Следующий за своим 250-летием сезон Государственный Эрмитаж решил посвятить современной фотографии. Первой выставкой года фотографии стала персональная экспозиция петербургского художника Ксении Никольской "Пыль". Забытые дворцы Каира на ее снимках рассматривала КИРА ДОЛИНИНА.
Выставка отсылает к материям куда более глубоким, чем разговор о вечной любви петербуржца к заброшенным домам и умирающей красоте
Фото: Александр Штоль
Для Эрмитажа это очень экзотический и одновременно совершенно предсказуемый проект. Вроде бы современных, особенно отечественных, фотографов здесь не очень привечают, и лучше быть мертвым художником, чем живым, но, взявшись после удавшейся, по мнению эрмитажной администрации, "Манифесты 10" за гуж современного искусства, доказывать, что ты дюж, приходится со значительными самоограничениями. Проект Ксении Никольской почти идеален в этом контексте. Автор достаточно молод, хорошо образован (Академия художеств), интернационален (живет то в Петербурге, то в Москве, то в Стокгольме, то в Каире), достаточно академичен для солидного музея (преподавала в Американском университете в Египте) и рассказывает о том, о чем Эрмитаж любит говорить больше всего: истории и ее следах. Ну а если вспомнить, что директор музея и куратор этой выставки Михаил Пиотровский — арабист, много раз и подолгу бывавший в Египте, то все карты складываются в идеальный пасьянс.
Однако культурно-политическая составляющая петербургского контекста образует лишь внешний слой прочтения. На самом деле "Пыль" — это серия фотографий, сделанных Ксенией Никольской в 2006-2011 годах в Каире, вышедшая на публику сперва в виде альбома (Dust. Dewi Lewis Publishing, UK, 2012). И эта ее "доэрмитажная" история отсылает нас к материям куда более глубоким, чем разговор о вечной любви петербуржца к заброшенным домам и умирающей на глазах красоте.
"Пыль" Ксении Никольской — это один сплошной vanitas. Классический жанр на современном материале. А то, что объектами этого бесконечного каирского "натюрморта" стали останки европейской культуры на исламской земле, придает ему совершенно уж отчаянный характер. Мертвые дворцы европеизированной каирской знати, бежавшей после революции 1952 года из страны. Не существующие вот уже шесть десятилетий кафе, универмаги, кинотеатры, казино. Коринфские колонны, душные портьеры, неуместные в Африке камины и дубовые панели, тонетовские венские стулья, европейский фарфор, скульптура. Раскрытые пасти брошенных за нехваткой времени на сборы чемоданов. Личные бумаги, рассыпанные ветром. Парадные портреты хозяев на стенах. Весь этот составивший славу колониальной Европы "Париж на Ниле" лежит под толстым слоем пыли и забвения, умирая на наших с вами глазах.
Сама Никольская рассказывает о первой съемке проекта, во дворце семьи Серагельдин, как о бартовском "фотографическом приключении": "Мы заходим в дом через черный вход и оказываемся в полной темноте. Мое сердце громко стучит, мне не по себе, но тут привратник включает свет, и мы видим сказочное пространство — совершенно нетронутое и покрытое мягким слоем пыли: Дворец Спящей красавицы. Дом выглядел так, как будто хозяева его только что оставили, просто исчезли, второпях побросав вещи. В центре роскошного холла — парадная лестница из розового мрамора, с грифонами, ведущая на галерею второго этажа, над ней — стеклянный купол. Слева от лестницы — столовая, напротив — гостиная с библиотекой. Мрамор и шелк, полированное дерево и хрусталь, зеркала и живописные картуши в простенках между окнами — впечатление былого величия и ощущение драмы, которая развернулась в этих стенах. Любопытство и смущение, словно читаешь чужие письма..." Но то, что получилось в итоге, никоим образом не напоминает похождения этакого фотографического Индианы Джонса.
Здесь большая трагедия колониализма, здесь крах ориентализма как взгляда на Восток через призму западной культуры, здесь смерть этой самой культуры. Смерть за ненадобностью. Смерть от руки врага. Город, в который Европа пришла с Наполеоном, город хедива Исмаила, очарованного османовскими преобразованиями Парижа и выстроившего свой Каир, Каир вилл, дворцов, бульваров и променадов, весь этот оазис европейской цивилизации смыло революцией в один миг. И ненависть бедных к богатым тут смешивалась с ненавистью к чужой культуре, ее неприятием и осознанием ее абсолютной ненужности. Недаром совершенно не удались попытки хоть как-то приспособить все эти опустевшие дворцы под нужды революционного народа — это в Ленинграде в императорских дворцах пели и плясали пионеры, в Каире же только пыль, пыль города и пыль пустыни, слой за слоем, укрывала чуждое прошлое от глаз народа.
Конечно, сегодня "Пыль" читается еще более актуально. Проект был закончен буквально за несколько дней до египетской "революции" 2011 года, но голоса с площади Тахрир слышатся в каждой фотографии. Но еще сильнее они звучат на фоне сообщений о разрушениях, наносимых памятникам древних цивилизаций боевиками "Исламского государства". Vanitas Ксении Никольской — это не просто напоминание о неминуемой для всех и для каждого смерти, но и предупреждение о возможной гибели культуры, некогда возомнившей себя универсальной.