"Мы хотим изменить само отношение к детям-сиротам"

Уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Павел Астахов рассказал спецкору "Ъ" ОЛЬГЕ АЛЛЕНОВОЙ о том, почему заступился за Светлану Давыдову, можно ли отменить "закон Димы Яковлева" и что изменилось в жизни российских детей за годы действия этого закона.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

Пропахали всю страну, как по целине, проинспектировали 3,6 тыс. детских домов и интернатов, из них свыше 1,2 тыс. я посетил лично. И увольняли, и выгоняли, и дела заводили

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин  /  купить фото

Все страны делятся на доноров и реципиентов. Мы до сих пор являемся страной—поставщиком детей, несмотря на ужесточение законодательства

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин  /  купить фото

Зачастую детям-сиротам специально ставят диагнозы, чтобы отпугнуть российских усыновителей… и передать ребенка на международное усыновление

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин  /  купить фото

"Восстановлению справедливости не помешает воспитание детей"

— Вы обратились к генпрокурору и в ФСБ, чтобы мера пресечения Светлане Давыдовой была изменена. Вас не удивляет российское правосудие, которое считает возможным оторвать кормящую мать от ребенка?

— Правосудие разное. И я как адвокат со стажем могу сказать, что справедливости добиться можно, если не отступать и не сдаваться.

— Давайте поговорим про справедливость в деле Давыдовой.

— У этого дела две части. Первая — предъявлено обвинение в особо тяжком государственном преступлении. Просто почитайте ст. 275 УК РФ. Не надо быть секретным физиком для того, чтобы подпасть под эту статью, потому что любые сведения, даже статьи из газет, которые вы начинаете собирать с целью передачи информации иностранному гражданину или спецслужбам во вред своей стране, могут стать преступлением.

— Мне кажется, что женщина, у которой такие маленькие дети, в любом случае должна быть с детьми.

— Правильно, и я из этого исхожу. Независимо от тяжести предъявленного обвинения она должна быть дома с детьми. Я запросил информацию у органов опеки, мне ответили, что дети скучают. Этого достаточно. Вот, например, Чирикова как политический деятель мне не близка, но когда за ее детьми пришли органы опеки, я вмешался: "Ребята, вы что, совсем с ума сошли? Это нормальная семья, работают, детей содержат, живут хорошо, отстаньте!"

Или осенью 2010 года, когда я защищал Юлю Круглову, позиция была такой же. Меня же все пытались убедить: "Да вы что, это же организованная преступная группировка, она же инструмент по отмыванию денег". Ее посадили на шесть лет. У нее пятеро детей, она беременна... Отсидела месяц. Я ее выводил из колонии. Была кассация, она получила отсрочку исполнения приговора до совершеннолетия младшего ребенка. Это означает, что сидеть она не будет, потому что когда срок отсрочки больше, чем сам приговор, то приговор автоматически будет погашен.

Я убежден, что женщине, имеющей малолетних детей, всегда надо дать возможность их вырастить. Не пострадает правосудие и законность от того, что она вырастит своих детей, будучи под административным наблюдением. Правосудие имеет своей целью восстановление справедливости, возмещение причиненного вреда и адекватное наказание. Вот и все. Даже если Давыдова причинила вред и это будет доказано, восстановлению справедливости не помешает воспитание детей, правда?

— Да.

— Поэтому я взвешиваю и говорю: пока всем будет лучше, если мама вернется к детям.

"Получалась серьезная коррупционная схема"

— Вас часто обвиняют в том, что вы были инициатором "закона Димы Яковлева". Вы им были?

— Я не инициатор, я исполнитель. Вспомните, когда в первый раз поставили под сомнение пользу американского усыновления? В апреле 2010 года, когда Артема Савельева одного посадили на самолет и отправили обратно в Россию с запиской о том, что он больше не нужен. Помните? Воспоминание о той американской матери, которая таскала его за волосы, стало для него тяжелой травмой. Сейчас он живет в семье с мамой Верой в детской деревне-SOS. Так вот, тогда все увидели, что ребенок в системе международного усыновления остается, по сути, бесправным, его лишают родины и всем наплевать, кто и зачем его заберет, лишь бы забрали. Им распоряжаются как вещью, это возмутительно. А разные "коллеги" из департаментов Министерства образования, которые выдавали лицензии агентствам по усыновлению, звонили мне тут же и уговаривали: "Зачем поднимать шум, все успокоится". Сейчас эти люди уже в отставке.

