Бывший директор Новосибирского государственного академического театра оперы и балета БОРИС МЕЗДРИЧ в интервью корреспонденту „Ъ“ ГРИГОРИЮ ТУМАНОВУ прокомментировал свою отставку с этого поста, назначение на него Владимира Кехмана и свои отношения с Министерством культуры и Русской православной церковью.
Фото: Кирилл Кухмарь, Коммерсантъ
— Напоминают ли вам чем-то отношения государства и театра в советское время нынешнюю ситуацию? Наверняка тогда было жестче и сложнее что-то согласовать.
— Нормирование было жестким. Особенно если это не федеральный, а краевой театр, как тот, в котором я тогда работал. В то время все решения оставались за партией.
— Вы видите что-то созвучное сейчас?
— Мне кажется, что похожие функции сейчас берет на себя РПЦ. Я не буду говорить за всю Одессу, но у нас в Новосибирске функции цензурирования перешли в руки даже не церкви, а радикалов от православия, активистов каких-то структур, которые тут существуют в большом количестве. При этом они пользуются ресурсами местной епархии, ее сайтом, ее коммуникациями. Очень это все знакомо. А эти люди, по-моему, продвигают какие-то свои цели, тоже хотят власти и преференций в обществе, что-то хотят от государства. Жалко, что с ними порой заодно и представители силовых структур. Вот письмо на меня и режиссера спектакля «Тангейзер» Тимофея Кулябина в прокуратуру написал не только митрополит Новосибирский и Бердский Тихон, но еще и замначальника главного управления областного МВД генерал-майор Кириллов. Это есть в материалах нашего дела. Да, потом был суд, экспертиза. Суд все решил в нашу пользу, потом прокуратура это решение обжаловала, но отозвала заявление, так как 29 марта меня уволили.
— И какие у вас были первые мысли? Вроде дело выиграли, а тут такая неприятная, мягко говоря, неожиданность.
— Я в аэропорту Толмачево встретил первого замминистра культуры Владимира Аристархова, который сразу вручил мне приказ об увольнении. Со мной еще был Василий Кузин, министр культуры Новосибирской области, и неожиданно оказались руководители двух местных федеральных учреждений культуры. Я только потом понял, почему они приехали. Думаю, если бы я не подписал приказ, то они бы были свидетелями, чтобы составить акт о моем отказе.
— Почему, как вы думаете, именно Владимир Кехман был выбран на ваше место? Понятно, что он многое сделал в Михайловском театре, но те новости, которые сопровождают его сейчас, — они, мягко говоря, вряд ли на руку тому же Министерству культуры, которое принимало решение.
— Это надо Мединского спросить. Он ведь так решил.
— Но вот министр культуры уже заявил, что «Тангейзер» вернут на сцену, но с небольшими изменениями.
— Как можно спектакль ретушировать? Я этого слова применительно к спектаклям вообще не понимаю. Убрать действующих лиц? Это уже другая постановка будет. Это же не резинкой стирать неудачные штрихи. Мы спектакль показали четыре раза, были полные залы, семь тысяч человек его посмотрело. Как теперь что-то менять?
— Когда вы только готовили постановку, вы с режиссером Тимофеем Кулябиным не думали, что сцена с Иисусом может вызвать такую реакцию? Были ли споры вокруг нее, не было ли идей как-то смягчить эти эпизоды?
— А у нас не было никаких опасений. Я воспринимаю это как игру, как театр. Как ситуацию, которой в жизни быть не может, она не имеет отношения к реальности. В нашей постановке Иисус не тот, который священный и сакральный. У нас даже в программе не написано, что это Иисус Христос, у нас написано: «актер, играющий Иисуса». Слова «Христос» нет. Да, актер внешне напоминает канонический образ, но он у нас такой, поплотнее. Но это все равно «двойной отжим», получается: артист на сцене по сюжету переодевается в Иисуса, чтобы сняться в кино. То есть мы максимально ушли от реального образа, чтобы вообще отдалиться от церковной атрибутики. Мы же не иконы на сцену выставили.
— С другой стороны, в министерстве же четко определили правила игры: мы финансируем только нечто патриотическое и процесс создания должны контролировать. А то, что не хотите согласовывать, финансируйте сами, тогда делайте что хотите.
— Подход «кто платит, тот и заказывает музыку» — большая ошибка. Когда мне на встрече министр культуры сказал, что расходы на «Тангейзер» будут вычтены из бюджета на 2015 год, я опешил. Это прямая финансовая цензура, получается. Мы же видим, что даже представители власти однозначной позиции не имеют по этому вопросу. Даже советник президента по культуре Владимир Толстой говорил, что деньги даются не на результат, а на реализацию идеи.
полная версия
kommersant.ru/doc/2714636