Россия не обязана исполнять решения ЕСПЧ, если они противоречат национальному законодательству. Такое решение вынес Конституционный суд. Судья Европейского суда по правам человека от Российской Федерации Дмитрий Дедов побеседовал с ведущим "Коммерсантъ FM" Алексеем Корнеевым.
Судья Европейского суда по правам человека Дмитрий Дедов
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Согласно постановлению, Россия не будет уклоняться от исполнения решений Европейского суда по правам человека. Однако каждое дело будет рассматриваться индивидуально. Позиция ЕСПЧ не может отменять приоритет Конституции России, говорится в постановлении. Решение вынесено по запросу 93-х депутатов Госдумы. Парламентарии просили признать неконституционной обязанность госорганов безусловно выполнять решения ЕСПЧ.
— Как можно расценивать такое решение Конституционного суда?
— Конституционный суд уже высказывал аналогичную позицию в декабре 2013 года, когда районный суд обратился по поводу дела Маркина, как его исполнять, и тогда Конституционный суд выразил свою позицию о том, что только Конституционный суд обладает юрисдикцией, компетенцией рассматривать российские законы на предмет соответствия Конституции. Если Европейский суд по правам человека оценивает какое-то положение российского законодательства и находит там нарушение, то Конституционный суд оставлял за собой возможность высказать свое компетентное мнение по этому поводу.
Но и тогда, и сейчас это связано с осуществлением так называемого абстрактного нормоконтроля со стороны Конституционного суда. Абстрактный контроль в данном случае не связан с обращением по какому-то конкретному делу, и в той позиции тоже Конституционный суд не выразил, собственно говоря, мнения по поводу законодательства, связанного, там по делу Маркина, связанного с правами военнослужащих на получение определенных льгот и возможностей для отпуска по уходу за детьми для военнослужащих-мужчин. И сейчас то же самое. И в тот раз Европейский суд спокойно отнесся к той позиции, что и сейчас тоже спокойно отнесется, потому что необходимо дождаться конкретной позиции по конкретному делу.
И когда в данном случае депутаты обращались в Конституционный суд, они ссылались на два дела: по ЮКОСу о выплате определенной значительной суммы, и дело, которое касается прав заключенных на участие в выборах в парламент. Это Анчугов и Гладков против Российской Федерации. И по этим делам конкретно, по этим вопросам Конституционный суд не высказался. Но тут уже зависит от Конституционного суда, какую позицию он выберет, и каким образом он будет обосновывать несоответствия того или иного решения ЕСПЧ конституционным принципам.
— КС позволяет создать некий новый специальный механизм неисполнения решений ЕСПЧ, которые противоречат Конституции, получается, что просто появилась возможность отклонить решение по делу акционеров ЮКОСа, почти €2 млрд, и как на это может ответить ЕСПЧ? Хорошо, мы отклоняем, а у ЕСПЧ наверняка есть свои механизмы воздействия на государство?
— У ЕСПЧ есть механизм. Он заключается в том, что так называемый Комитет министров обладает полномочиями по исполнению решений Европейского суда и предлагает, — не требует, — государствам самостоятельно разработать план действий по реализации постановлений Европейского суда. Здесь нет такого принудительного механизма, этот механизм все-таки основан на уважении суверенитета государства. Но, тем не менее, все страны-участники Европейской конвенции по защите прав человека, присоединившись к ней, выражают свою добрую волю по защите основных прав и свобод, по реализации, по предоставлению гарантий, необходимых для защиты этих самых прав и свобод, поэтому здесь с правовой точки зрения не может ставиться вопрос "кто кого". И Европейский суд по правам человека, и Конституционный суд занимаются одним и тем же делом — они защищают права человека.
А что касается конкретных дел, ну я не знаю, вот что касается ЮКОСа, например, там есть одна такая правовая проблема, которая связана с уклонением от уплаты налогов и исчислением срока исковой давности. Конституционный суд издал в свое время постановление, в котором он позволил расширить этот самый срок, он там три года, но позволил расширить на больший срок в связи с определенными обстоятельствами, например, в связи с тем, что налогоплательщик препятствует проведению проверки. Не было никакой возможности, допустим, установить те самые нарушения, которые были допущены. У Европейского суда было по этому поводу другое мнение, он вроде бы согласился, но сказал, что эту позицию необходимо применять на будущее время, нельзя применять это ретроспективно. В общем, здесь есть определенные различия в позициях, это зависит уже от Конституционного суда, как он будет это толковать.
— Значит ли это, что сделан первый шаг для того, чтобы Россия вышла, в том числе, и из Европейской конвенции по правам человека, может такое быть?
— Я надеюсь, что нет. Я не знаю, в чем была цель, но что-то мне подсказывает, что с момента принятия решения по ЮКОСу прошло уже около года, с момента принятия постановления по делу Анчугов-Гладков прошло уже два года, то есть сроки, после которых постановление ЕСПЧ становится обязательным, уже давным-давно наступили, и, в общем, государство уже должно было бы их, так сказать, исполнять. Но, тем не менее, вот пока ничего не делается. Это наводит на мысль о том, что идет вот такой вот процесс, и этот процесс, как мне кажется, в общем, согласован. Обращение депутатов Государственной думы, рассмотрение этого вопроса на открытом заседании и вынесение постановления буквально через очень короткий срок — это выглядит довольно странным.
— Да, естественно. А есть вообще европейские страны, которые тоже не спешат исполнять решения ЕСПЧ?
— Да, Россия не одинока в своих стремлениях, и к таким странам также относятся Великобритания и Швейцария. В Великобритании процесс рассмотрения этого вопроса обусловлен парламентскими дебатами, в Швейцарии вопрос даже ставится о выходе из Конвенции, но этот вопрос ставится на референдум, то есть такие процессы идут. По значимости Конституционный суд не уступает тем процессам, которые происходят и в других странах, но, тем не менее, все-таки вот отсутствует, может быть, желание или культура проведения публичных дебатов в парламенте, которые могли бы с участием всех заинтересованных сторон обсудить эти вопросы, расставить точки над "i". Но мне кажется, что все эти попытки, все эти телодвижения, они довольно тщетны, потому что ведь и Конституция, и Конвенция содержат одни и те же нормы, они по своей значимости для защиты фундаментальных прав, в общем, одинаковы, и по объему этих самых прав.