Более $3 млрд крутилось в этой системе. Русские усыновители собирали справки годами, а американцы за неделю забирали ребенка. Услуги агентств и посредников обходились в $30-100 тыс. Получалась серьезная коррупционная схема. Не было прозрачности, не было нормального правового поля: между странами не было договоров о том, что мы хотя бы имеем право узнать о судьбе ребенка. Никаких обязательств, никакого контроля. И именно по этой причине мы вводили мораторий.

— В любом случае это был политический шаг, и вашей идеей о том, что в США детей отдавать нельзя, воспользовались.

— Закон обсуждали и принимали депутаты двух палат, подписывал президент. Но если бы это было сделано раньше, более продуманно и постепенно, то многих неприятностей удалось бы избежать. Хотя впоследствии я все равно много раз убеждался, что закон был принят правильно. Иначе "бизнес на детях" нельзя было остановить. При этом не забывайте, что все страны идут по пути сокращения и даже запрета иностранного усыновления.

— А дети, которые остались из-за этого закона без семьи?

— Я понимаю, что даже один ребенок, тяжело больной, которого никогда не заберут,— это очень серьезно, согласен. Ведь был соблазн пойти по самому простому пути и дать команду рассовать всех детей в семьи. Но коллеги не пошли по этому пути. Потому что мы хотим изменить саму систему, само отношение к детям-сиротам. Вы поймите: мы решаем проблемы, которые накопились за сто лет. Кто после 1917 года занимался этими вопросами, кроме Макаренко? В СССР были закрытые детские дома-интернаты, и до сих пор многие из них закрытые. Были коррекционные школы, в которые никого не пускали. Как это исправить за год, два, три, если оно сто лет вырабатывалось?

Первые два года мы с моей командой пропахали всю страну, как по целине, проинспектировали 3,6 тыс. детских домов и интернатов, из них свыше 1,2 тыс. я посетил лично. И увольняли, и выгоняли, и дела заводили. Сдвинуть такую махину очень тяжело. Но все равно ситуация меняется к лучшему. Я увидел у вас в газете последний список детей, которые не ушли в американские семьи. Спасибо, что опубликовали. Люди должны знать об этом.

— Речь идет о 40 детях, которые уже видели кандидатов в приемные родители, но до сих пор не нашли семью. Всего их было 250, осталось 40. Они уже давно могли бы жить в семье, если бы не был принят этот закон.

— Давайте еще раз пройдемся по списку детей, которых не увезли. Там уже гораздо меньше детей осталось. Больше всего сирот находится в Санкт-Петербурге — восемь человек. А вот в Чувашии — в вашем списке указано, что там четверо детей,— подобрали детям приемную семью. Еще один мальчик в Чувашии, Артем,— на гостевом режиме в семье. В базе данных он есть, потому что не усыновлен. Дальше — Приморский край, Станислав усыновляется. Ираида, Ленинградская область, в феврале будет передана в семью, идет сбор документов. В Московской области было пятеро детей из этого списка, все с инвалидностью, четверо уже в приемной семье. Часть проживает в социальном поселке "Абсолют". Дарья из Кинешмы Ивановской области — готовятся документы на передачу под опеку дяде. Анна из Ярославля удочерена. Наталья из Бурятии вернулась к матери, которая вышла из колонии и восстановилась в родительских правах.

— Я тоже могу назвать имена Арина, Дима, Валерия. Это дети с синдромом Дауна, которые остались в России. Мы связывались с американскими гражданами, которые хотели их забрать. Это хорошие крепкие семьи, и они виделись с детьми, и дети их ждали.

— Не спорю, людей хороших там много. Но закон есть закон. Это наши дети, наша ответственность. Почему вы не рассказываете о наших российских семьях, которые усыновляют детей? Вот посмотрите наш альбом, мы его делали еще в 2012 году, здесь 175 приемных семей (выбирали по две из каждого региона). И инвалидов берут, и детей с синдромом Дауна берут.

— Мы не договорили про тех детей из списка, которых не забрали. Что делать с Ариной, Димой? Неужели закон стоит страданий этих детей?

— Я этого не сказал. Я сказал, что сердце от этого будет болеть. Но кто-то будет ругать и смотреть со стороны, а кто-то будет работать и пытаться помочь этим детям. Поэтому я призываю всех поработать вместе с нами.

— А почему бы не сделать исключение ради этих детей? Их наберется пара десятков, у них нет шансов в России, почему не передать их в те семьи, которые хотели их усыновить? Просто чтобы защитить право этих детей на семью?

