В субботу в Константиновском дворце Санкт-Петербурга прошла предварительная жеребьевка чемпионата мира по футболу 2018 года. Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ не понимает, как после этой церемонии у России можно будет попытаться отнять этот чемпионат.
Глава Международной федерации футбола (FIFA) Йозеф Блаттер (слева) и президент России Владимир Путин
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Константиновский дворец был отдан, можно сказать, на растерзание церемонии жеребьевки. Выбор места ее проведения никакого удивления не вызывал: чемпионат мира по футболу и все, что с ним связано, безусловно, являются событиями мирового масштаба, а им в Петербурге соответствует прежде всего Константиновский дворец, легко поглотивший в свое время и «восьмерку», и «двадцатку» (в субботу здесь были делегаты из 209 стран).
Тем более что это было первое публичное мероприятие, посвященное чемпионату мира-2018.
Тем более что после жеребьевки попытки лишить Россию чемпионата будут выглядеть как-то уже очень искусственно (но все-таки, конечно, будут).
Тем более что широкомасштабную делегацию всемирно скандальной в последнее время ФИФА возглавлял всемирно скандальный в последнее время Йозеф Блаттер.
Тем более что ему предстояло встретиться и провести много времени с Владимиром Путиным, человеком тоже, конечно, не без этого.
В общем, в субботу в Константиновском дворце была сосредоточена адская смесь интриги и интриг, да и вообще эпохальности, да и просто слишком большого количества людей.
Часть мероприятий (двусторонняя встреча Владимира Путина и Йозефа Блаттера, например) происходила в самом дворце, но основные события развернулись в двух гигантских шатрах рядом с ним. В одном проводили собственно церемонию, в другом был благоустроен пресс-центр. Половина рабочих мест в нем оказались в конце концов незанятыми, и не потому, видимо, что кто-то раздумал приезжать, а потому, что занять их все в таком пространстве просто не представлялось возможным.
Здесь, в пресс-центре, были представлены стенды всех 11 городов, где пройдут (по идее) матчи чемпионата мира. Я подошел, например, к стенду Калининграда.
— У нас уже есть значки! — обрадованно сказала мне крайне обнадеживающего вида девушка в бело-сине-красной, конечно, униформе.— Вот, держите!
— А стадион у вас есть? — поинтересовался я.
— Стадион? — переспросила она, и по светлому челу ее на мгновение пробежала тень.— Пока нет. Но вот-вот начнем строить!
— И успеете? — не очень доверчиво спросил я.
— Под мои личные гарантии! — пообещала она.
Впрочем, телефон, как говорится, оставить забыла. Так что спросить в случае чего будет и не с кого.
Стенд Сочи пытался покорить экскурсионные группы журналистов большими раковинами. Такие были популярны еще в самое далекое советское время (а скорее и до него тоже). Раковины были то ли залакированы, то ли заламинированы и предательски выскальзывали из рук. Юноша, обслуживающий стенд, заставил меня послушать Черное море (для этого, как известно, надо приложить раковину к уху) и рассказал, отвечая на мой вопрос, что в Сочи все давно готово к приему чемпионата, и в том числе стадион «Фишт».
Но я-то знал, что это не так. И мэр Сочи Анатолий Пахомов тоже знал и даже подтвердил.
— Но он и не должен быть готов,— объяснил мэр, но я и не настаивал: действительно, не должен.
Сочи, прошедший (или даже протиснувшийся) через жернова Олимпиады, которые измельчили прежний город в пляжный песок, а вернее, в пляжную пыль, вызывает, в конце концов, меньше всего вопросов.
Потом я увидел двух девушек, которые с достоинством, достойным на первый взгляд лучшего применения, несли на головах венки из подсолнухов. Машинально последовав за ними, я оказался у стенда Ростова-на-Дону. Здесь в две громадные тарелки были высыпаны семечки: в одну чищеные, в другую — нет (для тех, видимо, кто еще думает о гигиене полости рта). Поскольку в кафе в полусотне метров от стенда томилась длинная очередь, то те и другие семечки пользовались большой популярностью.
Тем не менее подсолнухи (и тем более семечки в тарелках) выглядели все-таки как-то дикорастуще в этой обстановке.
— Что случилось? — спросил я.— Зачем тут семечки?
— А у нас самые большие в России плантации подсолнухов,— объяснила мне девушка.
А если Волгоградскую область как никакую другую время от времени съедает саранча, то как должны вести себя организаторы волгоградского стенда?
А в Самарской области выпускается больше всего автомобилей…
В общем, вопросов было больше, чем ответов.
Между тем в Константиновском дворце уже должна была начинаться (без опоздания и даже с некоторым опережением, так как в регламенте ФИФА нет времени на опоздания) встреча Владимира Путина и Йозефа Блаттера.
