1 сентября международная правозащитная организация Human Rights Watch (HRW) опубликовала доклад о состоянии инклюзивного образования в России. Отмечая ряд важных шагов, предпринятых российским правительством за последние годы для развития инклюзивного образования, авторы доклада признают, что многие дети и взрослые с инвалидностью до сих пор не могут получить качественных образовательных услуг. Специальный корреспондент "Ъ" ОЛЬГА АЛЛЕНОВА выяснила, почему это происходит.
Фото: ТАСС
Доклад под названием "Оставшиеся за бортом", подготовлен по итогам опроса 200 респондентов. Среди них дети и взрослые с инвалидностью, их родственники и волонтеры, активисты родительских организаций и чиновники Министерства образования РФ. Среди причин, затрудняющих в России доступ к образованию для людей с инвалидностью, авторы доклада Джейн Бюкенан и Андреа Маццарино называют отсутствие в общеобразовательных школах необходимых условий, например, пандусов для детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата, современных ассистивных технологий, а также помощников учителя (тьюторов) для детей с нарушениями зрения, слуха или ментальной инвалидностью. Кроме этого, препятствием для устройства ребенка в общеобразовательную школу часто являются рекомендации "должностных лиц", в частности психолого-медико-педагогической комиссии (ПМПК), а также нежелание школьной администрации принять ребенка с инвалидностью на обучение.
Российские эксперты согласны: доступ детей с ОВЗ (ограниченные возможности здоровья) в общеобразовательные школы, по их мнению, действительно, затруднен. По словам руководителя региональной общественной организации помощи детям с расстройствами аутистического спектра "Контакт" Елены Багарадниковой, воспитывающей ребенка с аутизмом, это связано в первую очередь с нехваткой финансирования в школах. В Москве базовая ставка подушевого финансирования в начальной школе — 85 тыс. руб. на ребенка в год, эти деньги идут на оплату работы всего педагогического коллектива. Чтобы оплата учительского труда была достойной, школы вынуждены укрупнять классы, вводить платные услуги. Для обучения детей с инвалидностью существуют повышающие коэффициенты, но регионы определяют их для себя самостоятельно: они варьируются от 2 до 9. В Москве действует повышающий коэффициент 2, то есть на ребенка с инвалидностью государство выделяет школе не 85 тыс., а 170 тыс. руб. в год. По словам госпожи Багарадниковой, этих денег катастрофически не хватает. Многим детям с ОВЗ нужны тьюторы, дефектологи, логопеды — ради одного-двух учеников в классе их приглашать невыгодно. Другое дело, если в школе создается класс для детей с ОВЗ — по этому пути пошли некоторые московские общеобразовательные школы, создав отдельные классы для детей с синдромом Дауна и аутизмом. Но авторы доклада HRW отмечают, что попытки создать инклюзивные классы часто заканчиваются полной сегрегацией детей с особенностями развития.
Российское законодательство гарантирует детям с инвалидностью выбор: семья может выбрать общеобразовательную школу, специализированную (коррекционную) или надомное обучение. На деле нежелание руководства общеобразовательных школ обучать детей с инвалидностью, по сути, лишает семью выбора: для них остается только коррекционная школа или надомное обучение. В докладе HRW это называется безальтернативным. Авторы доклада отмечают, что коррекционные школы-интернаты для многих детей территориально недоступны (у семьи нет возможности ежедневно возить ребенка в школу, нет также муниципальных автобусов для доставки детей на учебу), и родители вынуждены помещать детей в интернат на целую неделю, что способствует их социальной изоляции. "Дети из таких специализированных школ-интернатов рассказывали Human Rights Watch, что это приводит к вынужденному отрыву от семьи и местного сообщества",— констатируют авторы доклада. Надомное обучение также не способствует социальной адаптации ребенка и его семьи — они оказываются "выключенными" из общественной жизни. Не во всех регионах надомная форма обучения доступна. "Некоторые дети с инвалидностью и их родители могут делать выбор в пользу специализированной школы или домашнего обучения либо дистанционного образования, однако такой выбор должен быть содержательным, а не сводиться к отсутствию альтернатив из-за недоступности инклюзивного образования в обычной школе по месту жительства",— полагают авторы доклада.