— Мы сделали и делаем все, что возможно в этой ситуации. Шансы есть всегда. Мы не закрыли усыновление и другим государствам, и они по-прежнему усыновляют.

— То есть вы считаете, что исключения ради Арины и Димы делать не надо?

— Делать исключения или не делать — это вопрос к законодателю. Закон принят, он не предполагает исключений. Сирот берут в семьи все чаще и чаще. Принятый закон обратной силы не имеет. Я призываю работать дальше, чтобы помочь этим детям. Более 200 детей из этого списка уже забрали в семьи.

Весь мир идет по пути сокращения международного усыновления. Аргентина, Вьетнам, Камбоджа, Румыния, Гватемала, Руанда, Гана приостановили иностранное усыновление. Китай, Южная Корея, Черногория существенно сократили передачу детей за рубеж. Если посмотреть на число детей, которых усыновляют американцы, то оно упало с 22 тыс. в 2004 году до 6 тыс.— в 2014-м. Основная причина — ужесточение законодательства в сфере усыновления.

— Страны третьего мира — это не весь мир.

— Да, но все страны делятся на доноров и реципиентов. Мы до сих пор являемся страной--поставщиком детей, несмотря на ужесточение законодательства. Вы не задумывались, почему некоторые страны перестали быть донорами и прекратили международное усыновление? В связи с коррупцией, подделкой документов, намеренным изъятием детей из семей.

В 2007 году правительство Гватемалы ввело запрет на международное усыновление, потому что детей специально изымали и даже похищали у матерей. Тогда каждый десятый родившийся ребенок шел на иностранное (преимущественно американское) усыновление. Спрос рождает предложение. Аналогичная ситуация сложилась в Румынии, где вся система усыновления носила криминальный характер. Запрет американского усыновления стал условием, без которого Румынию не брали в Евросоюз. В обращении Комитета министров Совета Европы говорилось, что система непрозрачна, коррумпирована. И если вы скажете, что у нас не была коррумпирована система американского усыновления, ну, тогда, наверное, мы закончим интервью и разойдемся.

— А почему же не было громких дел, возбужденных по факту коррупции в этой области?

— Такие дела были, ими занималась Генеральная прокуратура и Следственный комитет. Из дел, которые обсуждались в СМИ,— это дело сотрудницы органов опеки, которая передавала в США Максима Кузьмина и Диму Яковлева, а ранее работала в агентстве. Про Артема Савельева, который вернулся, выяснили, что у него же тоже справка была подделана: его дедушку не посчитали за родственника. А у Дениса Хохрякова, которого бросили в Доминиканской Республике наркодилеры? Тоже была поддельная справка. Сотрудница органов опеки получила полтора года, потому что призналась, что взяла взятку за ребенка.

— В регионах мне рассказывали, что у многих сирот огромное количество диагнозов, а когда их усыновляют, выясняется, что диагнозы не подтверждаются. Почему же не наказывают специалистов, которые ставят эти диагнозы?

— Я вам даже больше скажу: в 2008 году посольство Италии представило устную ноту, что дети, вывозимые из России в Италию, приезжают с гипердиагностикой, с букетом невероятных диагнозов, которые потом не подтверждаются. То же самое было и в Санкт-Петербурге. Почему так происходит? Зачастую детям-сиротам специально ставят диагнозы, чтобы отпугнуть российских усыновителей (ведь по закону приоритет должен отдаваться внутрироссийскому усыновлению) и передать ребенка на международное усыновление, которое приносит дивиденды. И получалось, что сотрудники органов опеки и попечительства были не очень заинтересованы в развитии внутрироссийского усыновления, им легче и выгоднее отдать ребенка за рубеж. Все оказалось перевернутым с ног на голову.

"Мы сами ничем не хотели заниматься"

— Мы говорим о том, что российские дети должны оставаться в России, но забываем о том, что лишаем их права на семью. Тяжелых детей, с инвалидностью, брали в основном только американцы, это факт.