Хотелось на них, конечно, посмотреть. Было ясно, что любой их жест или слово на встрече станут обсуждать, и выдавать желаемое за действительное, и наоборот… Вот они появились в Греческом зале дворца. Вот российский президент протянул президенту ФИФА руку. И вот тот в ответ вдруг не пожал ее, а просто как-то обнял всей своей рукой, и долго-долго еще не отпускал, и даже сам склонился к этой руке... Так может быть, только если тебя преследует какая-то особая сердечность и если ты просто совсем ничего не можешь с собой сделать.
— Мы знаем, что происходит вокруг футбола,— сказал российский президент, когда они все-таки сели,— но я знаю, как вы к этому относитесь.
Да, он слишком много знал.
— Мы благодарны вам за то, что вы концентрируете свое время и внимание прежде всего на спорте.
Владимир Путин вложил в два своих предложения максимально много смыслов. Просто все, какие только влезли.
Йозеф Блаттер предпочел просто подольше говорить:
— Я хотел бы вас проинформировать, что исполнительный комитет недавно принял новую резолюцию, в которой ФИФА заверяет Российскую Федерацию в своей полной поддержке проекта проведения чемпионата мира в России в 2018 году. Мы полностью доверяем России, российскому руководству! Мы в ФИФА убеждены в том, что Россия проведет успешный чемпионат мира. И мы говорим в этом плане России да, мы заверяем вас в нашей поддержке. Это особенно важно в нынешней геополитической обстановке. Здесь необходимо не просто говорить о нашем желании сделать мир лучше, а мы хотели бы сделать что-то конкретное для поддержки мира, для поддержки развития футбола.
Жаль только, Йозефу Блаттеру осталось так недолго заниматься всем этим на этом посту.
Наедине они беседовали еще довольно долго (могли бы по-немецки и без переводчика, но с ними остался еще министр спорта Виталий Мутко, так что остался и переводчик), два этих человека, объединенных нынче если не общей судьбой, то общим состоянием: их клюют и клюют, их даже травят, а они выше этого. Все выше и выше.
Внизу, на площади перед дворцом, в свежем воздухе были накрыты столы, на которых кроме еды можно было заметить ледовые скульптуры — жар-птицу, конечно, а то и просто петушка. На фоне скульптур прогуливались дамы в вечернем убранстве, мужья, а скорее мужчины во фраках и реже пиджаках, и присутствие большого количества мировых футбольных функционеров делало свое дело: любой самый укромный уголок Лазурного берега позавидовал бы качеству этих костюмов и цвету этих лиц на этой вечеринке.
Потом, конечно, и наши стали подтягиваться…
Наших было тоже очень много. Творческая, политическая и бизнес-элита была представлена тут в максимальном количестве. Причем, подозреваю, попали, наверное, все, кто стремились: очень уж широк, длинен и двухъярусен был зал.
Наши люди, конечно, существенно разрядили обстановку, чего там говорить.
Сам зал в его многообещающей полутьме мерцал тайными надеждами и скрытыми смыслами. Видеоинсталляции на стенах сообщали: «Здесь рождается мечта». Это понятие тут же и расшифровывалось: по стенам скакала птица-тройка, хороводили березки и елочки, раскачивались в такт друг дружке матрешки…
Я, честно говоря, даже как-то похолодел, когда все это увидел. Все, от чего удалось, видимо, титаническими усилиями спастись на сочинской Олимпиаде, кажется, сбежалось сюда, срослось здесь. И если все эти атрибуты сказочной российской действительности уже были тут, и слева, и справа, и на каждом сантиметре свободного стенного пространства, то какой же должна была стать сама церемония жеребьевки с ее неизбежными концертными номерами, которые целиком оказались на совести российских организаторов? Прогноз у меня был самый тревожный.
На сцене тем временем происходили последние приготовления. Вот для фотографирования вышла группа ассистентов ведущего церемонию генерального секретаря ФИФА Жерома Вальке. Это были футболисты разных лет из разных стран: Рональдо, Форлан, Каннаваро, Дасаев, Кержаков, Это’о… Недоставало бразильца Халка, которого, как всем тут уже было слишком хорошо известно, не отпустил на церемонию главный тренер петербургского «Зенита» Андре Виллаш-Боаш, чем вызвал презрение одних (зажал его на такую принципиальную для страны церемонию) и восторг других (интересы клуба, который в этот день играл в Екатеринбурге, оказались для португальского тренера важнее всех остальных пустяков).
Зал уже был заполнен. Я увидел, что одним из последних зашел и сел впереди глава Центризбиркома Владимир Чуров, и совершенно успокоился по поводу исхода церемонии: теперь все будет посчитано правильно. И все будет очень хорошо. И не будет плохо.
