Советником президента АНДРЕЙ ИЛЛАРИОНОВ стал как теоретик экономического либерализма. Сейчас он более известен как бескомпромиссный политический боец — сначала с планами Михаила Касьянова и Алексея Кудрина по реструктуризации советских долгов, потом с планами Анатолия Чубайса и Германа Грефа по реформированию электроэнергетики и одновременно с планами построения бюджета-2002 тех же Михаила Касьянова с Алексеем Кудриным. Позиции Андрея Илларионова в злободневных экономических дискуссиях зачастую выглядят парадоксально. В интервью корреспонденту Ъ ИРИНЕ Ъ-ГРАНИК он раскрывает принципы своей теории экономического роста в России.
— Многие ваши заявления парадоксальны. То вы говорите, что нам выгодно погашать внешние долги, то — что для улучшения дел в экономике Центробанку надо избавляться от накопленных валютных резервов, то говорите, что России не нужны инвестиции. Все это противоречит общепринятому. Что все это значит?
— Давайте начнем с самого начала — с внешних долгов. Сравним данные об уровнях выплат внешних долгов по странам мира. Выясняется следующее. Во-первых, как по абсолютному объему долга, так и по относительным величинам платежей по долгам Россия находится на уровне гораздо более низком, чем подавляющее большинство из тех 140 стран, по которым есть соответствующие статистические данные. Во-вторых, не обнаруживается статистически достоверной связи между объемами платежей по долгам, с одной стороны, и экономическим ростом — с другой. Страны, обремененные долгами в большей степени, чем Россия, или же выплачивающие ежегодно больше средств из своих бюджетов по долгам, чем Россия, часто демонстрируют более высокие темпы экономического роста. Поэтому широко распространенное представление о негативном влиянии выплат по внешнему долгу на темпы экономического роста не соответствует действительности. Следовательно, необходимость в проведении дорогостоящей реструктуризации долгов оказывается под большим вопросом.
— Что же, по-вашему, влияет на экономический рост?
— Основным фактором экономического роста является уровень экономической свободы, о котором можно судить по размерам государственных изъятий из экономики, по масштабам применяемого государственного регулирования, по уровню реального валютного курса. Сопоставим, например, динамику реального эффективного валютного курса с темпами роста промышленного производства. Рисунок 1 (см. стр. 6.— Ъ) показывает, что при высоких значениях реального эффективного валютного курса наблюдаются, как правило, отрицательные темпы экономического роста. Действие этого правила можно было наблюдать последние семь лет, за исключением трех кварталов в 1997 году. Тогда не в последнюю очередь благодаря пиаровской кампании, сопровождавшей начало деятельности "правительства младореформаторов", за короткий срок приток валюты в страну составил около $40 млрд — в основном портфельных инвестиций. Можно сказать, что тогда на лице чахоточного заиграл румянец.
Мощный денежный спрос из-за рубежа действительно способствовал оживлению экономики, которое, однако, довольно быстро прекратилось, поскольку основы для долгосрочного устойчивого экономического роста с точки зрения уровня экономической свободы отсутствовали. Как только появились первые признаки азиатского кризиса, деньги начали уходить из страны, резко сокращая спрос на продукцию отечественного производства. Кризис в реальной экономике, начавшийся в четвертом квартале 1997 года, продолжался до августа 1998 года. Лишь тогда, когда произошла девальвация рубля, начался более или менее устойчивый экономический рост. Оказалось, что его не надо искусственно поддерживать ни с помощью пиара, ни с помощью "горячих" денег из-за рубежа. Он оказался естественным. В течение двух лет, с сентября 1998 года по сентябрь 2000 года, его темпы были весьма впечатляющими — 12% в годовом измерении. Однако в 2000 году они стали быстро уменьшаться. Согласно уточненным данным Госкомстата, в четвертом квартале 2000 года — первом квартале 2001 года мы оказались в стадии стагнации.
Таким образом, получается, что, когда у нас проводилась политика так называемого сильного рубля, промышленное производство падало. И наоборот, когда рубль стал слабым, начался промышленный рост. При этом необходимо отметить, что традиционные выражения "сильный рубль" и "слабый рубль" серьезно искажают суть дела. На самом деле в период действия валютного коридора так называемый сильный рубль поддерживался ежегодными кредитами в размере $15-20 млрд. А в 1998 году мы заняли $35 млрд для поддержки этого так называемого сильного рубля. Нелепость выражений "сильный рубль" и "слабый рубль" очевидна. Сильную валюту не надо поддерживать, она держится сама. Тот факт, что валюту поддерживают с помощью кредитных вливаний, недвусмысленно свидетельствует о том, что тогда рубль был слабой валютой. И наоборот, если рубль не поддерживается внешними кредитами, если опасность его резкой девальвации ничтожна, как это наблюдается последние три года, то это свидетельствует о том, что он стал сильной валютой.
