Импортозамещение — один из главных приоритетов политики правительства, во всяком случае на словах. Совершить рывок отечественный бизнес за полгода кризиса и антисанкций так и не смог. Укрепление рубля и сокращение госрасходов превращают борьбу с импортом в политическое дело.
Фото: Коммерсантъ / Геннадий Гуляев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Григорий Собченко / купить фото
Отскочили от рубля
До 1 июля в правительстве должна завершиться работа по аудиту отраслей и предприятий, которые обладают конкурентными преимуществами и могут претендовать на поддержку государства в рамках политики импортозамещения. Премьер Дмитрий Медведев ясно дал понять, что строить в России чучхе никто не собирается, о международном разделении труда чиновники знают. Так что на безграничную щедрость рассчитывать не стоит.
В Минпромторге все же предложили 18 отраслевых планов, которые включают 2059 проектов. Среди инструментов поддержки — локализация, повышение таможенных пошлин на ввоз иностранных комплектующих, а также налоговые послабления.
Один из таких проектов — дальневосточный завод "Звезда", который должен заменить в течение 15 лет зарубежные нефтяные танкеры и платформы (цена вопроса — 35,6 млрд руб.). Это одно из предложений "Роснефти", которая просит выделить 1,3 трлн руб. из ФНБ на софинансирование в общей сложности 28 проектов (на 1 апреля 2015 года его объем составляет 4,35 трлн руб.). Однако, по словам вице-премьера Аркадия Дворковича, возможности ФНБ уже почти исчерпаны.
Девальвация помогла многим российским предприятиям неплохо стартовать в начале года. "Всего за два месяца, в октябре-ноябре, объем заказов в нашей фирме вырос на 400 млн руб. при годовой выручке около 1 млрд руб.,— рассказал на круглом столе ICC Russia (Российский национальный комитет Международной торговой палаты) основатель текстильной компании "Даргез" Андрей Разбродин.— Сейчас российский текстиль занимает 20% рынка (3,6 трлн руб. по итогам 2013 года), но было бы хорошо довести его долю до 40%. Больше не надо".
Рост конкурентоспособности ощутили и в других отраслях. По словам гендиректора машиностроительного холдинга Pride (производство мини-погрузчиков и экскаваторов субконтрактным способом), выручка компании в первом квартале 2015 года составила 250 млн руб.— более половины годовой выручки 2014-го (400 млн руб.). А компания "Интерскол" Сергея Назарова, построившая недавно первый в России завод по производству электроинструментов, подумывает перевести на родину еще одно предприятие из Китая.
"Нам девальвация сильно помогла: в прошлом году мы заняли 30% российского рынка, а до конца этого планируем выйти на 50-70%,— продолжает "истории успеха" генеральный директор "РМ Нанотех" Денис Макиенко.— Мы выпускаем фильтры для воды обратного осмоса по уникальной технологии, которая была разработана еще в 1980-х в СССР и адаптирована "Роснано". Таких предприятий, как наше, всего пять в мире, в том числе в Германии и Японии".
Но больше всех от ослабления рубля выиграли предприятия сельского хозяйства, считает коммерческий директор AGCO Finance Евгений Асташкин: "Снижение относительных издержек на фоне девальвации дало колоссальный импульс ряду нишевых отраслей. Например, производство того же сыра выросло за полгода на 40%. Это ниша, в которой мы можем делать то же самое, что в Европе, без внедрения дорогостоящих технологий".
Однако почти все предприниматели признают, что выгоды от слабого рубля были почти полностью нивелированы высокими процентными ставками и недоступностью кредитов. "Мы еще как-то переваривали ставку в 28%, но даже на этих условиях банки не выдали нам кредит,— говорит Разбродин.— В результате мы получили убыток и еле выполнили план". По словам Михаила Белоброва, директора по экономике и финансам группы ГАЗ, текущие ставки по кредитам для компании — запретительные. "Средняя доходность в отрасли по EBITDA — 7-12%, а кредитные ставки — 17-20%,— говорит он.— При этом банки нам прямо говорят: автомобильная отрасль настолько рискованная, а со стороны регулятора к нам столько жестких требований, что, если бы мы даже имели возможность, не стали бы сейчас выделять кредиты на долгосрочные инвестпроекты".