Оптимизация расходов, проводимая департаментом образования Москвы, затронула и коррекционные школы. По словам Елены Багарадниковой, за последние три года финансирование Центра психолого-медико-социального сопровождения детей и подростков при МГППУ, оказывающего образовательные услуги детям с аутизмом, сократилось в три раза, а количество занимающихся в нем детей с инвалидностью выросло почти вдвое. Это привело к сокращению специалистов и повышению нагрузки на оставшихся педагогов. Об этом говорится и в письме родителей детей с аутизмом, обучающихся в центре, в адрес городского департамента образования: "Школьное отделение финансируется из расчета 63 тыс. на ребенка — это минимальная ставка по г. Москве (все остальные учебные заведения на начальное образование получают 85 тыс.). Коррекционное отделение центра на одного ребенка получает смешную сумму в 2600 руб. в год. Этих денег может хватить на три-четыре занятия в год (а каждому из детей необходима постоянная коррекционная работа от двух до шести часов в неделю на протяжении всего года)". Авторы письма отмечают снижение объемов бесплатных образовательных услуг, предоставляемых детям с аутизмом: "Все больше услуг оказывается за деньги. Сейчас нам грозит полное сокращение бесплатной, положенной по закону, коррекционной составляющей работы центра".
По мнению Human Rights Watch, недостаток денег в бюджете региона не может оправдать недоступность инклюзивного образования. "Правительство России, присоединившись к Конвенции о правах инвалидов ООН, взяло на себя обязательство гарантировать качественное образование и доступ к инклюзивному образованию для каждого,— заявила "Ъ" одна из авторов доклада Джейн Бюкенан.— Политическая воля и финансовая поддержка являются неотъемлемыми компонентами в реализации этих прав. Перекладывание финансового бремени по обеспечению инклюзивного образования на региональные власти не может освобождать правительство от ответственности за то, что лица с ограниченными возможностями испытывают сложности. Финансирование должно быть достаточным для того, чтобы школы могли всесторонне развивать инклюзивное образование".
Из-за нехватки финансирования, отсутствия доступной среды и единых федеральных стандартов, требующих от преподавателей умения адаптировать учебную программу под образовательные потребности учащихся, затруднен доступ и к среднему профессиональному и высшему образованию для людей с инвалидностью. "Российская система специализированных колледжей для людей с особенностями в развитии мало что может дать в плане профессионального образования или обучения, сводясь преимущественно к курсам декоративно-прикладного творчества, таким как керамика и рисование",— отмечается в докладе.
В то же время авторы исследования констатируют, что в последние годы "российским правительством предпринят ряд важных шагов по расширению инклюзивного образования во многих школах по всей стране". Отмечаются и успехи государственной программы "Доступная среда", начатой правительством России в 2011 году.
По данным Министерства образования РФ, инклюзивное образование в России развивается: общее число детей с инвалидностью, обучающихся в общеобразовательных школах, за последние три года увеличилось более чем на 15%. "Прогресс, несомненно, есть,— отмечает в беседе с "Ъ" и помощник вице-премьера РФ по социальным вопросам Алексей Левченко.— Сегодня более 50% детей с ограниченными возможностями учатся по программам инклюзии. Что касается проблем с пандусами и другими элементами доступной среды, то как раз для решения этих проблем и была придумана госпрограмма "Доступная среда". Создание инфраструктуры продолжается, но сам этот процесс начался в России относительно недавно, поэтому часто дети и взрослые с инвалидностью все еще сталкиваются и с отсутствием необходимых условий, и с нехваткой специалистов".