Геннадий Рождественский подал в отставку с поста художественного директора Большого театра. Причины, по которым он оставляет пост, принятый девять месяцев назад, дирижер изложил в своем заявлении на имя министра культуры РФ Михаила Швыдкого. Заявление пока не подписано, но просьбу Рождественского, скорее всего, удовлетворят.
На тронной пресс-конференции хозяйство Большого было описано господином Рождественским так: "Я ступил на палубу корабля, не имеющего навигационных приборов, почти потерявшего управление и оттого на три четверти затонувшего". Теперь Рождественский счел за благо оставить капитанский мостик. 8 июня министр Швыдкой получил от него заявление об уходе и с тех пор Рождественского не видел и не слышал.
Жалобы худдиректора — и производственного, и личного свойства. Его первая самостоятельная работа в Большом в худдиректорском качестве — премьера прокофьевского "Игрока" — прошла неудачно. Подготовка, видимо, сопровождалась сложностями организационного порядка, которые Рождественский преодолеть не смог. И вот он ссылается на "чудовищную атмосферу в театре", пеняя министру на то, с чем призван был справиться в должности худдиректора. Должности, предполагавшей неограниченные полномочия.
Сказать, что дирижер ими воспользовался, было бы сильным преувеличением. За сезон театр едва успел провести две оперные премьеры, одна из которых была запланирована еще прежним руководством. Для балетной труппы, набравшей к приходу Рождественского приличную форму и неплохой репертуар, его правление было разрушительным. Первой жертвой пала "Дочь фараона" Цезаря Пуни — эксклюзивная постановка известного стилизатора старинной классики француза Пьера Лакотта. Балета руководитель театра так и не увидел, но знал, что музыка из рук вон. Заодно он отменил все запланированные на сезон балетные постановки, нимало не озаботившись тем, что театр был связан зарубежными контрактами. Взамен публике предложили "Лебединое озеро" Юрия Григоровича, которое театр попытался выдать за новую постановку.
Логичнее было бы жаловаться на гибельную ситуацию в театре никак не Рождественскому, а министру культуры, уговорившему дирижера принять руководящий пост под ряд серьезных гарантий. В случае чрезмерной занятости в театре Минкульт обещал Рождественскому платить неустойку по сорванным загранконтрактам. Казалось, что ценой возможных неустоек из минкультовского кармана станет результативная деятельность Большого театра. То есть восстановленная дисциплина в труппе и в оркестре, план новой репертуарной стратегии на период реконструкции театра,— короче, налаживание крупного оперно-балетного производства. Справедливо учитывалась репутация Геннадия Рождественского — увлеченного пропагандиста современной музыки; человека, обладающего обширными связями с зарубежными музыкантами; деятеля, знакомого со спецификой Большого, где он работал в 50-е годы балетным, а с 1965-го по 1970-й — главным дирижером. Никто не мог предположить, что художник, которому доверили судьбу главного театра страны, поведет себя как капризный контрактник.
В своем прощальном письме Швыдкому дирижер жаловался на "хаотический репертуарный план", "известные сложности системы взаимоотношений администрации и артистов", "приводящие к внезапным отлучкам солистов за рубеж" и из-за этого "ко всякого рода ЧП". Особое раздражение его вызвали нападки прессы, которую он давно называет отравленными перьями.
В течение года генеральный директор Большого Анатолий Иксанов несколько раз прикрывал капризы Рождественского, обнаруживая корпоративную партнерскую поддержку. "Я с большим сожалением отношусь к решению Геннадия Николаевича об уходе из Большого театра,— говорит он сейчас.— Я беседовал с ним. Но на мой вопрос, есть ли возможность уговорить его отказаться от своего решения, Рождественский ответил, что это решение окончательное". Впрочем, в результате перемен может выиграть именно Иксанов.
Так видит ситуацию сам министр Швыдкой. В беседе с корреспондентом Ъ он заметил, что год назад отдавал себе отчет в том, что неправильно было бы сразу назначить Иксанова единовластным директором. По его мнению, комбинация Рождественского и Иксанова сыграла определенную роль, к Иксанову привыкли, для театра он больше не чужой. И теперь Швыдкой не скрывает своей убежденности в том, что "руководство театром такого уровня должен осуществлять менеджер". Скорее всего, этим менеджером и станет Иксанов.
Михаил Швыдкой сообщил, что он получил заявление от Рождественского об освобождении его от занимаемой должности, но решил не подписывать приказа до тех пор, пока не переговорит с ним лично. По обоюдной договоренности дирижер и Минкульт должны предупреждать друг друга о расторжении контракта (истекающего только в 2004 году) за две недели. "Я пытался понять, что случилось, и просил его перезвонить мне по телефону,— сказал Швыдкой.— Но звонка не последовало. Я написал ему письмо с предложением встретиться в удобное для Рождественского время, но он не захотел встречаться со мной. Мне передали, что он напишет мне письмо, но письма я не получил до сих пор и поэтому не подписываю заявление".
По истечении двухнедельного срока, если дирижер не даст обратный ход, министр готов отпустить Рождественского на все четыре стороны, поскольку уверяет (возможно, делая хорошую мину при плохой игре), что взаимные обязательства выполнены. И тогда только он будет готов "рассматривать и обсуждать любые кандидатуры — от Кента Нагано и Клаудио Аббадо до Александра Ведерникова и Николая Алексеева".
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ, ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА