В четверг президент России Владимир Путин на площади Тяньаньмэнь вместе с председателем КНР Си Цзиньпином принимал военный парад в честь 70-летия победы китайского народа во Второй мировой войне. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ наблюдал за парадом с гостевой трибуны на площади в надежде испытать сильные чувства. Испытал.
Фото: Reuters / Jason Lee
Ничто не выдавало в Пекине приближения великого праздника, кроме того что желающие попасть на площадь Тяньаньмэнь или в Запретный город уже несколько дней натыкались на оцепление военных — как на земле, так и под ней (не работали больше 20 станций метро в центре города).
— Запретный город? Под запретом... — разводил руками русскоязычный гид в туристическом районе Хуахой, в паре километров от площади Тяньаньмэнь, и предлагал проследовать лучше в прекрасный вьетнамский ресторан в шаге от него (видимо, гид был на контракте с рестораном, а не с Запретным городом).
На машинах здесь нет рвущегося из глубин пацанской души "Спасибо деду за Победу!". Не встретишь георгиевскую ленточку или хотя бы какой-нибудь ее многозначительный китайский аналог. И "Бессмертный полк" не вылетит на улицы города.
А потому что у китайцев нет навыка праздновать свою победу. Для них все было как в первый раз. Только сейчас они решили заявить о себе и о тех 35 млн человек, которые погибли в войне с Японией, начавшейся раньше Великой Отечественной (7 июля 1937 года) и закончившейся позже (2 сентября 1945-го).
Утро военного парада началось ночью. Чтобы попасть на площадь, надо было выехать в 3:40 утра, а начинался парад в десять. Ночной Пекин производит впечатление не меньшее, чем дневной. Пустые его улицы пусты только до чьей-то команды и могут в течение десяти секунд заполниться толпами людей, которые исключительно суть милиция и военные. И так и происходит на моих глазах. Что и зачем репетируют, и репетируют ли, ясности, конечно, нет.
Около международного пресс-центра, в трех километрах от площади Тяньаньмэнь, формируют колонны автобусов с прессой, в том числе международной. Контроль жесткий или даже жестокий. Возле рамок растут горы из бутылок с водой, йогуртами, сухими пайками из отелей.
Но вдруг проверяющий смотрит на тебя, сличая твое лицо почему-то с текстом приглашения (золотыми иероглифами на красном), потом замечает в руке бутылку с водой и кивком головы предлагает: "Попей!" Ты пьешь, уже сам не очень уверенный в том, что все там так уж безвредно и что содержимое бутылки не полыхнет у тебя в желудке через мгновение чем-то таким же красно-желтым... а он смотрит на тебя очень внимательно и неучастливо, ожидая, что, собственно говоря, с тобой будет: взлетишь ты вместе с ним на воздух или просто упадешь замертво... Конечно, это же самый простой способ проверить, что там за вода; но ничего не происходит, и он еще раз кивает: "Бери воду, можно".
Начинает светать, бьются в августовской истерике цикады, которых на рынке китайцы сами покупают в коробочках и носят на груди вместо плеера. И ты видишь солнце, и в отличие от китайцев нисколько не удивляешься, а они показывают его друг другу, пораженные, как будто давным-давно ничего подобного не видели. А и правда не видели: оно появилось тут пару дней назад, когда в Пекине и вокруг него остановили заводы и прекратили к чертовой матери автомобильное движение. Это известная история, и человек, который последний раз приезжал в Пекин во время, например, летней Олимпиады 2008 года, подумает, что так всегда и бывает, что солнце светит и будет светить всегда, светить везде до дней последних донца, и будет введен в заблуждение собою же.
На площадь в пять утра уже ввели войска. Они маршируют в распоследнем генеральном или даже генеральском прогоне, я сижу в первом ряду гостевой трибуны, и от меня до них — метров пять, не больше. И вижу, что это не роты, конечно, нет. Это переживающие и даже страдающие люди: мука на их лицах бесконечно сильна. Это мука "не дай бог не выполнить приказ, сбиться с ноги, моргнуть не вовремя, в конце концов"...
Люди в штатском, стоящие по периметру трибун, выглядят более военными, чем те, которые в строю.
Только тут понимаешь, какую гигантскую ставку Китай сделал на этот парад. Как не существует для страны ничего сейчас, кроме этого парада. И то, что Запретным городом в последние несколько дней является весь центр Пекина, уже так объяснимо; странно, что не весь Пекин закрыли на подготовку к параду.
И даже, кажется, понимаешь, отчего падали китайские рынки в последнее время: да, им же не до этого было, им надо парад провести, все остальное потом...
Автобусы на площади выгружали музыкантов военных оркестров, солистов хора и телеоператоров... Последние побеждали числом, умением и вооружением: везде были первыми.
О, за три часа до начала парада с гостевой трибуны начали проситься в туалет. Но шансов у них нет. Лишнюю влагу можно только выпарить: солнце топит все беспощаднее.
Под музыку разминающегося оркестра на площадь выходят мусороуборочные машины: штук, по-моему, семьдесят, видимо, по числу победных юбилейных лет.
На трибуны потянулись и гости. Это были, без сомнения, лучшие люди китайского народа. И они это знали (выдавала их, прежде всего, конечно, походка, которую не спрятать было за простенькими рубашками с короткими рукавами и брюками, настолько, наоборот, утопавшими сами в себе, что складки начинались, казалось, не от лодыжек, а прямо от бедер).
Площадь окончательно превратилась в автобусную остановку: десятки автобусов высаживали тысячи людей.
Масштаб парада был совершенно ясен: ему не должно быть примеров в послевоенной мировой истории.
Московская Красная площадь уже казалась мне милым уютным гнездышком на фоне этого великого пастбища.
За полтора часа до начала прямо передо мной из автобуса высадились члены российской делегации во главе с руководителем администрации президента Сергеем Ивановым и первым вице-премьером Игорем Шуваловым, более или менее растерянно огляделись по сторонам и побрели к одной из трибун на краю площади. (Позже, перед одной из двусторонних встреч с участием Владимира Путина министр энергетики Александр Новак поинтересовался у министра иностранных дел Сергея Лаврова, что это он такой загорелый: "Не на параде ли?" — "Конечно, на параде. Два часа под этим солнцем. А ты что, не был на параде?" — "Нет".— "Счастливый человек!")
Между тем активно съезжались и лидеры государств. Другое дело, что их было немного. Президент Чехии, президент Казахстана... Лидеры Юго-Восточной Азии...
В центре площади уже четверть часа стояли три небесного цвета машины с видео- и кинокамерами и их операторами, которые впятером высовывались в один люк. Но все-таки стояли здесь, и никто их не гнал. Такое отношение к журналистам в Китае является примечательностью, которая не может находиться в центре внимания долго. И голубые китайские "чайки" не стали исключением.
Бурю восторга на трибунах вызвало появление белорусского президента Александра Лукашенко, чей приезд фиксировали два чудовищного размера видеотабло на площади. Президента Белоруссии тут знали. Или, по крайней мере, были наслышаны. А аплодисменты достались в основном Коле, нечеловечески быстро подрастающему президентскому сыну (он с каждым месяцем все больше похож на отца, то есть на президента Белоруссии).
Владимир Путин замыкал строй приехавших гостей. Трибуны коротко ахнули при его возникновении, похоже, скорее для приличия.
Первым снял пиджак Александр Лукашенко. Жара эта в 10 утра и правда была уже маловыносимой.
Китайская церемония очень напоминала российскую. Когда под гимн поднимали флаг, пожилые китайские военные подпевали выборочно, явно не зная всех слов, да и стесняясь, кажется, друг друга. Китайский руководитель так по-русски произносил свою речь, что иногда не нужно было перевода: становилось все понятнее, о чем он (между тем была и новость: китайский руководитель сообщил, что китайская армия будет сокращена на 300 тыс. человек, что, впрочем, учитывая ее общую численность, вряд ли бросится в глаза).
Здесь так же, как и на Красной площади, одобрительно хлопали каждому шагу солдат роты почетного караула, занимающих место в периметре...
И только пионеров в красных галстуках со взмывшими в небо салютами рук не было на Красной площади. А здесь были.
Да президент России не выезжал на своем президентомобиле на Красную площадь для принятия рапорта и приветствия непосредственным участникам парада. Си Цзиньпин ехал по площади, наполовину высунувшись из люка со странным выражением лица. Казалось, он давал понять, тяжеловато склонив голову набок, что-то вроде того: "Да ничего особенного, просто это еду я, наполовину высунувшись из люка, не стоит так уж переоценивать это событие, хотя, конечно, оно нерядовое...".