Церемонию вели Наталья Водянова и Дмитрий Шепелев. Госпожа Водянова заметно волновалась, а господин Шепелев был ниже ее ростом. Многие потом упрекали его в этом, а мне, наоборот, показалось, что это обстоятельство заметно оживило не самую вообще-то веселую на свете церемонию.
Когда на сцене появились Владимир Путин и Йозеф Блаттер, люди в зале начали вставать. Причем я обратил внимание, что некоторые встают совсем не очень охотно. Так, не сразу поднялся (или, точнее, сразу не поднялся) президент УЕФА Мишель Платини. Но все-таки встал, и именно в тот момент, когда оставаться сидеть было бы уже скандально (видимо, он и сам хотел, чтобы церемония запомнилась чем-нибудь другим).
Слова Владимира Путина о жеребьевке были дежурными, а вот господин Блаттер выступал как молодой.
— Это будет потрясающий момент для россиян и всего мира! — восклицал он.— Потому что футбол — это больше чем игра! Россия будет фантастическим хозяином чемпионата!
Он рассказал, что в ФИФА зарегистрировались уже 209 членов и что последний, Бутан, пробился во второй круг классификации, выиграв у Шри-Ланки. Йозеф Блаттер говорил об этом с восторгом, принятым, конечно, в качестве протокола в таких красивых организациях, как ФИФА или, например, МОК, но с другой стороны, он и правда, кажется, до сих пор неравнодушен к этой игре.
Первый же концертный номер подтвердил мою искреннюю тревогу. На сцене появились баян, балалайки, а также казаки в шароварах, зазвучала культовая песня «Валенки, валенки да не подшиты, стареньки!..» Конечно, я не мог не чувствовать замысел организаторов: все это было сделано на некий современный манер, который должен был, наверное, примирить меня с мрачнеющей на сцене действительностью. Тем более что откуда-то взялись мячи, с которыми казаки начали упражняться с таким энтузиазмом, что любому человеку в зале должно было стать ясно: кто к нам с мячом придет, тот от мяча и погибнет.
И все-таки я никак не чувствовал этого замысла. Жизнь на сцене творила сама себя и противоречила этому замыслу. Без балалайки, валенок и матрешек теперь уже трудно было представить и Россию, и чемпионат мира по футболу в ней. И как она теперь уже будет другой в сознании этих людей? И первое впечатление окажется самым верным.
И когда Дмитрий Шепелев удовлетворенно сказал после этого номера, что «икра и медведи будут чуть позже», я понял, что будут. Нет, это теперь никак не выглядело шуткой. И «Подмосковные вечера», прозвучавшие следующим номером, казались органичным продолжением темы: приехавшие к нам со всего мира люди, если только они не приезжали раньше, могли быть спокойны — Россия именно такая, какой они себе ее и представляли в своих ночных кошмарах.
Между тем церемония набирала силу. Руководил Жером Вальке, менялись футболисты, достающие шарики с названиями стран, команды делились и размножались парами и группами, Наталья Водянова меняла свое белое платье невесты на синее Родины-матери, и я понимал, что не хватает только еще красного, чтобы тема величавого триколора стала сквозной на церемонии, и вот она появилась уже и в красном…
И что-то все уже перестало меня смущать. И отрывок из балета «Анна Каренина» не намекал на то, что все это может кончиться так же плохо.
А просто стало интересно: началась жеребьевка европейских стран.
А потом и вовсе на сцене начался джаз под управлением Игоря Бутмана, и на самом деле полегчало. Финал с детским хором и Полиной Гагариной тоже стал безупречным, и я подумал, что если бы организаторы начали придумывать церемонию с тем же настроением, что заканчивали, она вообще могла иметь шанс стать сравнимой с той, что была в Казани за день до этого, на открытии чемпионата мира по водным видам спорта.
Гости между тем расходились довольные. И в самом деле, ничто, в конце концов, не обмануло их ожиданий. И результаты жеребьевки оказались ничего себе и в общем приемлемыми для всех (разве что Италия и Испания попали в одну отборочную группу, да Голландия с Францией тоже в одну).
И даже украинская делегация была на церемонии (и в этом смысле не важно, осталась ли она довольна результатами).
И теперь правда затруднительно, что ли, представить себе, что у России могут отнять этот чемпионат.
Его теперь можно только бойкотировать. Но это уж себе дороже. Вернее, им.
А больше всех, мне показалось, радовалась окончанию жеребьевки Наталья Водянова. Она стояла на сцене, когда почти все уже разошлись, и, казалось, светилась от счастья. Она отмучилась.
В руке у нее был мяч. Фотограф снимал ее для вечности, которая продлится до июля 2018 года.
Вот она взмахнула рукой с мячом… Нет, это она зря. Ей, кажется, не все объяснили про эту игру.
Чемпионата мира по гандболу в России пока не предвидится.