— Нет, русские семьи брали больше детей с особенностями, чем иностранцы. В 2010 году россияне приняли в семьи 1181 ребенка с инвалидностью. А иностранцы — 148, из них американцы — 44. В любом случае факт иностранного усыновления до 2013 года нас очень устраивал. Еще в 1998 году было первое представление Генеральной прокуратуры о том, что в Санкт-Петербурге абсолютное большинство детей уходит в Америку. О чем это говорит? О том, что мы сами ничем не хотели заниматься. Зачем работать, устраивать сирот в семьи, а потом еще помогать им? Проще отдать всех наших детей за рубеж, решим все проблемы, да еще и заработаем! Но это же подлость! Мы так никуда не продвинемся, ничего не сделаем! Мы людям не даем поверить в свои силы. Посмотрите, что произошло в 2013 году, когда был такой подъем в обществе из-за "закона Димы Яковлева". Этот закон стал толчком к развитию семейного устройства, благотворительности, милосердия. В 2013 году в семьи было устроено более полутора тысяч детей-сирот с инвалидностью. Это плюс 34% по отношению к 2012 году. А почему это произошло? Это ответ общества — того самого, в которое не верили. Вы посмотрите, сколько вокруг стали говорить про тех же детей с синдромом Дауна? Посмотрите, сколько известных людей вдруг оказались родителями детей с особенностями развития.

— Просто в Америке условия для семей с детьми-инвалидами другие, это главное. У нас государство не создало пока таких условий.

— Посмотрите на Тюмень. Тяжелый регион и по расстояниям, и по местности, и по климату. Два дома ребенка осталось! Тобольский, в котором восемь детей, и Тюменский, в котором 15 детей. А было 29 детских домов в области. Калуга — осталось два полупустых детдома, и скоро один сократят. А было 15. Это нормально для человеческого общества, когда нет детских домов и нет сирот.

Вы посмотрите, что у нас за пять лет произошло. В 2009 году в детских домах было более 125 тыс. детей-сирот. В конце 2014-го — 72 тыс. В 2008-м — 91 тыс. лишений родительских прав за год. В 2014 году — чуть больше 40 тыс. Остановили же бездумное изъятие детей из семей. В 2008 году не закрылся ни один детский дом в России, все были переполнены. В 2013-м - закрылось 87 детдомов, в 2014 году — еще 129.

— Но вы же знаете, что эти детские дома укрупняют, маленькие сокращают, создают огромные комбинаты, в которых дети просто винтики.

— Это бывает в редком случае, потому что стандарт Министерства образования — 60 детей. Больше 60 детей в детском доме быть не может.

— В Москве в одном только детском доме-интернате почти 400 детей.

— ДДИ — это система соцзащиты, а не образования, с ней мы тоже разбираемся. Во время инспекционных проверок мы постоянно выявляли привязанных к кроватям детей, это называлось "мягкая фиксация". Когда стали заводить дела, работники ДДИ искренне удивлялись: "Почему?" Они же так делали всегда, и никаких проблем не было. Сейчас мы с подобными случаями сталкиваемся редко. В ДДИ мы иногда сталкиваемся с тем, что детей-инвалидов не реабилитируют, например не занимаются ЛФК, не покупают специальную обувь или даже очки. Я обратился к президенту России с предложением создать единую систему учета детей-инвалидов, которая позволит проводить мониторинг и анализ ситуации с обеспечением прав таких детей. Наша идея была поддержана, сейчас такая система разрабатывается профильными министерствами.

— После принятия "закона Димы Яковлева" много говорили о случаях жестокого обращения с детьми в Америке, но не говорили о российской статистике. У вас она есть?

— Давайте поговорим о нас. Цифры есть, от них никуда не денешься. В 2009 году совершено 105 805 преступлений против несовершеннолетних, в 2013-м — 84 055. Но надо учитывать важный фактор: за эти пять лет в стране выросло количество детей. В 2010-2011 годах количество детей еще уменьшалось, а начиная с августа 2011 года, впервые с начала 1990-х, стало расти. Только в 2014 году родилось почти 2 млн детей. И на этом фоне, когда отказов от детей меньше, сирот меньше, преступлений против детей и преступлений, совершенных детьми, меньше,— эти цифры имеют уже другой вес.

— Но это все равно огромная цифра.

— Огромная цифра — это более 3 млн, столько преступлений совершается против детей в Америке каждый год. Не знали? Посмотрите отчет, который каждый год публикует департамент здравоохранения и благополучия человека. Из них около 9% — это преступления сексуального характера.

— Вы говорите о снижении количества преступлений в России в отношении детей. А с чем это связано?

— Ужесточили закон. Научились выявлять и пресекать. Профилактика. За пять лет детей, пострадавших от насильственных преступлений, меньше на 24%. Преступлений, совершенных в отношении детей,— минус 20%. Посягательств на половую неприкосновенность — минус 15%. Фактов жестокого обращения с детьми меньше на 57%. И бояться стали, меньше стали бить детей.