1 сентября 2015 года вступает в силу постановление правительства РФ о реорганизации детских сиротских учреждений. Теперь детские дома, дома ребенка и детские дома-интернаты должны работать по семейному типу. Спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова посмотрела, как живут дети в уже реформированных учреждениях, а также пообщалась с экспертами и выяснила, решит ли реформа проблемы российских сирот.
Фото: РИА НОВОСТИ
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ольга Алленова / купить фото
"Тут лучше, чем в старом доме"
Длинный коридор, свежевыбеленные стены, стеклопакеты на окнах. Стучим в добротную дверь цвета темного дерева: "Можно к вам?" Сразу несколько детских голосов в ответ: "Заходите!" Небольшая прихожая, уютная кухня с новой мебелью, два санузла, стиральная машина, четыре спальни и гостиная с большим плазменным телевизором. Перед телевизором сидят подростки. Увидев директора, кричат наперебой: "Вадим Анатольевич, а мы вас не ждали! Весь пирог съели!" Директор московского центра содействия семейному воспитанию "Наш дом" Вадим Меньшов расспрашивает воспитанников, какой фильм они смотрят, вкусный ли был пирог и кто его принес (принесли волонтеры). Воспитатель Елена Викторовна обещает, что скоро научит своих подопечных печь пироги на собственной кухне: "Пока они еще не адаптировались".
После переезда из старого здания в новый корпус квартирного типа многие подростки растеряны: они жили в больших группах со сверстниками, а теперь их разделили. "Первое время они кучковались вместе, никак не могли привыкнуть,— рассказывает воспитатель,— но сейчас уже научились ценить свое личное пространство".
Это пятиэтажное здание раньше было школой при детском доме коррекционного вида N8. Потом детский дом переименовали в центр "Наш дом", школу закрыли, а детей отправили учиться в обычные районные школы, чтобы они общались с "домашними" детьми и социализировались. Два с половиной года назад здание школы решили перестроить по семейному типу и переселить сюда детей. Идея о необходимости реорганизации сиротских учреждений родилась давно: еще в 1990-е годы ученые из Санкт-Петербурга начали проект "Как дома" в городском доме ребенка N13 и пришли к выводу, что семейная обстановка в таком учреждении способствует сохранению психического и физиологического здоровья ребенка. Понадобилось много лет для того, чтобы эта идея получила воплощение в виде правительственного постановления N481 "О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и об устройстве в них детей, оставшихся без попечения родителей". Постановление вступает в силу 1 сентября 2015 года. В нем говорится, что учреждения для детей, оставшихся без попечения родителей, должны быть устроены по квартирному типу, каждая квартира рассчитана на шесть--восемь детей разного возраста, пола и состояния здоровья, и за каждой квартирой закрепляется ограниченное количество воспитателей — замещение педагогов сотрудниками из других квартир не допускается. В учреждении детям проводится необходимая реабилитация, а живут они там временно — пока не будут устроены в семьи.
Воспитатель Елена Викторовна работает в своей группе три дня, потом уезжает домой, а ей на смену приходит второй воспитатель. В ночное время воспитатель спит в своей комнате, расположенной в этой же квартире, а за порядком следит младший ночной воспитатель. Таким образом, с детьми ежедневно контактирует ограниченное количество взрослых. У мальчиков свои спальни, у девочек — свои, но дневное время дети проводят вместе, как это предписано в правительственном постановлении.
Старший воспитатель Елена Сорокина объясняет, что смешанные группы нужны для того, чтобы дети видели, какой может быть семья, и чтобы у них формировалось уважение к противоположному полу.
— Поначалу, конечно, возникали конфликты, притирались они друг к другу,— рассказывает Сорокина,— но сейчас все утихло, и старшие в группах даже заботятся о младших. Если кто-то отстает в школе или пропустил занятия, я знаю, что могу попросить старшего ребенка, и он поможет подтянуть отстающего. Теперь в каждой группе есть на кого опереться.
Обходим квартиры — на каждом этаже их три, а всего 13. Знакомлюсь с 14-летним Колей, который за свою сиротскую жизнь поменял четыре детских дома: "Во второй детский дом я попал маленьким, потом меня перевели в 63-й, потом в 80-й на Лосиноостровской. Его закрыли, а я теперь здесь".
— Ну и как тебе тут?
— Прикольно. В школе девочек много. Они все домашние.