Инвестиционный вакуум
Относительно небольшое падение промпроизводства — не повод для оптимизма, считает Сергей Заверский, начальник отдела аналитических исследований Института комплексных стратегических исследований. "Падение промпроизводства на 1,6% создает иллюзию, что не все так плохо, ведь в 2008-2009 годах ситуация была хуже,— говорит он.— Однако сальдированный финансовый результат (прибыль минус убыток) в целом по экономике в январе 2015-го составил минус 150 млрд руб., а в обрабатывающей промышленности — минус 500 млрд руб. Это сопоставимо с месячным объемом инвестиций в основной капитал. Предприятия работают в убыток. Возможности многих компаний по вложению собственных средств почти отрицательные. В агропроме, машиностроении и легпроме общий объем процентных расходов по отношению к прибыли от продаж превышает 100%. Гораздо лучше ситуация обстоит в нефти и газе — там это соотношение около 23%, и возможности для роста еще остаются".
По оценкам Минпромторга, цена реализации отраслевых планов по импортозамещению в обрабатывающей промышленности — 1,5 трлн руб., из которых только 235 млрд руб.— бюджетные средства, а 1,265 трлн руб.— частные инвестиции. Однако, по данным Росстата, инвестиции в основной капитал за 2014 год по сравнению с 2013-м сократились на 375 млрд руб. в абсолютном выражении и на 2,7% — в реальном. А в январе-феврале 2015 года падение инвестиций ускорилось до 6,4%.
Заниматься импортозамещением в условиях закрытого доступа к иностранным технологиям невозможно, считает Виктор Полтерович, замдиректора Московской школы экономики МГУ, академик РАН. "Не может быть спроса на инновации в низкотехнологичной экономике,— говорит он.— Это не наша беда, а ситуация, типичная для всех развивающихся стран. Ставку нужно делать на заимствование технологий, на их имитацию, как это делает Китай". А значит, в структуре издержек валютная составляющая всегда будет большой.
"В среднем доля импортных комплектующих у нас 20-25%. Мы запустили ряд крупных проектов по импортозамещению. Это производство собственного нового двигателя на ярославском заводе, разработка топливной аппаратуры "Евро-5",— говорит Белобров из группы ГАЗ.— С другой стороны, когда мы разрабатываем новые продукты, до 90% инновационного оборудования, станков мы вынуждены закупать за рубежом. А с учетом девальвации рубля мы получаем удорожание и на этом. С одной стороны, мы хотим заместить импорт собственным дешевым и качественным продуктом, а с другой — оказываемся в ситуации, когда стоимость наших инвестиций возросла в два раза за считаные дни. Мы, безусловно, завершим уже начатые проекты, но инвестиционные возможности для новых проектов в условиях недоступности кредитных ресурсов крайне ограничены".
"Около 90% комплектующих для наших фильтров импортные, в частности американские,— рассказывает Макиенко.— И чтобы предприятие не встало, мне приходилось возить некоторые насосы у себя в чемодане во время командировок в США". Похожую историю рассказывает и Сергей Назаров из "Интерскола".
Хромой флагман
Сельское хозяйство — одна из немногих отраслей, где конкурентное преимущество России очевидно. "У нас сравнительно с Европой низкая себестоимость труда, дешевый бензин и низкая стоимость нечерноземной земли. Российский бизнес, если захочет, вполне может получить продукт с низкой себестоимостью, который бы конкурировал с европейскими аналогами",— говорит Асташкин.
В первую очередь это касается овощей и фруктов. Но этой весной стало ясно, что и здесь импортозамещение, скорее всего, провалится. "Россия в год импортирует около 8 млн тонн овощей и фруктов,— говорит генеральный директор ГК "Глобус" Давид Калихман.— Из них 50% — это то, что в России не росло и расти не будет: бананы, апельсины, мандарины и прочее. А вот другие 50% — это 1 млн тонн яблок, 1,5 млн тонн тепличных помидоров, огурцов и салата, а также где-то 1,2 млн тонн так называемого борщевого набора — картофеля, моркови, лука, капусты, свеклы. Где-то 65-70% этого набора импортируется с марта по июнь, когда подходят к концу запасы урожая, убранного осенью. Он приходит в негодность, и нужен импорт. Проблема просто в том, что производить мы умеем, а хранить — нет". В Европе "борщевой набор" не субсидируется, а в России нужно просто построить современные комплексы для хранения. "В идеале это должно сделать государство, а потом сдавать в аренду бизнесу,— говорит Калихман.— И тогда вместо траты денег на обуздание инфляции, вызванной ростом цен на овощи, государство могло бы сделать полезные инвестиции".
