ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО
"Я не ограничиваю себя никем и ничем"
На июльских дефиле высокой моды в Париже в центре внимания вновь оказался японский дизайнер Ацуро Таяма. Сделав упор на черный цвет и ретро, Таяма выразил желание видеть вокруг романтичных, соблазнительных и роскошных женщин — настоящих неосирен 1980-х, но с современным глянцем и лоском. Необходимость именно такой моды японский модельер объяснил корреспонденту "Денег" Наталии Орловой, еще будучи гостем Московского международного фестиваля авангардных коллекций "Альбо-Мода".
— В России японских дизайнеров считают минималистами, презирающими шик и излишества. А ваши коллекции доказывают обратное...
— Западу трудно понять японскую культуру, но это не мешает некоторым его представителям навешивать разного рода ярлыки. Так, рассуждая о Японии или японском, часто в первую очередь замечают минимализм или технические достижения, реже говорят о влиянии восточного колорита и созерцательном мышлении. Но все намного сложнее. Безусловно, для современных японских дизайнеров важны традиции. Мы претворяем в своих работах созерцательное начало, но наряду с этим учитываем и актуальные направления. Что же касается моих коллекций... Я считаю, что, какие бы тенденции ни преобладали, мода должна приносить радость и наслаждение, и стараюсь не общаться с дизайнерами, от которых исходят пессимизм и отрицание радости.
— И кого из коллег вы обходите стороной?
— Не будем упоминать тех, кого не стоит упоминать. Хотя многих модельеров я лично очень люблю.
— В таком случае что вы не приемлете в моде или в искусстве?
— Как и большинство дизайнеров, я исследую различные сферы искусства — моду, кино, балет, живопись. Кстати, в Японии мне часто приходилось работать для балета и кино. Я и сейчас в курсе основных тенденций, скрупулезно изучаю и использую все, что мне нравится или кажется свежим. И хотя многие вещи меня, мягко говоря, удивляют, но назвать современное искусство отвратительным я не могу. Даже в поп-культуре, о которой и Япония, и Запад отзываются сегодня с плохо скрываемым раздражением, я вижу положительные стороны. На мой взгляд, для молодежи эти веяния и направления вполне приемлемы. К тому же в этом жанре довольно приятно и легко работать. Но ориентироваться на поп-арт я бы не стал.
— Вы начинали у Кардена и Ямамото, но абсолютно на них не похожи. Вас, кстати, не раздражают бесконечные сравнения с Ямамото?
— Нисколько. Мы очень разные — я и мои учителя. У них свой ярко выраженный стиль, а я создаю собственную моду и одежду. Но мы похожи тем, что все наши вещи можно носить.
— Кто ваш идеал и кто вас вдохновляет?
— При создании модного образа я не ограничиваю себя ничем и никем. Даже когда нужно создать конкретную модель (например, следуя киносценарию или либретто), я всегда ориентируюсь только на собственные идеи и фантазии.
— Вы японский дизайнер, а работать приходится в Париже. Не тяжело?
— Я никогда не чувствовал себя во Франции чужим, тем более в Париже. Напротив, Париж воспитан на интернациональных традициях. Там не делят художников по расовым признакам, и поэтому работать в этом городе легко и приятно.
— А парижская мода, по-вашему, космополитична или все-таки японские модельеры в Париже отстаивают собственную культуру?
— Я считаю — и это не просто слова отдельно взятого японца, а мнение всех японских дизайнеров, работающих во Франции,— что мир парижской моды наиболее демократичен и гибок. Здесь ничто не мешает проникновению национальных тенденций, в том числе восточного колорита и восточных традиций, в общеевропейские тенденции. Именно за это Париж и ценят в мире искусства. Кстати, парижская мода сегодня очень интернациональна — англичане, американцы, бельгийцы, а теперь и молодые дизайнеры из России и Польши. В ближайшие десятилетия их будет намного больше, а конкуренция с западными дизайнерами привнесет в парижские показы еще больше новизны и оригинальности. Я уверен, что глобальная интернационализация будет символом моды XXI века.
— Вы радуетесь грядущему объединению дизайнеров, в то время как многие выступают против глобализации...
— Причина этого очевидна. Когда придет молодежь, старикам придется сказать "привет" и уйти, уступив место новым тенденциям и героям.
ЗАКУЛИСЬЕ
Безопасная столица
Знакомые Таяма Ацуро считают его непредсказуемым, способным на весьма оригинальные поступки. Например, собираясь в Москву, он окружил себя плотным кольцом подчиненных — пресс-атташе, коммерческий директор, менеджер... Словом, в русскую столицу вместе с ним отправились все кто мог. Таяма решил, что среди своих в малоприятном месте (а Москву он иначе и не представлял) ему будет спокойнее. При этом супруга и дочери остались дома — как истинный японец, Ацуро решил семьей не рисковать. Уже в Москве он пожалел о своих опасениях и по телефону пообещал родным привезти их сюда в самое ближайшее время.
За пять дней модельер посетил в Москве многочисленные бутики, торгующие его одеждой, как это и планировалось. Сотрудники Ацуро честно следовали за ним по пятам и очень переживали, когда он отправлялся гулять по городу в одиночку и не возвращался в свой номер в "Аэростаре" в срок. Таяма явно больше не желал следовать плану, собственноручно составленному в Париже, и принимал любые приглашения своих новых московских знакомых. Он подружился со стилистом салона Aldo Coppola Оскаром Миркальди, делавшим прически для его шоу. И, к немалому удивлению английских коллег-дизайнеров, в финале вывел парикмахера на подиум, чтобы лично представить его столичной публике.
Пожалуй, наиболее интересное московское приключение Ацуро связано с театральным художником и сценографом Павлом Каплевичем. Познакомившись с Павлом на пресс-конференции в клубе "Реставрация", Ацуро спустя час бросил сотрудников, личный автомобиль и гида и отправился вместе с ним в гости к таинственному Рустаму Хамдамову, живущему где-то неподалеку. "Не пожалеешь,— обещал Каплевич.— Это человек-легенда и мой хороший друг!" (В "Реставрации" художник щедро поделился с Ацуро своей эксклюзивной методикой проращивания тканей, а в Японии принято ценить подобные подарки.) К Хамдамову они почти бежали — шел проливной дождь, а зонтов не было. Неожиданно Каплевич бросился к притормозившим рядом "Жигулям": "Садись, Таяма, это сын моей знакомой сценаристки, он нас подбросит!". Японец послушно полез в машину.
Ацуро внимательно осматривал колоритную коммуналку Хамдамова с бесконечными "Русскими царевнами", "Виноградом", пиалами и чашками вперемешку с самоварами и утюгами и удивлялся камерности студии. "Вы много работаете для домов моды?"-- спросил он хозяина, когда тот показывал ему эскизы и рисунки. И узнав, что Хамдамов работает для себя, стал объяснять, что в Париже у него есть студия, в которой вполне можно устроить персональную выставку русского художника, и если он решится, то ему это ровным счетом не будет ничего стоить. Приглашение Ацуро подтвердил парижским адресом и ветровкой с собственного плеча: "Из моей новой коллекции. Будет как пароль — по ней я вас сразу узнаю".
|
|