Коля ходит в расположенную в этом районе коррекционную школу. Школа — один из способов интегрировать детей из детских домов в обычную жизнь.
В длинном коридоре 13-летний Никита жмет на кнопки пульта, управляя новой машиной, подаренной на день рождения другом-волонтером. "Тут лучше, чем в старом доме",— сообщает он, не отрываясь от важного дела.
В соседней квартире застаем волонтеров: они пьют чай со своими подопечными, в гостиной шумно и весело. Нас приглашают к столу, но Меньшов спешит — обещал поварам проверить духовые шкафы в кухонном блоке. Пищу для детей готовят повара, а потом ее поднимают в квартиры. Но некоторые воспитатели уже начали обучать детей готовить самые простые блюда. Елена Сорокина говорит, что совместное приготовление пищи на кухне — один из лучших способов социализации детей и укрепления отношений внутри "семьи".
Подростков трудно устроить в приемные семьи — в федеральном банке данных это самая многочисленная категория детей, оставшихся без попечения родителей. Только в Москве в сиротской базе более 70% — подростки. А вне семьи им трудно социализироваться и подготовиться к самостоятельной жизни. Главная проблема, с которой столкнутся все эти дети, когда вырастут,— отсутствие навыков: они не умеют готовить, не знают, как планировать покупки и оплачивать счета. В этом им должны помочь волонтеры: сейчас в "Наш дом" постоянно приходит 37 волонтеров, некоторые даже имеют разрешение от органов опеки и забирают детей к себе домой на какое-то время. "Это лучший способ адаптации,— говорит старший воспитатель Сорокина.— Нашим детям трудно будет создать семью, потому что они не имеют опыта семейных отношений. А в семьях у волонтеров они видят модель взаимоотношений, учатся общаться, распознавать людей".
На пятом этаже находится кабинет психолога. Директор знакомит меня с молодым педагогом-психологом Аленой Игоревной, которая помимо основной работы еще и сопровождает одну из выпускниц детского дома. Выпускница Саша в прошлом году поступила в колледж МЧС, учится на кинолога. Со второго курса каждый курсант обязан взять в дом собаку. Саша еще не получила квартиру и живет в детском доме, а воспитать служебную собаку в такой большой семье нельзя. Поэтому Сашу приютила Алена Игоревна — до тех пор, пока девушке дадут квартиру. Но у Саши есть еще подруга Ася. Они неразлучны. Поэтому каждый вечер Меньшов получает от Аси SMS следующего содержания: "Вадим Анатольевич, можно я останусь у Сашки?" или "Я знаю, вы добрый! Можно я останусь у Алены Игоревны?"
— Сначала я пытался с ними бороться, даже потребовал записку от мужа Алены Игоревны, но записку мне принесли разрешительную, так что они победили,— смеется Меньшов.
В соседнем кабинете другой психолог проводит занятие с подростками из приемных семей: смотрят фильмы и обсуждают проблемы героев, а заодно и свои собственные. Меньшов говорит, что эта служба поддержки пользуется большой популярностью у приемных семей всего Западного округа Москвы, ведь с подростками тяжело даже кровным семьям, а приемным и подавно. Здесь же два раза в неделю работает школа приемных родителей, а еще — служба поддержки выпускников детского дома и психолог, который консультирует семьи, попавшие в трудную жизненную ситуацию. В правительственном положении N481 говорится, что детские дома теперь, помимо временного размещения, реабилитации и воспитания детей, должны оказывать консультативную, психологическую, юридическую и социальную помощь кровным и приемным родителям — в целях профилактики социального сиротства. "Профилактика" — едва ли не ключевое слово реформы. Наделение учреждения функциями сопровождения семьи важно еще и потому, что теперь между существованием учреждения и количеством детей, которые в нем живут, не должно быть прямой связи. До сих пор детские дома зависели от количества детей: если детей раздали в семьи, учреждение закрывается, а это невыгодно руководству и сотрудникам.
— Сейчас детские дома ориентируют на семейное устройство,— объясняет Меньшов.— Или содействуй возвращению ребенка в кровную семью, или ищи ему приемную. Это должно быть основной работой учреждения. Мы сопровождаем семьи, попавшие в трудную жизненную ситуацию, сопровождаем своих выпускников, приемные семьи. У нас очень много работы, так что, даже если раздадим всех детей, не боимся, что нас закроют.
