В Мультимедиа Арт Музей приезжает выставка Эдварда Штайхена — золотой стандарт моды от одного из пионеров американской фотографии.
Эдвард Штайхен. "Автопортрет с фотографическим оборудованием", Нью-Йорк. Vanity Fair, 1929
Фото: 1929 Conde Nast Publications/МАММ
Штайхен известен не столько своими шедеврами, сколько своим успехом. В книгах о фотографии его имя чаще всего упоминается в связи с "Родом человеческим" (1955) — грандиозным проектом из 503 снимков 273 фотографов мира. Выставка открылась в Нью-Йорке, поездила по разным странам и собрала около 9 млн зрителей. Для послевоенного мира "Род человеческий" стал своеобразной гуманитарной помощью. После Второй мировой войны зрителям был необходим культ жизни как таковой, без осложняющих ее обстоятельств вроде национальных границ и борьбы классов. "Род человеческий" пропагандировал деторождение — уже второй зал, "Башня беременности", воспевал тайну зарождения новых людей. Такая наивная биофилия вызвала критику левых. Среди них был и структуралист Ролан Барт, который не без основания считал, что о рождении и смерти ничего толком нельзя сказать, если не показывать их в историческом развитии. Тем не менее фотографический блокбастер, как это и свойственно очень простым и очень понятным выставкам, завоевывал город за городом.
К моменту открытия "Рода человеческого" Штайхен был общепризнанным авторитетом в фотографии. В 1947 году он стал куратором фотоотдела МоМА. Его снимки считались классикой американской фотографии. Но выставка в Мультимедиа Арт Музее рассказывает о совершенно ином периоде жизни Штайхена. Здесь демонстрируются его снимки для журналов Vanity Fair и Vogue, сделанные в те годы, когда их автору удалось устроиться фотографом издательского дома Conde Nast. До этого момента Штайхен был практически никому не нужен. В начале века его имя чаще всего появлялось на страницах важнейшего для фотографии того времени журнала Camera Work. С отъездом в Париж, совпавшим с Первой мировой, Штайхен переключился на живопись, добился в ней определенного коммерческого успеха, но понял, что ему никогда не быть в числе гениев вроде Пикассо или Матисса. Будущее было неопределенным. К счастью, помогли обстоятельства. Во-первых, Штайхен фактически первым сделал настоящую модную съемку. Еще в 1911 году он фотографировал моделей в платьях французского портного Поля Пуаре, важнейшего представителя модерна в прикладном искусстве. Во-вторых, как-то между делом он сфотографировал и самого Конде Наста — видимо, настолько удачно, что на новом месте ему предложили невероятную по тем временам зарплату, около $0,5 млн в год на нынешние деньги. Редакция даже советовала Штайхену не подписывать снимки для журналов своим именем, опасаясь за его репутацию свободного художника. Он отказался, заметив, что многие фотографические шедевры были сделаны в коммерческом контексте. А зря.
У Штайхена и поныне репутация фотографа не очень серьезного, трудяги, но не гения, и это несмотря на блестящую карьеру почти во всех областях фотоискусства. Его открытие в сфере модной фотографии заключалось в том, что снимать надо не сами платья, а то, как в них себя чувствуют женщины. Модель должна соблазнять на покупку. А поскольку этот принцип используется всеми фотографами моды — от Стивена Майзела до Дэвида Лашапеля — до сих пор, кадры Штайхена и современны, как узнаваемый и до сих пор работающий маркетинговый трюк, и устарели вместе с платьями и кружевами межвоенного времени.