относительно повезло. Потому что мы закончили съемки фильма в августе-сентябре прошлого года. До главных событий, произошедших с курсом рубля. Как это повлияет на судьбу фильма сейчас? Ну как на всю нашу киноиндустрию. Ситуация непростая, надо сказать.
Ф. Б.: Если говорить о производстве здесь и сейчас, то приведу один пример. Я начал картину во время кризиса и закончил во время кризиса. Мы снимали в России, и в пересчете на доллары мы сняли ее за какую-то смешную сумму. За $1 млн. Снимать в России сейчас удобно, дешево. При этом разнообразные киноассоциации пытаются в очередной раз сговорится о единой ценовой политике на рынке. Сговориться по гонорарам осветителей, техников камеры и, конечно, актеров. Перед вами сидят два человека, которые прекрасно осознают, что заработки среднего звена технического персонала завышены. Они больше, чем в Германии, больше, чем во Франции.
Вы упомянули, что снимать в России сейчас дешево. А что еще упростилось с кризисом? Ведь многое усложнилось.
Ф. Б.: Если говорить о телепроизводстве, там вообще все сложно. Там все привязано к рекламному рынку, а он просел и замер в ожидании будущего. Можете вычесть все невложенные им средства из производства. Многие контракты не подписываются, а по старым заморожены выплаты, а если говорить о сложнопостановочных картинах...
П. А.: Многое будет отложено.
А в кино?
Ф. Б.: То же самое, конечно. Безусловно, под большим вопросом все, что связано с еврозоной. Все сейчас вылетает в другие цифры для нас. У меня есть картина, место действия которой — Таллин советского периода. Даже если мне вернут 20% фильм-комиссии, я не могу позволить себе снимать там. Пока не могу. Если говорить о постпродакшене, раньше большие проекты делали во Франции, в Германии, звук делали в Англии. Сейчас, конечно, это невозможно. С другой стороны, зайдите в "Синелаб" на Ленинградке, и вы поймете, что это одна из лучших студий в мире. Поэтому я в той части общества, которая видит в кризисе скорее окно возможностей.
Хочется понять, насколько это окно доступно.
Ф. Б.: Могу привести вполне себе конкретный пример. Сценарий первого фильма "Горько!" и Першин, он же Крыжовников, наделавший много шума в сети своей короткометражкой "Проклятие", не был сразу у "Базелевса". Он был открыт для предложений, и сумма входа была совсем небольшая. И большие студии либо по своему производственному графику не обратили на него внимания, либо слишком долго принимали решение. А быстрее других сообразил Тимур. Уверяю вас, что и в Art Pictures, и в студии "Слово" двери открыты для оригинальных, неожиданных проектов. Да все их ищут!
Есть ли у каких-то киножанров лучшие позиции в кризис?
П. А.: Мне кажется, что жанровые тренды в нашей ситуации, где нет такого поточного производства, как в Америке, это неправильный ход. У нас выигрывают лидеры на жанровом уровне. Появилось "Горько!" как мокьюментари, выстрелило — после него вышло три попавшие в жанровый тренд вещи, все три провалились. Если вы возьмете первую двадцатку самых кассовых российских фильмов, вы найдете там все жанры — и это будут только лидеры. Как только у нас что-нибудь становится трендом, сразу падает качество. Потому что люди пытаются эксплуатировать чужой успех. На нашем рынке выстреливают только штучные вещи.
Ф. Б.: Существует зрительская привычка — ее надо вырабатывать. У нас привычка к комедиям, безусловно, есть, и существует доверие хотя бы на уровне "купить билет", а дальше они будут разбираться. Есть фильмы-события от крупных режиссеров, продюсеров, которые со времен новейшего российского проката, с 2004 года, высоко зарекомендовали себя. Их немного, но они всегда вызывают интерес. А дальше у нас ничего.
П. А.: Нет среднего слоя так называемого.
Ф. Б.: К нему не выработан интерес. Для нас это остается новым. Как новой остается русская научная фантастика. Зритель не идет на такое — индустрия не решается этим заниматься.
А отчего, по-вашему, у нас никак не выработается этот средний слой?
П. А.: У нас даже не то что его нет. Он есть. Просто, когда студии и продюсеры серьезно вкладываются в большие картины, это приносит свои плоды очень часто. А возможности такого поточного производства, когда студия делает пять, шесть, десять картин, они ограничены. Поэтому не всегда они находят отклик у зрителей, эти картины. Они выходят. Просто они не собирают тот уровень кассы, который дал бы возможность говорить о том, что этот слой вносит свой вклад в общий зрительский пирог. В этом смысле американские картины среднего уровня намного сильнее по качеству, поэтому забирают большую часть проката. Так что если фильмам-событиям удается время от времени соперничать с голливудскими блокбастерами, то средним картинам гораздо сложнее преодолеть порог выхода к большой зрительской аудитории.
Ф. Б.: Киноиндустрия — сложнейший механизм, который связан с образованием, с новыми людьми, авторами и сценаристами, с планированием студийного производства, с репертуаром. Еще недавно существовала ситуация с серыми билетами: "Девятая рота" в 2005-м вышла и недобрала свои 50% из-за серых билетов — это недополученная прибыль. Еще недавно не работал единый электронный билет. Пиратство в интернете — свой пример приведу: 2 млн скачиваний "Обитаемого острова" на второй день выхода фильма на экраны. И так далее. Если вы думаете, что у нас идеально отстроенная индустрия, даже в сегодняшних условиях, когда есть такая помощь со стороны государства,— пока нет.
П. А.: К тому же, посмотрите, наша киноиндустрия — практически единственная — вынуждена конкурировать с американской в той же ценовой категории. Много ли есть отечественных продуктов, которые могут на равных конкурировать с лучшими зарубежными образцами?
Участие государства в индустрии как-то сказывается сегодня?
П. А.: Российское государство, к сожалению, является единственным системным инвестором в российском кино. Потому что остальные инвестиции все-таки разовые, не такие мощные...
Ф. Б.: Поэтому логично, когда государство, являясь главным инвестором, имеет право и обязанность защищать свои интересы, диктовать свои темы и свою идеологию. Насколько оно в этом усердствует? Давайте вспомним хоть один фильм с 2004 года, в котором Минкульт, а позже и Фонд кино потребовали что-нибудь убрать, или вырезать, или изменить? Или чтобы фильму не дали прокатное удостоверение из-за идеологических соображений? Я таких примеров привести не могу. Вот насколько эффективна такая идеологическая работа — это другой разговор.
Но экономическая эффективность возросла?
Ф. Б.: Все уже забыли начало 2000-х, не помнят, сколько в стране производилось фильмов-"фонарей". Под сто картин, все только на бумаге. Эти фильмы никто и никогда не видел. Какие-то дикие цифры были. Сейчас хотя бы эту воровскую практику ликвидировали.