 |
Литературные премии придумали сами писатели. Они рассчитали верно: шумная церемония — лучший способ обратить внимание на книгу. Ведь чтобы заставить обывателя прочесть то, что ему не очень-то и хочется, надо хорошо постараться.
Дальше все зависит от степени дисциплинированности обывателя. Образец в этом смысле Европа. Например, Франция. Там к концу года определяется лауреат престижной Гонкуровской премии — читатели тут же спешат в магазины за традиционным книжным подарком к Рождеству. Так и стоят в европейских витринах книжки, обвитые почетной красной лентой,— нечто вроде нашего старого Знака качества. Не прочитать такую книжку нельзя, о ней все говорят, о ней все знают, цифра продаж идет вверх.
Некая авторитетная инстанция, жюри, академики, "бессмертные" своим именем ручаются, что писатель N изготовил хорошую вещь и достоин внимания. Критики пусть себе спорят, не соглашаются, говорят, что писатель Y еще интереснее и напрасно обойден, но для широкой и редко читающей публики акценты расставлены. Это один путь — так сказать, от качества к количеству.
Другой путь ведет совершенно в другом направлении — от количества к качеству. Торговая сеть регистрирует растущие цифры продаж, а книгоиздатели оперативно пополняют прилавки все новыми и новыми заводами хорошо идущей книжки. В конце года определяется абсолютный чемпион списка бестселлеров. Автор уже награжден и огромными гонорарами, и капающими потиражными деньгами, и голливудскими просьбами о правах на экранизацию, а тут на него еще сваливается литературная слава.
И в том и в другом случае критерии количества и качества сходятся в одной точке, и иногда рождается новая знаменитая фигура мирового литературного пейзажа.
Первым путем в России вполне овладели. Вот уже несколько лет с десяток премий пытается — каждая по-своему — предложить публике свои критерии оценки литпроизведений. "Букер", "Антибукер", "Тепфер", "малый Букер", количество литературных премий в некогда самой читающей стране еще ближе стало к количеству хоть сколько-нибудь читаемых писателей. В разных местах, от разных спонсоров и по приговору разных жюри вместе со званием "лучший писатель года" лауреат получает несколько тысяч долларов. После этого все хором удивляются: как так может быть, мы наградили книжку, а ее все равно не читают. Потому что даже самые жирные награды, тысяч в 25 долларов каждая, не гарантируют писателю столько же тысяч читателей.
Словом, престижные литературные премии у нас дают — словно камень в воду кидают. Разве что посмотрят, согласно завету Козьмы Пруткова, на образуемые круги. Эти "круги на воде" — информация в прессе да разговоры внутри литературной тусовки. Кто еще, кроме дюжины добросовестных профессионалов, помнит, например, фамилии иных букеровских лауреатов: Сергеев, Морозов, Шишкин... На обложках их толстых томов по-западному написано название полученной премии. Не помогает.
Писательская репутация создается скорее от противного. Виктор Пелевин прославился тем, что не (!) получил "Букера" в 1997 году. О чем и сказано на обложке английского перевода пелевинского романа. Читатель в России крайне несговорчив и недисциплинирован, ему никакой "Букер" не указ.
Конечно, и у нас, и на Западе присуждение премии может быть игрой случая. Член жюри, которому выпал решающий голос, за день до этого слегка перебрал. Или все судьи между собой переругались. Или им вообще давно на все наплевать. А когда в жюри берут "людей со стороны" вроде актеров или режиссеров, они вообще могут оказаться "не по этому делу". Недаром многие, взвесив килограммы томов-претендентов, первым делом начинают жаловаться, что у них глаза от чтения болят. По этому параметру самая удачная премия — имени Аполлона Григорьева. Ее вручает Академия русской современной словесности, гильдия критиков и литературоведов,— у них уже давно и так плохое зрение.
