«Я хочу, чтобы люди поняли, что это не музей»

Сезон 2015/2016 — первый для новой команды Парижской оперы во главе со Стефаном Лисснером. Один из самых опытных и уважаемых театральных управленцев, экс-директор театров "Шатле", "Ла Скала" и оперного фестиваля в Экс-ан-Провансе рассказал Марии Сидельниковой о творческих рисках и меценатах в период кризиса, выборе Бенжамена Мильпье и театральной глобализации

В сезоне 2015/2016 вы выделили три главных идеи: единство, амбиции, художественный баланс. Но и до этого репертуар Парижской оперы выглядел вполне взвешенным. В чем новость?

Это ваше мнение, а я считаю, что не было равновесия между современным репертуаром и классическим. Я сейчас вам покажу, что для меня значит новая Парижская опера.

На афише крупно написано: "Шенберг и Верди: зачем выбирать?"

В программе соседствуют цикл Арнольда Шенберга ("Моисей и Аарон" в постановке Ромео Кастеллуччи и концерты) и популярная трилогия Джузеппе Верди ("Риголетто", "Трубадур" и "Травиата"). Рядом с "Лиром" Ариберта Раймана — "Осуждение Фауста" Гектора Берлиоза. В этом и заключается баланс: представить XX век и не обойти вниманием классику XVIII и XIX веков.

На многозначительной фотографии изображен лес и вдалеке проблескивает солнце. Что вы этим хотите сказать?

Что, продвигаясь вглубь, вы увидите свет. Я хочу, чтобы люди поняли, что Парижская опера — это не музей, не только классика или авангардные постановки. Парижская опера — это единство художественных проектов, цель которых преодолеть стагнацию. Сегодня искусство должно затрагивать важные темы, а не просто ублажать глаз зрителя. Нужно рисковать.

Что вам кажется самым рискованным в предстоящем сезоне?

Сложные премьеры. "Лир", "Моисей и Аарон" — оперы менее известные, трудоемкие. И конечно, они могут отпугнуть часть публики.

А что может в очередной раз заманить французов на "Травиату"?

Соня Йончева, которая впервые будет петь "Травиату" в Париже. Лучшие имена мировой оперной сцены — еще один козырь сезона.

Во Франции непростая экономическая ситуация, министерство культуры сокращает бюджеты. У вас же в новом сезоне 18 премьер — столько не было даже в самые благополучные времена.

Театрам сегодня приходится нелегко не только во Франции. В Италии ситуация плачевная, в Германии — гораздо хуже, чем раньше. Опера — дорогое удовольствие, и многие европейские страны вынуждены затянуть пояса. Культура попадает под нож одной из первых. Но я уверен, что главным ответом на все экономические трудности должны стать новые постановки.

Но где вы нашли на них деньги?

Я не находил. Инвестируя в новые постановки, театр зарабатывает — это не мое изобретение. Больше новых спектаклей означает больше проданных билетов. Например, премьера оперы-балета "Иоланта / Щелкунчик" в постановке Дмитрия Чернякова состоится в марте 2016 года, а более 30% билетов уже продано. Новые постановки привлекательны и для теле- и кинотрансляций. Это открывает нам доступ к международной аудитории, а значит, и к новым интересным партнерствам и копродукциям с мировыми театрами, что в свою очередь открывает новые перспективы в работе с меценатами. В Парижской опере 1700 сотрудников, 120 профессий — это уникальный театр с уникальным savoir faire. И надо получать от этого максимальную выгоду.

Какой бюджет у Парижской оперы?

€205 млн. Половина — из госбюджета, половина — деньги спонсоров и меценатов.

Меценатские программы — ваш конек. Есть ли новые проекты?

Я постоянно стараюсь придумывать новые схемы, чтобы привлечь меценатов. Из последнего — Cercle Berlioz. Идея заключается в поддержке конкретной французской премьеры в Парижской опере. В 2015 году — это "Осуждение Фауста" в постановке Алвиса Херманиса. Члены клуба получают привилегии — свободный доступ за кулисы, присутствие на репетициях, презентациях декораций и костюмов, встречи с артистической командой, возможность наблюдать за каждым этапом создания спектакля.

Какую роль в выборе Бенжамена Мильпье худруком балета Парижской оперы сыграл тот факт, что он — известный человек, муж Натали Портман, с хорошими связями в меценатских кругах?

Мне никто не верит, но когда я впервые позвонил Бенжамену, я понятия не имел, кто его жена.

А что вы про него знали?

Что он ставил в Парижской опере балет, что готовит еще одну премьеру — "Дафнис и Хлоя". Я знал его компанию L.A. Danse Project. Мне рассказывали о нем совершенно разные люди. У меня было семь кандидатов, и Бенжамен Мильпье легко обошел всех. Он был вне конкуренции.

Какие качества вас в нем привлекли?

Я выбрал Бенжамена за его знание музыки. Худрук балета, который заинтересован в музыке, так же как хореограф, для меня — это фундаментально.

