 |
Антисемитизм не единственный вид расовой ненависти в России. Но это, несомненно, наиболее дорогостоящая форма предубеждения, которой предаются русские. Оценить это можно по потерям в численности населения, поскольку российские евреи эмигрировали в Израиль, Соединенные Штаты и в другие места, и по потерям в торговой и финансовой сферах, вызванным законодательными актами США, касающимися плохого обращения с российскими евреями.
Эти значительные расходы стали одной из причин необычайно чуткого отношения к... нападениям на евреев, которое проявляет администрация Путина, как, впрочем, и все предыдущие администрации со времен Михаила Горбачева...
Я говорю о необычайной чуткости, поскольку доля антисемитизма в России очень мала по сравнению с другими формами расовой ненависти и количеством нападений на представителей других этнических и национальных групп...
Альянс США и Израиля и попытки российских руководителей после холодной войны достичь согласия с ним создали мощные стимулы, которые президент Владимир Путин продолжает использовать, проводя политику сотрудничества с консервативными еврейскими группами.
Эти стимулы настолько коммерциализированы, что сейчас существует даже процветающий бизнес, "изготовляющий" случаи антисемитизма, чтобы лица, якобы ставшие их жертвами, могли... обращаться с просьбой об иммиграции в Израиль. Согласно сообщениям прессы из Санкт-Петербурга, некая местная фирма и ее руководство сейчас оказались под судом за платные услуги по содействию неевреям, добивающимся признания своего еврейского происхождения в соответствии с новым израильским законодательством... В рамках этих услуг изготовлялись фальшивые антисемитские письма, а у дверей квартир появлялись надписи с угрозами или оскорблениями...
Ну а как же с нападениями... на азиатов и африканцев... ставшими ежедневной практикой в Москве? И как городское и федеральное правительства примиряют то, что происходит на улицах с великой идеей России о тройственном союзе с Китаем и Индией?..
Если политика и коммерция вынудили Москву... принять меры против антисемитизма, то что удерживает Москву от... усилия разобраться с... нападениями на граждан небольшого количества стран — стратегических друзей России?
Объектами... публичного проявления ненависти становились тайцы, индусы, китайцы, вьетнамцы, японцы, южноафриканцы, зимбабвийцы и представители других африканских стран...
Результаты уже очевидны. Среди тех, кто стал мишенью русской расовой ненависти, существует страх появляться в одиночку и без защиты в общественных местах. Это, в свою очередь, приводит к глубокому и прочному недоверию и неприязни к самой России.
Министерство иностранных дел Нидерландов, например, уже отреагировало на поток насилия, издав секретную директиву, запрещающую назначать в Москву любого голландского дипломата, который может иметь негроидные характеристики или чья кожа могла бы показаться российскому бритоголовому "цветной".
То, чем могут втихую заниматься голландцы, невозможно для правительств Африки и Азии.
Карл Маркс, а затем и французский социолог Эмиль Дюркгейм увидели причины такого вида межобщинного насилия в развале социально-экономического порядка...
Не обязательно иметь марксистское образование... чтобы понять, почему... уличные инциденты наносят вред российской политике и государственным интересам.
Если Кремль умеет считать, то он должен понять, что не может себе позволить дать расти недовольству среди тех немногочисленных друзей, которых Россия имеет в мире.
The Bangkok Post
Бангкок, Таиланд
Подобревший и понежневший комсомол
Лиля Власова знает, каково быть членом "потерянного поколения" в России. Описывая свое бегство из рядов молодых людей, которые видели, как идеология их родителей сменилась разочарованием, ростом безработицы и кризисом морали, молодая женщина... говорит с рвением новообращенной. "Моя жизнь изменилась",— говорит госпожа Власова, которая шесть месяцев назад присоединилась к новой прокремлевской организации "Идущие вместе". "Вокруг так много негативных тенденций, которые делают молодых людей несчастными. Они обращаются к наркотикам, но мы должны развивать в них вкус, интерес к жизни",— говорит она.
В советские времена... организациям, таким как... комсомол, было доверено штамповать преданных тоталитарной системе граждан. Но подобные группы также привили молодежи дисциплину и цель в жизни, и именно этот аспект некоторые хотят возродить. После десятилетия... невнимания в... бюджет... включены... расходы на молодежные программы. В то же время по всей России возникло множество неофициальных мелких организаций...