"Если воспитатель задает вопрос и не ждет ответа, это плохо"
Санкт-Петербург. Маленький двор выходит на набережную канала Грибоедова. Во дворе симпатичные молодые женщины гуляют с детьми. На руках у них — дети-сироты. Но если вы не знаете, что это территория дома ребенка N13, то никогда не догадаетесь, что перед вами не обычные мамы, а воспитатели-дефектологи.
В этом во всех смыслах особенном месте уютно и пахнет домом. Не медицинскими препаратами, не едой из общих котлов, не использованными памперсами, не специфическими химическими средствами, которыми моют пол для дезинфекции. Запах — это очень важное впечатление. Я не знаю, как людям, работающим в этом доме ребенка, удается сохранить домашний запах. Может быть, это происходит само собой, потому что они здесь не просто работают, а живут.
У лифта здороваюсь с педагогом-дефектологом Ириной Полянской. Мы познакомились с ней несколько лет назад в Москве, в ФНЦ трансплантологии и искусственных органов имени академика Шумакова, где лежала воспитанница дома ребенка N13 Света Кудымова. Маленькой Свете нужна была трансплантация печени, но ее не могли взять на длительное лечение без сопровождения взрослых, поэтому Ирина легла со Светой в больницу. Лечение заняло полгода, все это время Ирина провела с подопечным ребенком. Вскоре после операции Свету забрали в приемную семью. Если бы Ирина не согласилась сопровождать Свету в больнице, ребенка не взяли бы на трансплантацию. А значит, не спасли бы. Этот уникальный случай подтверждает, что дом ребенка N13 живет не так, как все остальные.
Кабинет директора Натальи Никифоровой похож на уютную студию — мини-кухня, булочки на маленьком обеденном столе, рабочий стол с толстыми папками, стены, до потолка завешанные фотографиями воспитанников. Она знает всех детей по именам и может рассказать про жизненный путь каждого из них.
Это первый в России дом ребенка, где много лет назад поняли, что в казарменных условиях сиротского учреждения нельзя воспитать психически сохранного человека. В конце 1990-х годов специалисты из этого дома ребенка вместе с учеными из Санкт-Петербургского госуниверситета начали эксперимент, который назывался "Как дома" (подробнее об этом см. материал "Мы создали модель семейного типа" во "Власти" N13 от 8 апреля 2013 года).
— Ни в одном учреждении не удастся создать детско-родительские отношения,— Никифрова сразу расставляет все точки над i.— Но научные исследования показали, что если в доме ребенка придерживаться определенных правил, то получится хороший результат.
В обычном доме ребенка воспитанника переводят из младшей группы в среднюю, потом в старшую, а с четырех лет — в детский дом или интернат для детей с умственной отсталостью (ДДИ). Непостоянная окружающая среда, большое количество взрослых, с которыми ребенок вынужден контактировать, травмируют детскую психику. А ведь именно в первые три года жизни человек получает 80% информации, которую использует в течение всей жизни.
— Представьте себе, что к вам из роддома поступает трехдневный ребенок,— приводит пример Никифорова.— Первые два дня его кормит, одевает, нянчит одна и та же сотрудница дома ребенка. Ребенок начинает привыкать к ней. Но вдруг она исчезает: ее смена закончилась. И это уже непростой опыт для такого маленького человека. Через несколько месяцев ребенка переводят в другую группу. Он переживает — смотрит на дверь, у него грустное лицо. Он может сформировать привязанность еще к двум следующим взрослым, но потом начинает защищаться, потому что ему больно переживать расставание с человеком, к которому он привык. И он перестает формировать привязанность на всю оставшуюся жизнь. Такой человек не может потом создать собственную семью, не может построить свою жизнь так, чтобы оставаться всегда рядом со своими детьми, ему трудно оставаться на одном рабочем месте.
Суть проекта "Как дома" заключалась в сохранении вокруг ребенка постоянной среды и формировании отношения привязанности ребенка к воспитателю. Первым делом в доме ребенка N13 детей перестали переводить из группы в группу. Группы сделали маленькими, по шесть человек, и разновозрастными. Но одного только обеспечения постоянной среды недостаточно для сохранения психического здоровья ребенка.
— Если мы перестанем переводить детей из группы в группу, но воспитатели будут по-прежнему работать по схеме день через два, то результата не будет,— говорит директор Никифорова.— Любой опытный психолог выявит психические проблемы у ребенка, живущего в такой обстановке.