— А вы уверены, что между реальным валютным курсом и ростом производства есть причинно-следственная связь? Может быть, это два следствия иного явления?
— Что такое реальный эффективный валютный курс? В конечном счете это средний уровень издержек на производство единицы национального продукта. При повышении реального валютного курса уровень издержек на производство единицы товаров и услуг в долларовом измерении повышается. То есть цена товара в долларовом измерении растет.
Следует еще раз подчеркнуть, что реальный валютный курс, уровень фискальных изъятий и масштаб государственного регулирования экономики — это явления одного порядка. Государственное регулирование означает де-факто дополнительную налоговую нагрузку на предприятия, которая для предпринимателя выливается в дополнительные издержки времени и средств. Повышение реального эффективного валютного курса также означает рост издержек, что при фиксированных долларовых ценах сокращает объемы доходов экономики. Поэтому при фактически стабильном уровне налоговой нагрузки, но значительных колебаниях уровня реального валютного курса темпы экономического роста в последние годы оказывались тоже разными: при высоких значениях курса — низкими, при низких значениях курса — высокими.
— Но тогда из ваших рассуждений получается, что надо срочно девальвировать рубль.
— Когда речь идет о девальвации, имеется в виду номинальный курс. Мы же обсуждаем не номинальный, а реальный курс рубля. Индекс реального курса рубля — это соотношение индексов номинального курса и внутренней инфляции. Если ЦБ девальвирует номинальный валютный курс, то он будет вынужден эмитировать еще больше рублей, чтобы выкупать большие объемы валюты у экспортеров. Дополнительно выпущенные рубли увеличивают денежную массу, что поддерживает относительно высокие темпы инфляции. При низком уровне монетизации экономики (отношение денежной массы к ВВП) темпы инфляции обгоняют темпы снижения номинального валютного курса, и в итоге уровень реального валютного курса не снижается, а повышается. Непредвиденные последствия такой политики могут оказаться намного хуже, чем ожидаемые результаты. Вообще же в долгосрочной перспективе проблему реального валютного курса средствами денежной политики решить нельзя. Но на него можно повлиять с помощью фискальной политики, внешнеторговой политики, инвестиционной политики.
— Значит, валюту привлекать нельзя, девальвировать рубль нельзя, а что же надо делать?
— Прежде всего необходимо идентифицировать причины того, почему растет реальный валютный курс. В нынешних российских условиях основным фактором повышения реального валютного курса рубля является наращивание валютных резервов Центробанком. И если такая политика будет продолжаться, то реальный валютный курс обречен на повышение. Поэтому можно сформулировать первый промежуточный вывод. Если экономические власти заинтересованы в продолжении экономического роста, то своей политикой они не должны способствовать слишком быстрому увеличению реального валютного курса. Следовательно, важнейшей задачей денежных властей становится не увеличение валютных резервов ЦБ, а по крайней мере их стабилизация. Если же формулировать задачу властей как повышение темпов экономического роста по сравнению с сегодняшними темпами, то может оказаться необходимым попытаться снизить уровень реального эффективного валютного курса.
— Вы хотите сказать, что ЦБ надо продавать резервы. Но ведь такого спроса на валюту нет.
— Избавляться от излишней валюты все же нужно. Но другими способами. Рисунок 2 является графическим представлением платежного баланса по основным элементам. Платежный баланс можно представить в виде шести основных компонентов. Пять основных составляющих: внешнеторговый баланс, баланс движения государственного капитала, баланс движения иностранных инвестиций, баланс легального движения частного отечественного капитала, баланс нелегального движения частного отечественного капитала (утечка капитала) — и результирующая статья: изменение валютных резервов. Если власти ставят перед собой задачу неувеличения реального валютного курса, то это означает, что рост резервов должен быть равен нулю. А из этого следует, что сумма пяти основных компонентов платежного баланса также должна быть равна нулю. В силу структурных особенностей российской экономики и весьма высоких мировых цен на традиционные товары российского экспорта сохраняется значительное положительное сальдо внешнеторгового баланса страны. Конечно, его можно попытаться уменьшить либо путем повышения экспортных пошлин на сырьевые товары, либо путем снижения импортных пошлин.
