Бывший сотрудник РПЦ Евгений Петрин не признает своей вины в госизмене, заявил адвокат арестованного. Ранее Лефортовский суд Москвы взял священнослужителя под стражу до 5 апреля. Член Общественной наблюдательной комиссии Ева Меркачева обсудила тему с ведущей Дарьей Полыгаевой в эфире "Коммерсантъ FM".
Фото: Антон Белицкий, Коммерсантъ / купить фото
По версии следствия, Евгений Петрин работал на американскую разведку и передавал ей информацию о деятельности российской церкви. Сам подозреваемый утверждает, что вся информация была взята из открытых источников и не могла нанести вреда государству. Свое сотрудничество с предполагаемыми шпионами он объяснил намерением втереться к ним в доверие.
— Насколько мне известно, вам удалось пообщаться с Петриным. Правда, что он капитан ФСБ?
— Да, он сказал, что он капитан ФСБ сразу же при нашем первом общении. Мы с ним довольно непродолжительно общались, но из того, что он говорил, можно было понять, что он точно вину свою не признает, хотя говорит, что на самом первом этапе дал признательные показания. Случилось это с 4 июня по 5 июня прошлого года, тогда, как он уверяет, к нему применили силу, даже угрожали, якобы, смертью, поэтому он вынужден был себя оговорить.
Сейчас он все эти признательные показания опровергает, просит, чтобы ему дали возможность пройти экспертизу на детекторе лжи, также просит, чтобы ему позволили очную ставку с сотрудниками, которые его избивали. И, кстати, в медицинской карте заключенного есть справка о том, что действительно побои на нем были зафиксированы на момент, когда его этапировали в СИЗО.
Он готов бороться за себя и просит предать все это дело общественной огласке, написал буквально на днях письмо на мое имя, очень просит, чтобы мы заступились и позволили все-таки добиться объективного расследования этого дела.
— Скажите, а как он оказался в РПЦ, он там работал под прикрытием?
— Он уволился в 2013 году, как он пишет в своем письме. Он говорит, что после этого устроился на работу в Службу внешних связей Московского патриархата. Получается, что он уже на тот момент являлся экс-сотрудником. Я со многими экспертами консультировалась по этому вопросу.
Во-первых, на счет его сана: все-таки говорить о том, что он священник, было бы не совсем, наверное, правильно, потому что сотрудниками РПЦ могут быть и люди, которые не имеют никакого духовного сана, а являются просто мирянами. Он как раз из таких. Но сам притом глубоко верующий человек, как заявляют все его близкие, знакомые, друзья, и в одном из писем он даже ссылался все время на священные писания, цитировал какие-то строки из Библии, из самых разных священных источников и пытался доказать свою невиновность.
Даже в его слоге прочитывается то, что он не согрешил против страны, что не было никакой измены. Он говорит, что он глубоко патриотичный человек, глубоко верующий. Насчет того, являлся ли он при этом все-таки еще действующим сотрудником ФСБ, сказать сложно. Официально — нет, с 2003 года он уже бывший, но как это может быть…
Я, опять же, консультировалась с экспертами, в частности, с Андреем Кураевым, известным богословом, он говорил, что в советские годы это была обычная практика. Все знали, что заместитель по связям с общественностью Патриархии — это человек, который являлся штатным сотрудником КГБ, но это было в советские времена. Затем уже в годы перестройки влияние спецслужб на церковь сошло практически на нет, но история с Петриным может говорить, что мы возвращаемся к тем советским временам, к той советской практике. Это по словам Андрея Кураева.
— Конечно, эта история выглядит довольно странно. Надеюсь, что я корректно сформулирую, но насколько вам адекватным показался Евгений Петрин?
— Когда видишь заключенного, он может показаться немножечко не в себе, но, во-первых, мне так показалось, что он не ожидал прихода правозащитников, он был в какой-то полнейшей информационной изоляции, по его словам, и когда он меня увидел, он обалдел. Но чем дальше мы с ним разговаривали, тем больше я убеждалась в его адекватности, в его логичности.
Более того, у него очень хорошее юридическое образование, он закончил юрфак с красным дипломом, поэтому он очень грамотно говорил, очень грамотно пытался объяснить, почему он не виновен и в чем ошибки следствия, и какие нарушения по отношению к нему совершаются в данный момент. Плюс была психиатрическая экспертиза в Институте им. Сербского, которая подтвердила, что он совершенно вменяемый человек.
— Еще возникает вопрос, мы не знаем, какую информацию он кому передавал, но как может быть секретной информация об РПЦ? РПЦ — это не Минобороны и не ФСБ, это отдельный институт.
— Да, этот вопрос возникает. Я думаю, что мы на него, конечно, не ответим, потому что с материалами дела мы не знакомы и вряд ли сможем познакомиться. Все дела о гостайне секретные, и я очень сомневаюсь, что они будут преданы публичной огласке. Мы знаем только, в чем он обвиняется, и знаем его позицию. Он говорит, что он не виновен.
Конечно же, сотрудники Отдела внешних церковных отношений так или иначе регулярно должны общаться с иностранцами, тут уж никак не исключить, потому что как раз и есть же Отдел внешних отношений. Естественно, Петрин общался с ними, но насколько далеко эти отношения зашли, к чему они привели, что в процессе выяснялось — это уже предстоит выяснить следствию.
Что хотим мы? Чтобы дело было объективным, потому что на первый взгляд уже сейчас очевидно, что права его нарушаются. Например, никто не отвечает на его жалобы, игнорируются все его обращения, все его просьбы, которые вполне законны. Если бы этого не было, если бы соблюдались его права, то было бы больше объективности, как мне кажется, у следствия. Единственное, чего мы хотим, — чтобы оно было объективным.
— А что у него с защитой? Я правильно понимаю, что его защищает назначенный адвокат Андрей Стебенев, который также защищал Светлану Давыдову?
— Да, это тоже правда. Причем, что самое интересное, вначале у него был другой адвокат, которому он совершенно не доверял, который явно был на стороне следствия, по его словам, который был, как ему казалось, действующим сотрудником ФСБ. Он попросил его убрать и вместо него назначить Андрея Стебенева. Он его, кстати, хвалит. Ну как хвалит — так, достаточно сдержанно.
Он говорит, что после того, как он пришел, хотя бы его жалобы стали уходить из СИЗО, то есть это прорыв для него был. Он говорит, что у Андрея нет никаких рычагов, скажем так, возможностей как-то его дело все-таки продвинуть, поэтому он просит, чтобы его защищали другие адвокаты, и он хотел бы, чтобы его защищали те самые адвокаты, которые вытащили из СИЗО Светлану Давыдову.