Решив не рисковать и не позориться, премии пускаются на всяческие ухищрения. Вот несколько выходов. "Не доставайся же ты никому" (как это было с "Антибукером"-1999). "А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира" (ни с того ни с сего дать премию какому-нибудь классику-покойнику, например Борису Житкову, как это сделал нынешний "Антибукер", или Константину Воробьеву, как это сделал Солженицын). "Поэзия — это всегда езда в незнаемое" (все равно никто не будет проверять, так что лучше дать поэту, чем прозаику, как было с премией имени Аполлона Григорьева). "Лучше не выпендриваться" (нынешний комитет по Госпремии, скорее всего, предпочтет непритязательного реалиста Андрея Волоса иронисту Евгению Попову и постмодернисту Пелевину). Проверенным путем пошел тот же "Антибукер": премировали уже достаточно раскрученного Б. Акунина. Он как раскупался, так и будет раскупаться до поры до времени. Получилось, что не эксперты влияли на продаваемость, а продаваемость — на экспертов.
Казалось бы — тот самый западный второй путь. Но в России до сих пор любые рейтинги выглядят крайне фальшиво. Цифр вам никто нигде не скажет хотя бы потому, что точные цифры — это точные налоги, невозможность пиратских тиражей и прочие явные для книгоиздателей неудобства. Об успехе автора можно судить разве что по тому, что читают на пляже или на скамейке в метро. Мы не знаем достоверно, какими тиражами и что у нас продается. Иначе зачем приклеивать к книжке ярлык "национальный бестселлер", когда вещицу эту и так сметают с полок.
Поэтому, видимо, и решено было изобрести некий "третий путь", как водится, не капиталистический и не социалистический. Таков "Национальный бестселлер". Похоже, его назвали "национальным" в силу национальной, советской то есть, привычки командовать рынком. И назначать его лидеров всей силой литературного авторитета. Именно так последняя из появившихся литературных премий решила снять антагонизм между писательским трудом и читательским капиталом. Назвав премию "Национальным бестселлером", организаторы пообещали: кого выберем, того и продадим. По уставу лауреат получает $10 тыс., причем делит их со своим издателем и выдвинувшим его номинатором, и 50 тыс. экземпляров нового издания своей книги-победителя.
Победивший Леонид Юзефович со своим историческим детективом "Князь ветра" к такому раскладу явно не был готов. Профессиональный историк, заплутавший среди многочисленных параллельных линий своего беллетристического опуса, наверняка не собирался быть "королем продаж". Он тихо княжил в журнале "Дружба народов", а теперь вынужден отправляться в завоевательный поход на 50-тысячную читательскую армию.
Хочется пожелать ему успеха, потому что именно в этом походе его "Князя" проверят на прочность. Все-таки девственный читатель вряд ли расхватает "Пир" Владимира Сорокина — даже если книготорговцы из магазина "Москва" налепят на книгу ярлык с подозрительной надписью типа "Рыцарь моего сердца". И только тогда мы увидим истинный финал "Национального бестселлера", когда — так же публично, как вручается премия — непроданная часть тиража отправится под нож.
ЛИЗА НОВИКОВА
 |
|
Кого покупают
| Издание | Продано* (экз.) |
|---|---|
| 1. Акунин Б. Пелагия и Черный Монах. | 905 экз. |
| М.: АСТ, Астрель, 2001. | |
| 2. Кристи А. Собрание сочинений. В | 806 экз. |
| 20 т. М.: Артикул-Принт, 2001. | |
| 3. Жванецкий М. М. Собрание | 500 экз. |
| произведений. В 4 т. М.: Время, 2001. | |
| 4. Акунин Б. Статский советник М.: | 446 экз. |
| Захаров, 2000. | |
| 5. Акунин Б. Азазель. М.: Захаров, | 446 экз. |
| 2000. | |
| 6. Толстая Т. Кысь. М.: Издательский | 430 экз. |
| дом "Подкова", издательство | |
| "Иностранка", 2001. | |
| 7. Акунин Б. Турецкий гамбит. М.: | 392 экз. |
| Захаров, 2000. | |
| 8. Акунин Б. Смерть Ахиллеса. М.: | 343 экз. |
| Захаров, 2000. | |
| 9. Акунин Б. Коронация, или Последний | 340 экз. |
| из романов. М.: Захаров, 2000. | |
| 10. Бунин И. А. Собрание сочинений. | 286 экз. |
| М.: Московский рабочий, 2000. |
*Продажи торгового дома "Библио-Глобус" за апрель.