36-й Международный кинофестиваль в Карловых Варах завершился безоговорочной победой фильма "Амели" (Amelie from Monmartre), которому жюри под председательством Кшиштофа Занусси (Krzysztof Zanussi) присудило главный приз — "Хрустальный глобус". Российской картине "Место на земле" достался приз Свободы, спонсируемый компанией Philip Morris. Из Карловых Вар — АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
"Амели" Жан-Пьера Жене (Jean-Pierre Jeunet) с самого начала была фавориткой фестивального конкурса. Чудом не попавшая в Канн (где у нее был реальный шанс получить "Золотую пальмовую ветвь") картина была показана на открытии Московского фестиваля, но вне конкурса. Это дало формальную возможность сделать французский фильм гвоздем конкурсной программы в Карловых Варах. Ни сам Жене, если верить ему, презирающий фестивали, ни исполнительница главной роли Одри Тату (Audrey Tautou), ни кто-либо из продюсеров картины не приехали, и приз принимал посол Франции.
А вручал его Бен Кингсли (Ben Kingsley), который сбросил на сцене пиджак, встал на голову, а оказавшись опять на ногах, сказал: "Этим я засвидетельствовал, что готов все что угодно сделать для моих чешских друзей". Знаменитый британский актер в последнее время почти что поселился в Праге, находя ее атмосферу благоприятной для жизни и творчества.Единственной серьезной конкуренткой юной француженки Амели оказалась ее ровесница полька Тереза. Только в отличие от романтичной девушки с Монмартра, она воспринимает жизнь трагически, влюбляется в инвалида и в финале убивает его. Фильм Роберта Глинского (Robert Glinski) "Привет, Терезка!" (Czest Tereska) был удостоен специального приза жюри, а также приза международной кинопрессы FIPRESCI. Как не без самоиронии сказал председатель последнего британский критик Ronald Bergan, это идеальный фильм для такого приза — "черно-белый, польский, депрессивный".
В сущности, и официальное жюри, принимая решения, оказалось в плену самоочевидных стереотипов. Так, оба актерских приза достались Свену Вольтеру (Sven Wolter) и Лизе Верлиндер (Lisa Werlinder) — шведским исполнителям из датско-шведской картины "Песня для Мартина" (A Song for Martin). Ее режиссер Билле Аугуст (Bille August) известен как ярый традиционалист и противник "Догмы", изобретенной его младшим соотечественником Ларсом фон Триером (Lars von Trier). И вот жюри предпочитает отметить (причем дважды) именно этот фильм, а не норвежскую "Кабинную лихорадку" (Cabin Fever), сделанную как раз в рамках "Догмы", причем весьма удачно.
Честно говоря, карловарский конкурс не давал большого простора для борьбы эстетических концепций, хотя и представил образцы очень разного кинематографа. Одним из них был фильм Карена Шахназарова "Яды, или Всемирная история отравлений", но особого успеха он не имел и призами не был отмечен. Тем не менее российское участие в фестивале оказалось даже более весомым, чем в предыдущие годы. Во-первых, было показано много фильмов в программе "К Востоку от Запада" — начиная от "Москвы" и кончая "101-м километром". Во-вторых, награждена документальная лента Сергея Лозницы "Осада" (в жюри документального конкурса от России входил Виктор Косаковский). Олег Меньшиков вручал приз за лучшую женскую роль и награждал часами Longines самую элегантную актрису фестиваля, ею оказалась чешка Тереза Бродска (Teresa Brodska). И, наконец, престижный приз Свободы достался картине Артура Аристакисяна "Место на земле".
В свое время Аристакисян уже стал героем в Карловых Варах: тогда прогремел его фильм "Ладони", и за режиссером с копной черных волос, как будто только что вылезшим из хиппистского сквота, на заключительном роскошном приеме в отеле Pupp ходили толпы поклонников — почти как за Вацлавом Гавелом. Прошло, кажется, семь лет, и Аристакисяна, мало изменившегося с тех пор, встречали с таким же энтузиазмом. А его фильм "про свободную любовь и кастрацию в Москве" вызвал бум интереса. С Гавелом они на этот раз, правда, не встретились: президент предпочел свободную любовь в Англии (фильм "Интим"), но важно, что все в итоге остались довольны.
Кто больше всех ворчал, так это киномеханики, раздраженные фестивальными заставками, которые в анекдотическом виде выводят их горе-коллегу. То у него рвется пленка в аппарате, то он развешивает в своей будке вырезанные кадры с любовными сценами, то устраивает во время сеанса рандеву с девушкой. И вот на закрытии фестиваля экран вдруг стал прозрачным, а за ним появился живой актер, британец Эдди Марсан (Eddie Marsan), который вышел в зал, поднялся по лестнице в символическую проекционную и живьем разыграл сцену из заставки. И это стало еще одним апофеозом кино — как искусства, любимого не только фестивальными снобами, но и теми, кто его показывает и кто его смотрит. Полный чаплиновского юмора и гуманизма сюжет с киномехаником побеждал в Карловых Варах всякий раз, когда в кинозале гас свет.