Евразийская сеть политических исследований представила в среду в Москве первые данные своего исследовательского проекта, нацеленного на оценку общественного и политического влияния сообществ выходцев из стран бывшего Советского Союза. Сами исследователи и представители диаспор полагают, что сами возможности диаспор недооценены. В то же время в России есть регионы, где влияние диаспор избыточно, а их лояльность по отношению к новой родине при этом не всегда высока.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
Евразийская сеть политических исследований изучает диаспоры из большинства стран бывшего СССР, за исключением государств Балтии, Белоруссии, Казахстана и Туркмении. Исключения авторы проекта объясняют тем, что выходцы из Белоруссии, например, не склонны самоорганизоваться в сообщества на новом месте жительства, а из Казахстана или Туркмении в Россию не отмечается большого потока переселенцев. Кроме того, этнические казахи являются коренным населением в ряде регионов Сибири, поэтому казахские сообщества в России, по мнению исследователей, нельзя относить к диаспорам в чистом виде.
Предметом социологического исследования стало влияние диаспор на внешнюю и внутреннюю политику в России, их вовлеченность в общественную жизнь, лояльность по отношению к РФ, связи со страной исхода и потенциал диаспор для общественной дипломатии. Социологи проводили в регионах фокус-группы, общались с руководителями диаспор и их самыми влиятельными представителями — видимо, для того чтобы избежать контакта с «парадными» структурами, созданными исключительно для общения с местной властью, а на деле не имеющими влияния. По словам директора Евразийской сети политических исследований Виталия Меркушева, довольно сложно было наладить контакт с руководителями диаспор, которые неохотно отвечали на вопросы.
Пилотное исследование охватило Москву, где диаспоры, естественно, представлены максимально, и еще 11 российских регионов, в том числе Краснодарский край, Томскую область, Туву и Ингушетию. Эксперты пока не готовы представить весь комплекс собранных данных, но уже пришли к выводу, что политическое влияние диаспор на внешнюю политику в России недостаточно, а их общественный потенциал используется не в полной мере. Вместе с тем аналитики признают, что в некоторых регионах влияние диаспор на общественную сферу непропорционально велико, а их лояльность к новой родине не всегда высока. Среди регионов с недооцененными диаспорами авторы проекта называют прежде всего те субъекты, где приезжих мало, зато сами они подчас становятся миграционными «донорами»; такова, например, ситуация в Ингушетии, в Туве и на Алтае. Слишком активны диаспоры в ряде районов Москвы, в Краснодарском крае (особенно в Сочи) и на Ставрополье, а также в Томской области — например, в горсовете Томска оказалось довольно много депутатов от постсоветских диаспор. Впрочем, подробного объяснения количественной методики учета влияния диаспор в том или ином регионе авторы проекта не предоставили.
«Мы в нашей работе с диаспорами отстаем от США, например, где эта работа в целом ведется лучше,— констатирует Виталий Меркушев.— Через диаспоры США эффективно действуют на международной арене». Проблемы и трения с диаспорами свойственны и Соединенным Штатам, и России — господин Меркушев отметил, что «не все члены диаспор и их руководители лояльны к России. Некоторые, несмотря на российское гражданство и личные интересы в нашей стране, действуют в интересах тех стран, из которых они происходят».
«Мы, члены национальных диаспор в России — граждане Российской Федерации и абсолютно лояльны к нашей новой родине,— парирует журналист и политолог Рафаэль Оруджанян.— Я не знаю случаев, когда интересы членов диаспор не совпадали бы с интересами России. Мы патриоты России, нам хотелось бы, чтобы в нашей стране появились новые Багратионы, люди с иностранными корнями, которые могли бы сказать о себе: «я русский генерал» или «я русский ученый».
И эксперты, и представители диаспор по-прежнему ностальгируют по упраздненному в России в 2001 году «отраслевому» министерству по делам национальностей. «Там работали толковые люди, и министерство работало неплохо,— говорит президент фонда “Единение грузинского и русского народов” Владимир Хомерики.— В нынешнем федеральном агентстве (Федеральное агентство по делам национальностей создано 31 марта 2015 года.— “Ъ”) профессионалов, к сожалению, мало, а работа ведется формально. Для нее как раз надо привлекать представителей самих диаспор и общественность».