Самым трудным было придумать график, при котором дети имели бы максимальный доступ к одному-двум близким взрослым. Обычно в домах ребенка в группе из 12 детей работает несколько воспитателей, медсестры и няни (санитарки). В доме ребенка N13 изменили штатное расписание. В группе из шести детей работает только двое взрослых — воспитатель и медсестра. Воспитатели работают каждый день пять дней подряд по скользящему графику с двумя выходными.
Воспитатель и медсестра четко распределяют обязанности и помогают друг другу во всем. Таким образом, ежедневно с половины восьмого утра до половины девятого вечера дети видят рядом с собой двух постоянных взрослых. Установлены "семейные часы": в это время в группу не может войти никто из "посторонних" — ни директор, ни логопед, ни психолог.
Я спрашиваю, не возмущались ли воспитатели тем, что им пришлось выполнять работу санитарок, например мыть детей.
— У нас эту работу могут делать и воспитатель, и медсестра, и никто не считает это зазорным,— отвечает Никифорова.— Вы же у себя дома сами моете, кормите ребенка, вам не нужна санитарка. Здесь то же самое.
Детская группа, которая долгие годы была проходным двором, превратилась в семью. Но эта "семья" не выпадала из поля зрения специалистов. Дефектолог регулярно проводил в группе супервизию — наблюдал, как взаимодействуют воспитатель, медсестра и дети. Потом результаты наблюдения обсуждались с сотрудниками группы. Также регулярно собиралась команда специалистов дома ребенка — дефектолог, логопед, арт-терапевт, педагог ЛФК, воспитатели, психолог, невролог, обсуждали детей и вырабатывали для них дальнейший план развития.
Проведенных преобразований оказалось достаточно для того, чтобы изменились базовые показатели развития детей. Никифорова отмечает, что у воспитанников улучшилась речь, стали исчезать самостимуляция, аутоагрессия. В последние годы дети из этого дома ребенка не переходят в детские дома — они уходят в приемные или кровные семьи. В 2014 году 31 ребенок был устроен в приемную семью, 15 детей вернулись к биологическим родителям. Этот результат не просто хороший для такого маленького учреждения, он потрясающий. Особенно если учесть, что все дети, поступающие сюда, уже имеют нарушения развития. Так что эффект, полученный здесь в результате программы "Как дома", уникален вдвойне.
Особенно важен показатель возвращения детей в кровные семьи. В этом доме ребенка для биологических родителей двери открыты весь день. Они могут прийти поиграть с ребенком, искупать его, погулять с ним на территории учреждения. С родителями работает психолог, пытаясь им помочь. Сюда же за психологической помощью могут прийти приемные родители уже после усыновления.
Я провела в доме ребенка N13 полдня. Иногда дети в группах плакали, но быстро успокаивались. Обычно в таких учреждениях безутешно плачут новенькие и вообще не плачут постоянные жильцы. Первые надеются, что их услышат, вторые не надеются уже ни на что. В этом доме ребенка дети привлекают к себе внимание или реагируют на какие-то события так же, как обычные семейные дети. Если ребенок плачет, воспитатель обязан к нему подойти. Наталья Никифорова говорит, что всегда нужно реагировать на сигналы, которые подает ребенок.
— Если воспитатель задает вопрос и не ждет ответа, это плохо, и наш дефектолог после супервизии обязательно об этом скажет. Воспитатель должен эмоционально реагировать на потребности ребенка. Это называется социальным взаимодействием. Если такого взаимодействия нет, то ребенок прекратит контакт с окружающим миром, считая, что его никто не слышит и не понимает. Такие дети начинают раскачиваться в кроватке, грызут предметы, срыгивают пищу — все это свидетельствует о том, что ребенок испытывает недостаток внимания, одиночество, тревогу.
Социальному взаимодействию воспитателя надо учить, считает Никифорова: "Основы психического здоровья ребенка, его базовые потребности — это серьезный раздел знаний о развитии человека, но из системы образования этот раздел выпал. Я считаю, каждый педиатр, каждый воспитатель должен владеть этими знаниями".
В перспективе такие дома ребенка должны стать многофункциональными центрами поддержки и сопровождения семей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, семей с особенными детьми и приемных семей.
