"Компании из США будут здесь работать"

Как это ни странно прозвучит по нынешним временам, но у американского бизнеса — оптимистичный взгляд на перспективы развития отношений с нашей страной. В этом "Огонек" убеждал Алексей Родзянко, президент Американской торговой палаты в России

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 2

В 1959 году американцы демонстрировали свои успехи на выставке в Москве. Стенд бытовых электрических приборов вызвал фурор

Фото: Евгений Умнов / фотоархив "Огонек" / Евгений Умнов / фотоархив

Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов

— В конце 2014 года, когда экономику России лихорадило, все прогнозы были неутешительны, а действия игроков на рынке поспешны. Изменились ли настроения и оценки сейчас?

— Острая реакция — на острые события. Я хорошо помню, как в декабре совет директоров сидел за этим столом и, пока шла встреча, за два часа рубль резко упал. Все были в шоке... Никто не знал, куда бежать и что делать. Но в последние месяц-полтора рубль стал самой выгодной валютой в мире — доход от операций с ним — 15 процентов. Такое резкое укрепление — редкость. Сейчас немного больше стабильности, но по-прежнему силен фактор цены на нефть, он может больно ударить по экономике в отсутствие амортизационной подушки в виде западных кредитов (а их Россию санкции лишили еще год назад). Власти, конечно, поступили правильно, отпустив рубль, и он подешевел в соответствии с падением цен на нефть. Иначе без средств остался бы бюджет или Россия лишилась бы валютных резервов.

— Американский бизнес с такой оценкой согласен?

— Полностью. У нас немало тех, кто работает в России не одно десятилетие и знает, насколько волатилен этот рынок. Каждый кризис ужасен тогда, когда происходит, и выглядит кошмарнее предыдущего, но забываются они так же быстро. Нынешний кажется уникальным: он имеет политическую основу, сопровождается войной и перспективы выхода из него не близкие. Мы недавно обсуждали сценарии развития событий, среди них не было ни одного оптимистичного.

— А какие были?

— С десяток в диапазоне от "с наименьшими потерями" и до "полного хаоса". В первом случае речь идет о возвращении к нормальному уровню цены на нефть (60-70 долларов за баррель), снижении накала международной конфронтации и хотя бы к сносным отношениям с Вашингтоном, Брюсселем и Киевом. Как только "внешний фактор" перестанет действовать, заработает только внутренний — как Россия сама себя обустроит.

— А что такое "полный хаос"?

— Распад страны на несколько ядерных "княжеств", в том числе мусульманских. Этого боятся, наверное, и в Вашингтоне.

— Но если так, то санкции надо снимать?

— Думаю, вы правы.

— А есть ли шанс, что это случится до ноября 2016 года?

— Тут даже два варианта. Первый — Москве и Вашингтону удастся достичь согласия, может, никто и не будет доволен, "худой" мир, он сами знаете лучше чего. Второй — Евросоюзу надоест, он "откатит" по санкциям, а США останутся в гордом одиночестве нести убытки.

— Вы в это верите? ЕС только что продлил санкции до сентября...

— По крайней мере, могу себе это представить. Для Европы ситуация менее идеологизирована, к тому же там всегда существовали разные точки зрения, в отличие от Штатов, у которых четкое и единое представление того, как мир должен выглядеть, а Россия портит картину. К тому же европейская экономика страдает от санкций больше американской.

— Есть мнение, что санкции времен войны в Афганистане довели СССР до экономического коллапса. Нынешние так могут?

— Советская экономика конца 70-х и нынешняя российская сильно отличаются друг от друга. Нынешняя — открытая, интегрированная в международную экономическую систему, более гибкая. А развал Союза, по-моему, был предрешен еще в 1918 году, когда большевики национализировали промышленность и банки.

— Но и сегодня госсектор растет как на дрожжах. Денег, кроме как в казне, почти и не осталось...