Госпоже Власовой особенно нравится политизированная организация "Идущие вместе", которая... отпраздновала годовщину инаугурации президента... Путина... митингом на Красной площади... Тысячи студентов были одеты в футболки, украшенные изображениями господина Путина... "Идущие вместе" — акцентирующие внимание на том, чтобы возродить русскую культуру и патриотизм путем обязательных чтений классической литературы, занятий музыкой и... работой с ветеранами и сиротами,— повернули вспять... чувство безнадежности в душе Власовой...
"Они приходят к нам, чтобы решить свои проблемы наркотиков и бессмысленного существования",— говорит руководитель организации... Василий Якименко...
Критики... изображают... группу как... ангажированную толпу, которая получает наличные деньги за посещение собраний. Современные компьютеры и пейджеры в хорошо оснащенном штабе — доказательство того, что молодежная группа имеет важных благодетелей. Но... Якименко отрицает слухи, что кремлевская администрация финансирует "Идущих вместе"... Он утверждает, что они... пропрезидентские по патриотическим причинам. "К сожалению, нет других политических фигур, вокруг которых может сплотиться молодежь",— говорит он.
The Christian Science Monitor
Бостон, США
ОНИ О НАС / КОНКУРС
"Власть" продолжает конкурс на самую умную и самую глупую заметку о России, написанную иностранцем (начало см. #7, 9, 11, 15, 17-18, 20). Представляем статью анонимного московского корреспондента, опубликованную 12 мая 2001 года в американском издании британского журнала The Economist. Статья номинируется в категории самой умной заметки. Оригинальный текст можно найти на сайте vlast.kommersant.ru.
Сияние начинает блекнуть
Москва. Трезвеющая, с наступающим похмельем и слишком больная, чтобы встать на ноги. Так в общих чертах можно описать состояние российской экономики сейчас, когда подъем, вызванный масштабной девальвацией 1998 года, постепенно проходит.
Экономический рост в прошлом году составил рекордные 8,3%. В текущем году, по словам правительства, он составит только половину от этого. Угрюмый советник президента Владимира Путина Андрей Илларионов считает даже эту цифру слишком оптимистичной. Уровень инфляции в прошлом месяце подскочил до 25%. Прогноз правительства о 12% инфляции на весь год сейчас выглядит слишком обнадеживающим. При нынешних условиях к 2002 году экономика потеряет почти всю свою конкурентоспособность, обретенную в 1998 году.
Было бы как всегда неверным пытаться прочесть слишком многое в российских статистических данных. В лучшем случае они представляют собой набор смазанных фотоснимков, ухвативших тенденции только в тех секторах экономики, которые записаны на бланках. Теневая экономика все еще огромна — до половины ВНП, по некоторым оценкам. Тем не менее ясно, что темпы развития российского бизнеса замедляются, а инфляция усиливается.
В сравнении с прошлыми стандартами неприятности тем не менее выглядят довольно невинными. Благодаря прошлогоднему буму финансовое положение страны стабильно, есть огромный профицит торгового баланса в $60 млрд. Правительство трубит о звучащих вполне здраво экономических реформах. Сравните это с гиперинфляцией и коллапсом промышленности 1990-х, с тогдашними перебранками, заблуждениями и обычной неразберихой. Работающие в России западные компании находят, что покупательная способность высока, а бюрократический аппарат все более управляем.
Хорошо, конечно, но мало. Большую тревогу вызывает то, что Россия не сумела использовать передышку, полученную в результате повышения цен на нефть и девальвации. В банковской системе царит неразбериха. Большая часть промышленности все еще не реструктурирована. Российский экспорт все еще состоит главным образом из сырья. Не считая оружия, водки и небольшой доли программного обеспечения, трудно представить еще какой-то российский продукт, который хорошо продается за рубежом. Стоит упасть ценам на экспортные продукты, особенно на нефть и газ, и глубинная, нетронутая слабость российской экономики будет обнажена особенно резко.
Трудно представить, что Россия сможет выжить без быстрого экономического роста или без огромного количества иностранных денег.
Правительство пытается создать ощущение необходимости принятия срочных мер при помощи того, что оно называет "проблемой 2003 года" — произвольно выбранной даты, когда, как считает правительство, электростанции, мосты, железные дороги и т. д. начнут выходить из строя. В значительной части провинциальной России это уже начало происходить некоторое время назад. Кроме того, в 2003 году страна должна выплатить $18 млрд своим кредиторам из Парижского клуба западных стран.
Предупреждая о предстоящих трудностях, правительство тем не менее настаивает, что нынешняя его политика — курс что надо. Оно отказалось подписать соглашение с МВФ на том основании, что сейчас не нуждается в дополнительных ссудах; оно и так уже должно $11 млрд. Тем не менее оно проводит главным образом традиционную, благоразумную денежно-кредитную политику, которая вызвала бы изумление и восхищение у прежних миссионеров фонда.