Тем не менее величина положительного сальдо внешнеторгового баланса составляет около 20% ВВП. Для того чтобы прирост валютных резервов был равен нулю, необходимо, чтобы сумма четырех других компонентов платежного баланса — баланса движения государственного капитала, баланса увеличения иностранных инвестиций, балансов движения легального и нелегального частного отечественного капитала — была равной тем же 20% ВВП, но со знаком "минус". Чтобы обеспечить такой результат, необходимо минимизировать значения этих компонентов, либо всех, либо избирательно.
Чтобы уменьшить баланс движения государственного капитала, необходимо, с одной стороны, не осуществлять государственные заимствования за рубежом. Это относится и к кредитам международных организаций, и к выпуску евробондов, и к получению двусторонних кредитов. С другой стороны, необходимо увеличить выплаты по нашим внешним долгам, возможно, даже с опережением оригинального графика.
— А может, просто выплачивать долги из резервов ЦБ, вот они и будут уменьшаться?
— Следует понять, кто платит долги, Минфин или ЦБ. Если долг правительства, то Минфин должен брать кредиты у ЦБ. Но такой подход решает проблему лишь на какое-то время. Ведь затем кредиты тому же ЦБ придется возвращать. Как бы то ни было, отрицательное сальдо баланса государственного капитала следовало бы увеличить по сравнению с нынешними 4% ВВП.
Далее. Баланс иностранных инвестиций. Если иностранные инвестиции считаются полезными, способствующими отечественному экономическому росту, то их надо не уменьшать, а увеличивать. Но это означает, что увеличение притока иностранных инвестиций в страну, скажем на 1% ВВП, требует при прочих равных условиях увеличения оттока какой-то другой части капитала из страны на ту же самую величину — либо по линии увеличения бюджетного профицита и ускорения выплат внешнего долга, либо по линии увеличения экспорта отечественного капитала. Таким образом, выбор в некоторой степени остается за властями. Если же власти считают, что важно сохранить на территории страны отечественный частный капитал, чтобы он не уходил из страны, то это значит, что надо либо увеличивать профицит бюджета и выплаты внешнего долга, либо увеличивать отток (сокращать приток) иностранных инвестиций. Если же по каким-либо причинам власти считают нежелательной ускоренную выплату внешнего долга, то тогда остается стимулировать отток либо отечественного капитала, либо иностранного, либо того и другого одновременно. В любом случае невозможно одновременно и ограничивать выплаты внешнего долга, и привлекать иностранные инвестиции, и препятствовать оттоку отечественного капитала, и не иметь при этом прироста валютных резервов ЦБ. Таковы законы поддержания баланса.
— А не проще ли просто уменьшить 75-процентную норму обязательной продажи валютной выручки для экспортеров?
— В принципе это разумная мера, способная ослабить давление на курс со стороны положительного сальдо торгового баланса. Однако надо отдавать отчет в том, что она означает увеличение легального экспорта отечественного частного капитала. К подобным же результатам ведет оставление части экспортных доходов в виде стабилизационного фонда на валютных депозитах за рубежом.
— Значит, лучше накапливать валютные резервы за пределами страны?
— Целый ряд стран-нефтеэкспортеров, например Норвегия, так и делают. Норвежцы получают доходы от экспорта нефти и держат их на счетах стабилизационного фонда. Такой фонд уменьшает поступление валюты в страну. Если бы "Статойл" была бы обязана продавать всю экспортную выручку или даже только 75% от нее внутри страны за норвежские кроны, то норвежская экономика купалась бы в нефтедолларах. Но реальный курс кроны поднялся бы так высоко, что сделал бы неконкурентоспособными обрабатывающие отрасли норвежской экономики, и это могло бы остановить общий экономический рост.
Поэтому в нашей ситуации задачи макроэкономической политики нуждаются в корректировке. Успехи в борьбе с утечкой капитала ведут к повышению реального курса национальной валюты и, следовательно, к замедлению экономического роста. Стоит ли это делать? Тогда уж лучше легализовать утечку капитала, превратить ее в защищенный законом экспорт капитала. Поэтому ответы на вопросы, стоит ли выпускать частный капитал из страны, сколько нужно инвестиций, следует искать в состоянии платежного баланса. Если цель властей заключается в том, чтобы весь частный капитал, и российский (легальный и нелегальный), и иностранный, шел в Россию, значит, необходимо увеличить отток государственного капитала до размеров, сопоставимых с желаемым притоком частного капитала. Но если прекращение всего оттока частного капитала в наших условиях означало бы увеличение платежного баланса на 15% ВВП, то это означает, что бюджетный профицит должен быть также увеличен на сопоставимую величину. Возможная реструктуризация внешнего долга увеличивает его еще больше, поскольку любая реструктуризация долга с точки зрения платежного баланса означает не что иное, как приток капитала в объемах, равных объемам реструктурируемого долга. Замена выплаты внешнего долга поставками товаров, обмен долга на инвестиции также увеличивают потребность в увеличении бюджетного профицита. Все эти действия ведут к увеличению валютных резервов, к увеличению реального валютного курса и в конечном счете к замедлению экономического роста.