— Согласен, что чем дальше, тем больше возникает дежавю. Но в отличие от 80-х нефть не упала в цене так сильно и так надолго и в России успели наладить производство многого из того, чего не было в Союзе. Смотрите: продовольственное эмбарго не опустошило полки в магазинах и не изменило меню в ресторанах. А запрещенные деликатесы можно найти на рынке. И еще: Штаты не заинтересованы в распаде России.

— На "ИнвестРосе" говорили о том, что бюрократия — главная проблема: государство никак не смирится с тем, что бизнес зарабатывает...

— Я удивился, когда услышал, и вспомнил начало 90-х: Геннадия Зюганова тогда спросили: можно инвестировать в Россию? Он ответил утвердительно. "А зарабатывать на этом?" — "Ну, это я не знаю". То, что сейчас такая риторика проскальзывает у некоторых чиновников, так это не официальная позиция, а официальная состоит в том, чтобы не повышать фискальное бремя для бизнеса, прямое или косвенное...

— У американских компаний нет ощущения, что фискальная нагрузка на бизнес в России уже тяжелее, чем в Штатах?

— Мне наши компании на российские налоги не жаловались. Вот о штрафах за невыполнение невозможных критериев поговорить приходили. Например, компания, производящая подгузники, которую обязали утилизировать 50 процентов произведенной продукции. И как прикажете это сделать? А если не сделать этого, штраф — от 1,5 до 4 процентов от оборота. Мы подсчитали: по сумме — это примерно еще один подоходный налог. И платить его придется производителям не только подгузников, но и товаров, имеющих твердые отходы,— от батареек до автомобилей.

— На что еще жалуются?

— На непрямые обременения бизнеса. Например, на закон о сточных водах: отныне сбрасывать в сток нужно настолько чистую воду, в которой могли бы жить рыбы. Хорошая задумка, но дорогая. Мы предложили: давайте вода будет не грязнее той, что поступает из других источников. Молчание... Или на закон о персональных данных — он принят, но подзаконных актов до сих пор нет! Мы не знаем, что именно требуется. Я адресовал этот вопрос Сергею Нарышкину, он — Сергею Вознесенскому в Минфин, а тот предложил посылать данные в Сибирь, где есть очень дешевый DATA-центр... Закон был спущен, как заповеди Моисею на горе Синай, и приняли его так же — единогласно. Аналогичный закон есть в других странах, но там иной подход: если компания хранит данные за рубежом, то обязана продемонстрировать, что они надежно защищены. А в России просто требование "хранить тут". Без вариантов. Большинство американских компаний имеют офисы по всему миру, как им теперь вычленять "российский сегмент" из общей базы, дублируя ее? Это деньги, и немалые (40-140 млн долларов). Для ряда компаний это равносильно уходу с рынка. Кстати, даже если разъяснения от правительства и поступят завтра, к 1 сентября все равно не успеть.

— Недоверие в отношении иностранного бизнеса в России в последнее время обострилось?

— В кризис всех лихорадит, есть такое ощущение, что что-то надо делать. Дума приняла около 200 новых законов меньше чем за год, а подзаконных актов к ним до сих пор нет. Некоторые законы принимаются без должной паузы для оценки их эффекта. Вспомните, с чего начинали: закон о национальной платежной системе (НПС) — тут все понятно. Все осознали, что из Вашингтона в 5 минут могут отключить 200 млн российских пластиковых карт. Рубильник не в том месте! И надо бы его перенести на территорию России хотя бы по рублевым платежам. Все логично, кроме депозита, который западные системы обязали хранить в ЦБ — он был так велик, что MasterCard и Visa опешили. Нам пришлось писать президенту. Тем не менее закон был принят и подписан, но после того как платежные системы через СМИ попрощались с россиянами, я своими ушами слышал, как Владимир Путин на СПЭФ распорядился пересмотреть сроки и "некоторые детали" этого закона...