Самый быстрый результат — политический. Господин Путин не разделяет чувство самоудовлетворения правительства. Он вслух беспокоится об инфляции Он может решиться попробовать ускорить реформу перетасовкой в правительстве. Это будет довольно легко сделать благодаря изменению расстановки сил в нижней палате парламента — Думе. Основная некоммунистическая оппозиционная фракция "Отечество — Вся Россия" сливается с главной прокремлевской партией "Единство". К ним должны присоединиться еще две фракции. Это даст правительству большинство в Думе. Кроме того, станет больше запруда, из которой господин Путин вылавливает новые таланты.
Замена министров может помочь делу, но основная проблема в том, чтобы начать реальные реформы. Современно мыслящий депутат Думы Ирина Хакамада, говоря о среднем звене руководителей, называет его "выгребной ямой" коррупции и некомпетентности. Переменить это положение вот уже два столетия не удается российским реформаторам. Один старейший московский финансист глубоко переживает по этому поводу: "Я больше не могу терпеть не отчаяние, а надежду".
The Economist
ОРИГИНАЛЬНЫЙ ТЕКСТ
Copyright 2001 The Economist Newspaper Ltd.
All rights reserved
The Economist
May 12, 2001 U.S. Edition
The glow begins to fade
SOBERING up, a hang-over looming, and pretty ill to boot. That, crudely, is the state of the Russian economy as the boost given by the huge devaluation of 1998 wears off.
Economic growth last year was a record 8.3%. This year, the government says, it will be only half that.
President Vladimir Putin's gloomy economic adviser, Andrei Illarionov, thinks even that is optimistic.
The annual inflation rate last month jumped to 25%. The government's forecast of 12% for the whole of this year now looks much too hopeful. As things stand, the economy will by 2002 have lost almost all the competitiveness gained in 1998.
Reading too much into Russian statistics would, as ever, be unwise. At best, they offer a series of blurred snapshots, capturing trends in the bits of the economy that are recorded on forms. The black economy is still huge--up to half of GDP, by some estimates. Still, it is clear both that Russian business is slowing down and that inflation is hotting up.
By past standards, the unpleasantness still looks pretty mild. Thanks to last year's boom, the public finances are solid; there is a huge trade surplus of $60 billion. The government trumpets sensible-sounding economic reforms. Compare that with the hyperinflation and industrial collapse of the 1990s, and the squabbles, delusions and plain confusion. Western companies in Russia find that buying power is strong and officialdom increasingly manageable.Nice, but not enough. The big worry is that Russia has failed to use the breather it gained from high oil prices and devaluation. The banking system is still a mess. Most of industry has yet to be restructured.
Russian exports still consist overwhelmingly of raw materials. Apart from weapons, vodka and a smidgen of software, it is hard to think of a Russian manufactured product that sells well abroad. A fall in commodity prices, especially of oil and gas, would sharply expose the economy's underlying, untackled weaknesses.
Without fast economic growth or a lot of foreign money, it is hard to see how Russia can keep going. The government is trying to create a sense of urgency with what it calls the "2003 problem", an arbitrary date by which time, it says, the country's power stations, bridges, railways and so forth will start conking out. In much of provincial Russia, this decline seems to have started steepening some time ago. Also in 2003, the country is due to pay $18 billion to its creditors in the Paris Club of western governments.
While warning of trouble ahead, the government insists, all the same, that current policy is bang on course. It has declined to sign an agreement with the IMF, on the ground that it does not need extra loans now; it already owes $11 billion. For the most part, though, it follows orthodox, sound-money policies that would have made previous Fund missionaries faint with surprise and admiration.
The most immediate effect is political. Mr Putin does not share the government's self-satisfaction. He worries aloud about inflation. He may decide to try speeding up reform by shuffling the government.
That will be easier thanks to a big shift in the lower house of parliament, the Duma. The main non-Communist opposition grouping there, Fatherland-All Russia, is merging with the main pro-Kremlin party, Unity. Two other factions are set to join too. That will give the government an outright majority of Duma seats. It will also give Mr Putin a wider pool in which to fish for talent.
Changing ministers may help, but the underlying problem is in making reforms actually happen. Irina Khakamada, a modern-minded Duma deputy, describes the middle levels of government as a "cesspit" of corruption and incompetence. Changing that has eluded Russian reformers for two centuries. One veteran financier in Moscow laments: "It's not the despair I can't stand; it's the hope."