На пост худрука были кандидаты и из труппы — Лоран Илер и Никола Ле Риш. Оба — блестящие артисты, выпускники парижской балетной школы, прошли все ступени, прекрасно знают театр. Вы же выбрали кандидата со стороны. Хотели порвать с традициями?

Я не понимаю, почему человек со стороны должен оказаться варваром, разрушающим традиции, а человек из труппы — их хранителем. Это примитивный взгляд на ситуацию. Разговоры вокруг назначения Мильпье меня не интересуют. Я выбирал не хореографа и не артиста, а директора. И считаю, что выбрал лучшего. То, что он должен быть со стороны,— для меня было очевидно с самого начала. Парижской труппе нужна свежая кровь, новая энергия, другая культура.

К вопросу о традициях. Бенжамен Мильпье говорил, что иерархическая система Парижской оперы устарела. Значит ли это, что будут изменены принципы ежегодного конкурса, процедура назначения этуалей или возраст выхода на пенсию?

Нет, не значит. Все останется на своих местах. Что касается конкурса, то здесь речь шла о датах. Декабрь — самый загруженный месяц: одновременно идут два балета и параллельно артисты должны готовиться к конкурсу, чтобы перейти на высшую ступень балетной иерархии. Нагрузки очень большие, отсюда и травмы. И даже я считаю, что неплохо было бы перенести конкурс на другой месяц. У труппы большой потенциал. Я надеюсь, что Бенжамен Мильпье вырастит свое поколение звезд, как когда-то это сделал Нуреев. Он ставит на индивидуальность, хочет развивать личность артистов.

Бенжамен Мильпье — действующий хореограф. Сколько спектаклей он может ставить в сезон?

Сколько захочет. Он полностью свободен. Недавно захотел сделать 10-минутный дуэт для Орели Дюпон — пожалуйста, я только за. Поставил его всего за несколько недель, и мы включили его в программу.

Вы говорили про баланс, но у балетной программы в новом сезоне отчетливый американский акцент.

Легкий акцент. Есть премьера неизвестного в Париже американского молодого хореографа Джастина Пека. В репертуар также войдут балеты Роббинса и Баланчина, которых раньше не было. Но есть и европейские хореографы: Маги Марен, Анна Тереза Де Керсмакер. Ей и Уильяму Форсайту мы дали карт-бланш. Форсайт будет работать с новой Академией Парижской оперы и ставить для труппы. У Анны Терезы также премьера на сцене Парижской оперы и проект с Центром Помпиду. Для меня они — главные мировые хореографы из ныне живущих, и пока я возглавляю Парижскую оперу, это будет их дом.

Совместные проекты с музеями современного искусства — Бобуром, Дворцом Токио — это поиск новой, молодой аудитории?

У Парижской оперы достаточно молодая аудитория. Средний возраст зрителей — 44 года. Я просто не хочу закрывать артистов в зале. Если проект интересный, его можно сделать в любом месте. Парижская опера не ограничивается сценой Opera Bastille или Opera Garnier.

Сезон 2015/2016 — база для шести последующих сезонов. То есть имена будут повторяться?

Останутся большие классические балеты Рудольфа Нуреева. В остальном, я надеюсь, что репертуар будет еще более современным.

В чем идея создания Академии Парижской оперы?

Подобные академии я делал везде, где работал. На оперном фестивале в Экс-ан-Провансе, в "Ла Скала" в Милане. Я уверен, что роль больших институций — передача опыта. Академия позволит молодым артистам — как музыкантам, так и балетным — узнать что-то новое и, возможно, в будущем работать над постановками Парижской оперы. В первый год Академия хореографии будет работать только для наших артистов, а там посмотрим.

На какую театральную модель вы ориентируетесь? Какой театр для вас является примером?

У меня нет перед глазами конкретного театра. Из прошлых директоров Парижской оперы мне ближе всех, пожалуй, Рольф Либерман. Сохранив высокие стандарты музыкального качества, он открыл двери театральности. Моя задача — сделать Парижскую оперу современным театром, чтобы она жила сегодняшним днем, чтобы она не боялась вопросов религии, философии, глобальных проблем, чтобы не было никаких табу.

Вы наверняка слышали про скандал с "Тангейзером". То есть в Парижской опере такая постановка возможна?

Думаю, да. Не исключаю манифестаций, но ни государство, ни церковь никогда не позволят себе вмешаться в репертуарную политику театра.

Чем современный театр отличается от театра вашей молодости?

Изменился не театр, жизнь изменилась, а вместе с ней и люди. С одной стороны, можно сказать, что артисты, режиссеры, дирижеры стали профессиональнее. С другой — сегодня они делают сразу несколько вещей одновременно, берутся за разный репертуар, иногда это необдуманные, быстрые решения. Время подгоняет. Все стало быстрее, глобальнее, расстояний больше не существует. Но глобализация не всегда на пользу театру. В искусстве надо уметь выждать.