— Кстати, какая НПС без технологий — тут суперсерверы нужны, а технологии под санкциями...

— Серверы к импорту не запрещены, нельзя поставлять только товары двойного назначения. Хотя, если приглядеться, то и спортивную обувь можно причислить к таковым.

— Не знала, что нефтедобыча относится к летальным...

— С нефтяными корпорациями вообще нехорошо получилось. Больше других от санкций пострадала американская Exxon. Понятно, что и Россия не сможет быстро заменить технологии, попавшие под эмбарго, но потери она начнет ощущать лет через 4-5 — шельфовая добыча и не начата толком. А вот Exxon потеряла сейчас: ей нужно было для капитализации показать рост резервов, а не вышло. И не одна Exxon потеряла из американских компаний — лишились прибыли и доходов все, кто предоставлял услуги в этом сегменте, даже юристы.

— Американцы пострадали больше россиян?

— Выходит, что так. По крайней мере, на данный момент. А ведь сегмент торговли технологиями в наших отношениях невелик — 0,7 процента от товарооборота.

— Но и россияне понесли потери, лишившись западных кредитов! Не опасаетесь массовых корпоративных дефолтов?

— Отдельные банкротства будут, но немного. Большие российские компании осторожно брали в долг, так что они не сильно обременены кредитами, да к тому же многие из них зарабатывают валюту. Что же до нехватки денег, то надо разделять отсутствие инвестиций и цену российских кредитов. Если говорить о втором: когда инфляция 14 процентов, ожидание инфляции — 14 процентов и деньги стоят 14 процентов, то их реальная цена — ноль. И заметьте: разговоры о том, что деньги в России баснословно дорогие, стихают. А если упадет инфляция, то и банковские ставки пойдут вниз. Что касается инвестиций: в последнее время деньги в Россию пришли, хотя и не в том количестве, как тут хотели бы...

— Вы имеете в виду 282 млн долларов, оказавшихся на биржах за одну неделю февраля? Так это американские деньги?

— Какая-то часть из них — точно. Без американцев, поверьте, тут не обошлось. Ведь во всех учебниках экономики черным по белому написано: когда дешево — покупать. Иное дело, дно ли сейчас или нет?

— А вы как считаете?

— Наверняка утверждать не буду, но скажу, что сегодня российские активы гораздо дешевле, чем были в последние 5-7 лет. Могут ли они вырасти в цене? Безусловно, мы это уже видели. Но может ли цена сейчас еще упасть? Может, но это при сценарии появления нескольких ядерных "княжеств". Страшный сценарий, но не невозможный, отсюда и сумма пришедших средств — 282 млн, а не миллиарда. То есть пришли шальные деньги, которые можно себе позволить потерять.

— К Крыму у американских компаний интерес есть?

— Конечно! Все же там большое население, хорошие экономические перспективы. Американцы в Крыму есть, им сложно — они должны были перейти из-под украинской юрисдикции в российскую. Удалось это не всем: "Макдоналдс" закрылся, как и ряд банков. А вот Metro остался, как и продукты многих известных компаний. Для фармацевтических компаний вообще было сделано исключение из санкций в самом Вашингтоне, чтобы не вызывать гуманитарных проблем. Но оставшиеся вынуждены рассчитывать каждый шаг, чтобы не быть наказанными. Для этого они работают через посредников или через российские "дочки", так как карается участие исключительно "US-persons", но российскую компанию кара не затронет.

— Многие компании из-за этого "обрусели"?

— Процесс пошел еще до санкций и давно набрал обороты. Так что, когда мы говорим о российских компаниях, не стоит забывать ни о Pepsi, ни о Coca-Cola.

— А средний и малый бизнес из США в Россию пришел?