В январе-феврале 2015 года производство молока выросло на 1,4%, тогда как в январе-феврале 2014-го оно сократилось на 0,7% (данные Росстата, год к году). И тем не менее это не взрывной рост, для которого нужны серьезные инвестиции в предприятия (теплицы, молокозаводы, мясокомбинаты), срок окупаемости которых составляет семь-восемь лет. Более того, текущие объемы производства сырого молока позволяют закрывать всего 30-40% от потребностей молочной промышленности России для производства молочной продукции. Все остальное, около 60-70%,— сухое молоко, говорит управляющий директор по агробизнесу "Базового элемента" Андрей Олейник: "Сельское хозяйство также зависит от импорта — это техника, семена и удобрения. Семена, например, в издержках по производству кукурузы составляют 30%. При этом, несмотря на то что размер федеральной субсидии по краткосрочным кредитам был повышен до 14,68%, кредитные ресурсы остаются недоступными для сельхозпроизводителей. Банки на практике ограничивают выдачу кредитов аграрным компаниям как ненадежным заемщикам, хотя официально эта позиция, конечно, не декларируется".
"Базэл" запустил мясоперерабатывающий завод, а также увеличил производство по некоторым культурам, но это было частью инвестпрограмм, запущенных еще до истории с импортозамещением.
"ЦБ объясняет снижение доступности кредитов необходимостью борьбы с инфляцией,— говорит Заверский.— Но неправильно бороться с инфляцией издержек мерами, которые предназначены для борьбы с инфляцией спроса. Ее на фоне падения реальных доходов населения мы пока не наблюдаем. При этом процентные издержки уже сами по себе выступают фактором инфляции и не способствуют улучшению ситуации. ЦБ ожидает, что все успокоится, инфляция снизится и можно будет снизить ставки. Но опыт некоторых стран, например Японии (возможно, пример страны, пережившей крах рынков акций и недвижимости, длительную дефляцию и целую эпоху сверхнизких ставок не лучший, но и такая логика имеет право на существование.— "Деньги"), показывает, что снижение ставок после периода чрезмерной закредитованности приводит к тому, что предприятия начинают выплачивать кредиты, но не наращивать производство. Их финансовое положение не позволяет этого делать".
Дайте денег — будем есть
Политика государства в области импортозамещения многим предпринимателям пока остается непонятной. Так, компаниям, производящим зерно, не позволили заработать на девальвации, введя экспортные пошлины. "Считается, что хлеб — это стратегический продукт, а ограничение экспорта зерна позволит удержать на него цены,— говорит Асташкин.— Но стоимость зерна в цене хлеба — всего 24%".
А программы поддержки производителей бизнес считает забюрократизированными. "Федеральные средства, выделяемые на субсидии, часто зависают на региональном и муниципальном уровне и не доходят до производителей вовремя,— говорит Олейник.— Поэтому в регионах с депрессивной экономикой и глубоко дефицитным бюджетом средства на субсидирование сельхозпроизводителей выделяются в незначительных объемах или не выделяются вообще. Развитие сельского хозяйства не может и не должно быть задачей банков, это задача специального института развития, например специализированного банка по развитию сельского хозяйства — по аналогии с ВЭБом".
"В ВЭБе мы были, но нам предлагают переделать свой бизнес под существующие программы,— говорит Назаров из "Интерскола".— Например, если вы бы уменьшили оборот до 2 млрд руб. с нынешних 10 млрд, мы бы могли найти под вас программу. Понимаете, переделать бизнес под программы, а не придумать программы под бизнес".
Остается единственный источник — финансирование проектов государством. Но инвестиционные расходы бюджета, наоборот, сокращаются, считает Сергей Заверский. Как заметил гендиректор Российского научного фонда Юрий Симачев, слово "импортозамещение" бизнес теперь использует где надо и не надо для лоббирования своих интересов.
Братья Никита Михалков и Андрей Кончаловский, кажется, специально довели эту историю до абсурда: дайте нам, сказали они, миллиард из бюджета, и тогда мы заместим McDonald's российской сетью "Едим дома". Формально им отказали, лишь пообещали госгарантии. Многие из не столь знаменитых отечественных производителей о такой щедрости и мечтать не могут.