Поэтому в пиковом 2003 году может сложиться несколько необычная ситуация, когда более значительные платежи по внешнему долгу будут способствовать тому, что у нас, скорее всего, будет не кризис и, возможно, даже не замедление темпов экономического роста. Не исключено, что может произойти их ускорение по сравнению с теми темпами, которые были бы в том случае, если бы этих платежей по долгу не было. Большой объем внешних платежей в размере $19 млрд может замедлить прирост валютных резервов и привести к стабилизации или даже снижению реального валютного курса, что сделает национальную экономику более конкурентоспособной в глобальном масштабе. А это при прочих равных условиях обеспечит ей более высокие темпы экономического роста и, соответственно, более высокие темпы повышения реального уровня жизни граждан. Поэтому, как это ни покажется странным и парадоксальным, в 2003 году, скорее всего, нам грозит не экономический кризис, а экономический рост.
— Мао в таких случаях говорил: "Чем хуже, тем лучше".
— Я в отличие от Мао говорю об экономических закономерностях. А отмеченная закономерность справедлива не для всех стран мира, а для стран-нефтеэкспортеров, в которых монетизация национальной экономики достаточно низка (рис. 3). В этих странах проявляется неожиданная на первый взгляд закономерность: чем больше платежи по внешнему долгу, тем выше при прочих равных условиях темпы экономического роста. Например, во второй половине 90-х годов Демократическая Республика Конго (Заир), Россия, Румыния платили в качестве платежей по внешнему долгу меньше, чем, например, Габон, Республика Конго, Браззавиль и Ангола, которые оплачивали свои внешние долги в размере 15-20% ВВП. У стран, плативших больше, наблюдались высокие положительные темпы экономического роста. А у стран, плативших меньше,— низкие или даже отрицательные.
— Но из вашего же баланса получается, что иностранные инвестиции могут быть полезны, если компенсировать этот приток валюты другими оттоками. А вы недавно акцентировали внимание на том, что нам не нужны инвестиции.
— Как общее правило, конечно же, следует приветствовать приток в страну инвестиций вообще, иностранных инвестиций в частности. Бесспорно, это полезно для экономического роста и для повышения благосостояния граждан. Но эта закономерность отчетливо проявляется в странах, не имеющих значительного положительного сальдо торгового баланса. В той же группе стран, к которой относится Россия, а именно стран с большой долей сырьевого сектора, со значительным положительным сальдо торгового баланса и низкой монетизацией ВВП, эту закономерность необходимо уточнить. В таких странах увеличение притока иностранных инвестиций может сопровождаться не увеличением, а снижением темпов экономического роста (рис. 4). Если бы у нас не было нефти и газа, если бы мы находились в положении таких лишенных топливно-сырьевых богатств стран, как Польша, Венгрия и Украина, то у нас действовали бы классические закономерности, характерные для большинства стран мира. Но мы живем не в Украине, не в Польше, не в Швейцарии, Гонконге или Эстонии, мы живем в России. А у российской экономики есть свои особенности. Если мы хотим развиваться в тех условиях, какие имеем, то не должны и не имеем права закрывать глаза на наши особенности. Мы должны приспосабливаться к ним и извлекать из них пользу.
Можно объяснить это следующим образом. Если у человека определенного возраста и определенной конституции основные физические параметры — рост, вес — находятся в нормальном соотношении, то для здорового развития такого человека существует стандартный набор рекомендаций. Если же он страдает от излишнего веса, то нельзя рекомендовать большие физические нагрузки. Бег по утрам, поднятие тяжестей и т. д. могут привести к тяжелым последствиям для здоровья, а возможно, и к летальному исходу. Чтобы мы жили хорошо, долго и счастливо, нам необходима диета. До поднятия тяжестей надо позаниматься лечебной физкультурой. Нечто подобное верно и для стран. Когда по своим структурным параметрам мы приблизимся к стандартам других стран, не страдающих валютным ожирением, мы можем постепенно начать применять традиционные процедуры. Все должно быть в свое время. И увеличение профицита бюджета, и создание стабилизационного фонда, и либерализация валютного рынка, и снижение импортных таможенных, и повышение экспортных таможенных пошлин на сырье являются как раз тем самым набором рекомендуемых лекарственных препаратов и процедур, обеспечивающих наилучший режим лечения того организма, каким на сегодня является российская экономика.