— Да, но его меньше, чем крупных компаний. "Середняки" предпочитают сектор услуг, информтехнологий, правового сопровождения, ресторанного бизнеса. Например, конкурент "Макдоналдса" — Subway. Малый и средний бизнес есть даже в автопроме — производят детали. Есть и индивидуальные предприниматели, прежде всего консультанты. Кое-кто из небольших компаний в кризис ушел, но большинство осталось. Крупные остались все. И теперь заняты локализацией производства, потому как это обязательное условие для участия в крупных тендерах. Сейчас становится интересным и частный сектор — цены на активы в долларовом выражении упали, появился стимул прикупить. Пример — предполагаемая сделка компании Schlumberger.

— Где с бюрократией тяжелее работать — в США или в России?

— Начинать бизнес легче в Штатах, а развивать легче в России. Тут прошлый век: бумаги с синими чернилами, о которых в США уже и забыли, потому как есть электронный документооборот. А в России этих бумаг ждут, о них кто-то волнуется, их все время нужно куда-то носить.

— И еще в России есть коррупция...

— Это проблема российских компаний.

— Неужто чиновники стыдятся брать с иностранцев?

— Как ни странно, да. А если вдруг найдется смелый, достаточно намекнуть уровнем выше, и проблема будет решена к неудовольствию мздоимца. На прошлой неделе мы, кстати, опросили руководство американских компаний, что им в России мешает вести бизнес. Так вот коррупция в прошлом году была на 8-м месте, а в этом — уже на 19-м. На первом месте теперь цена на нефть, далее — падение спроса и только на третьем месте санкции (отсутствие западных денег).

— Со вторым и третьим пунктом можно бороться, используя разницу в правилах игры на пространстве Евразийского союза...

— Не исключено. Вернемся к тем же подгузникам: для их производства импортируется поглощающий материал на два европейских завода — в России и в Чехии. Так вот из-за таможенных пошлин, которые в России на 10 процентов выше чешских, подгузники для украинского рынка производятся в Чехии, хотя он и уступает по мощности и эффективности российскому заводу. Аналогичная ситуация сложилась и для производителей шоколада: в России какао-бобы не растут, импортозамещать тут нечего, а без них нет шоколада. И опять же таможенные пошлины на какао-продукты. Порошенко потому и такой богатый, что в Украине на них нулевые пошлины.

— Что для американцев сегодня российский рынок?

— Один из крупнейших в мире — шестой по объемам, в кризис, может, станет восьмым, но от этого не менее емким, входящим в топ-10. Огромный экономический потенциал, задействованный лишь в малой степени. Американские компании сюда привлекает еще и тот факт, что россияне ценят высокое качество и готовы за него платить. Так что компании из США будут здесь работать и через 5 лет, и через 10, и через 100. А уйти, чтобы потом прийти... На эту тему тут память есть, так что уход с рынка и возвращение на него считается плохим тоном и имеет свои экономические последствия.

Беседовала Светлана Сухова

Американец с российскими корнями

Визитная карточка

Алексей (Алексис) Олегович Родзянко — правнук Михаила Владимировича — гофмейстера Высочайшего Двора, лидера партии "Союз 17 октября" и спикера 3-й и 4-й дореволюционных Дум. Кстати, малая родина семейства Родзянко — село Попасное под Днепропетровском — сегодня в самом центре боевых действий. Алексис также племянник другой легендарной личности — православного епископа Сан-Францисского и Западно-Американского Василия (Владимира Родзянко). В 1920-м Михаил Родзянко вместе с семейством вынужден был бежать в Сербию, где через четыре года умер, а детей, участвовавших в Белом движении и во Второй мировой, в итоге разбросало по свету. Алексис родился в 1951 году в Нью-Йорке, выпускник Дартмундского колледжа, степень МВА получил в Колумбийском университете. Карьеру в бизнесе начал трейдером в Chemical Bank. В России работает с 1995 года, занимал руководящие посты в российских подразделениях Deutsche Bank, Credit Suisse и JP Morgan, возглавлял инвестбанк "Метрополь". С ноября 2013 года — президент Американской торговой палаты в России.