Журналист Наталия Осс считает, что убийство Бориса Немцова признак того, что пресловутая атмосфера ненависти перешла в новое качество. Теперь она больше не является послушным инструментом в руках своих создателей, кем бы они ни были.
Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ / купить фото
После убийства Бориса Немцова тезис об атмосфере ненависти, которая спровоцировала трагедию, стал основным для соратников политика. Атмосферу нельзя судить, ее не посадишь за решетку, но усилий в ее раскрутку вложено столько, что она фактически превратилась в самостоятельного персонажа, имеющего имя собственное. Если верить либералам, то атмосфера ненависти создана Кремлем в последние несколько лет, чтобы третировать оппозиционеров. Если же верить консерваторам, то атмосферу ненависти первыми опробовали как раз либералы, которым нужно было отогнать коммунистов от административных вершин в 90-е.
Понятен накал — одни потеряли друга и коллегу, другие шокированы политическим убийством такого масштаба, третьи боятся за свою безопасность, четвертые опасаются, что трагедия обозначает переход политической борьбы в новое качество — террора. И все понимают, что — кто бы ни был виновен — любые политические силы могут использовать убийство в своих интересах. Россия как ни одна страна в мире знает цену политическому террору. Сейчас как раз тот момент, когда можно понять, как это происходило. Как из разочарованных, озлобленных, изнывающих от страха и неизвестности людей выковываются радикалы.
Увы, призыв Анатолия Чубайса сделать шаг назад всем — либералам, коммунистам, националистам, консерваторам — не услышан. Одними — потому что кто такой для них Чубайс? Идеолог приватизации, который хочет сейчас сохранить итоги 90-х, из-за чего и затеян оппозиционный сыр-бор. Другими — потому что они продолжают дело Немцова, и не отступят перед лицом его смерти, как предатель идеи демократии Чубайс. Ситуация в обществе резко обостряется, вместо граждан, которые вяло переругиваются между собой, уже точно зная, какие темы их разделили, перед нами возникают "свои" и "чужие". Процесс шел давно, ускорился в последний год и сейчас, очевидно, завершается созданием боевой черно-белой этики. Своим — все, чужим — ненависть.
То, в чем раньше упрекали радикалов, пропагандистов или особо злостных представителей власти и чем брезговали интеллигентные люди, становится социальной практикой. Одни "свои" пишут про оппонентов как нелюдей, как другой биологический вид — и никто не одернет их. Другие "свои", например, обсуждают на голубом глазу прослушки разговоров новопреставленного Немцова, с которым вряд ли стоит уже сейчас сводить счеты. Само предположение, что убить могли, конечно, только чужие, только представители противоборствующего политического лагеря — опасная одержимость. Все плохое, бесчеловечное — это вы. Все доброе, святое — это мы.
Атмосфера ненависти теперь разгуливает сама по себе. Для поддержания жизни ей не нужны уже власть, политтехнологи, либеральные или консервативные СМИ. За атмосферой ненависти ходит толпа поклонников и ставит ей лайки.