— Мы готовы принять ребенка из кризисной семьи на 12-24 часа, организовать для него реабилитационные медицинские мероприятия, направить его на консультацию, диагностику и обследование в медицинское учреждение,— делится планами Наталья Никифорова.— Мы хотим открыть на базе дома ребенка образовательную группу для детей с особыми потребностями от нуля до семи лет, планируем создать группу домашнего патронажа — наши специалисты могли бы приходить на дом и консультировать родителей детей с особыми потребностями. Эти услуги сейчас очень востребованы, и такие учреждения, как наше, должны трансформироваться в центры поддержки семьи и профилактики социального сиротства. Постановление правительства N481 появилось именно для этих целей — чтобы поддержать семью, сократить приток детей в детские дома, а для тех детей, которые не могут быть устроены в семьи, создать в учреждениях условия, максимально приближенные к семейным.
"Куда его теперь отправят, мы не знаем"
Появление у детского дома дополнительных функций по сопровождению семей не только соответствует правительственному постановлению о реорганизации сиротских учреждений, которое вступает в силу 1 сентября этого года,— это еще и экономически выгодно. Вместе с сокращением количества детей в домах ребенка и детских домах по всей стране сокращаются и государственные ассигнования, а это значит, что учреждениям придется урезать ставки или вообще сокращать сотрудников. В доме ребенка N13 за последние годы количество воспитанников снизилось с 80 до 53, но, несмотря на развитие семейного устройства, дети из неблагополучных семей или дети-отказники продолжают сюда поступать: в России пока не научились реабилитировать семьи, злоупотребляющие алкоголем или наркотиками, и не создали необходимых условий для семей, воспитывающих детей с инвалидностью. Именно из таких семей в сиротские учреждения поступает больше всего детей.
Сокращая высококвалифицированных специалистов, государство не только лишает оставшихся в учреждениях детей всесторонней поддержки, но и отказывается от важного ресурса профилактики социального сиротства. Если семья "выгорает", воспитывая ребенка с инвалидностью, или она попала в трудную жизненную ситуацию, или она не справляется с приемными детьми, ей необходима помощь специалистов. Если такой помощи семья не получает, дети из нее могут попасть в детский дом. Детский дом не только разрушает детскую психику, он еще и очень дорого стоит. Например, содержание одного из московских ДДИ, в котором живет 70 детей и работает 130 сотрудников, обходится государству примерно в 120 млн рублей в год. Выходит, что на годовое содержание одного ребенка в сиротском учреждении государство тратит чуть меньше 1,7 млн рублей. Если эти дети будут жить в приемных семьях, сумма снижается в среднем до 300 тыс. рублей в год, а если останутся жить в кровных, расходы государства сведутся к сумме детского пособия. Таким образом, поддержка, которую специалисты могут оказывать таким семьям, обойдется госбюджету значительно дешевле, чем содержание детей в детских домах. Но эта поддержка должна оказываться постоянно — и всем, кто в ней нуждается. В таком случае детский дом или дом ребенка, даже имея небольшое количество постоянных воспитанников, но оказывая социальные услуги, будет и социально, и экономически эффективным.
Тем не менее региональные чиновники продолжают закрывать маленькие детские дома, ссылаясь на их неэффективность. В начале июня стало известно о закрытии детского дома в подмосковном поселке Фряново. Сотрудники учреждения рассказали мне, что решение о закрытии принято министерством образования Московской области: в учреждении осталось 12 детей и 38 сотрудников, а его годовой бюджет — 26 млн рублей. Получается — более 2 млн рублей в год на ребенка. По словам сотрудников детского дома, сейчас дети спешно устраиваются в семьи: трое возвращаются к кровным "неблагополучным" родственникам, трое — в приемные семьи и две воспитанницы достигли выпускного возраста. Судьба остальных четырех детей пока не ясна. Один из них — 13-летний подросток, которого вернули в детский дом из приемной семьи. "Его вернули в Москве и хотели оставить в московском детском доме,— рассказывает одна из сотрудниц детского дома.— Но он сказал, что не будет есть и пить, пока его не переведут обратно во Фряново. Куда его теперь отправят, мы не знаем".
Этот детский дом мог бы стать центром поддержки семей в трудной жизненной ситуации и приемных семей, убеждены сотрудники: "У нас в районе много пьющих семей, дети регулярно попадают из таких семей в приют. В округе есть семьи, имеющие детей-инвалидов. Это, как правило, неполные семьи, где мамы не могут устроиться на работу, потому что некуда деть ребенка. Мы могли бы открыть группу дневного пребывания или пятидневку для таких детей. Но в министерстве нам сказали, что денег не дадут". 4 июня "Власть" направила официальный запрос в министерство образования Московской области, однако на момент подписания номера в печать ответа мы не получили.