Председатель КНР объехал войска, и объезд запомнился приветствием женского батальона. Вернее, это был коллективный выдох, а еще вернее — коллективный стон... в общем, такое и во сне не приснится, хотя бы потому, что сразу проснешься...
Я вдруг подумал о том, а нет ли в происходящей какой-то апокалиптической бессмысленности. Кому и что тут можно было сейчас доказать всем этим? Что умеют ходить строем? Что есть у них ракеты? Что хор в состоянии петь песни? Что все мы вместе?
Си Цзиньпин при этом был, конечно, совершенно незаменим здесь. Он, как Фигаро, возникал сразу в нескольких местах, перевоплощался из главнокомандующего в президента, и наоборот. (А один раз даже, мне показалось, в человека превратился).
Летали вертолеты, самолеты, шли гвардейцы, шла техника, где-то я все это уже видел, и не надо было даже вспоминать где.
Но вот проехали мимо ветераны той войны, гоминьдановцы и коммунисты, вперемешку, в одном грузовике и те, и другие, и смысл в параде все-таки уже появился (если он помирит их, многолетних врагов, все-таки вместе сражавшихся против японцев,— уже не зря).
Как хорошо, что наш парад проходит в начале мая и в Москве, а не в начале сентября и в Пекине. Жара, такое впечатление, расплавляла пластиковые стулья да и людей, которые, в свою очередь, вплавлялись в них.
Очевидно, что едва ли не всю технику тут никто из присутствующих никогда и не видел. Я смотрел на ополоумевших китайских фотографов, которые и сейчас, в это мгновение, судя по всему, не верили, что они все это снимают.
Иностранцы и то спокойнее относились к такому.
Стоит сказать, что китайцы продемонстрировали и то, чего не было ни в каком виде в мае в Москве: беспилотники малые, средние и очень большие. Вот они почему-то, в отличие даже от межконтинентальных ракет, выглядели действительно угрожающе... А самым невыносимым обстоятельством к концу парада, продолжавшегося больше полутора часов, оказались стулья, с которых гости, стар и млад, неумолимо сползали и сползали на пол...
Апофеоз наступал, по замыслу организаторов, когда после самолетов небом овладели голуби. И солнце им удалось заслонить своими жалкими на первый взгляд телами.
На этом парад закончился, в том числе голубиный. Даже, можно сказать, оборвался.
Чего-то не хватило. Завышенными были, конечно, ожидания. Такой страшной силы был замах, что и удар будет, казалось, наотмашь.
Я выбирался из этого человеческого сосредоточения на микроавтобусе казахстанской делегации (почему — до сих пор не пойму). Парковка всех автобусов была развернута прямо в Запретном городе.
— Ничего себе Запретный город! — восклицал средних лет казах, когда жара все-таки отпустила под натиском струй холодного воздуха с потолка.— Проходной двор какой-то!
В это время отсюда и правда разъезжалось огромное количество автобусов.
Но и в Москве, вспомнил я, автобусы с журналистами парковались на территории Кремля.
— А что-то китайцы ничего такого и не показали,— продолжил казах.— Ждали мы от них, ждали... ну голуби... но это же парад. Военный!
— Может, поэтому и не дождались? — предположил я.— Военный парад. Все строго...
— А, ну может,— легко согласился он.— Чтобы, значит, еще больше внимания к себе не привлекать. А то и так привлекли. Понял!
И уточнил у меня:
— А ваш на концерт остается?
Я заверил его, что иначе и быть не может.
— Так, может, ваш и нашего (Нурсултана Назарбаева, президента Казахстана.— А. К.) не отпустит, с собой заберет? — задумчиво сказал казах.— А то у нас на 15 часов вылет стоит... А еще чаю хотелось бы купить...
И ведь так и вышло. Оставил.
Владимир Путин и Си Цзиньпин не расставались и весь этот день. Если про одного можно сказать, что коллега все время был по правую руку, то про другого — что все время по левую. И ни один не сделал ни шагу вперед другого. Они словно специально следили за этим и ходили как солдаты на параде.
— Вы как хотите,— сказал мне совершенно русскоязычный египетский журналист из Каира (а не из Москвы).— Но это сигнал! И это — главное на параде! Следите за ногами!
Он заметил к тому же, что в параде принимала участие рота египетского караула. Это были единственные арабы, прошедшие в этот день по площади Тяньаньмэнь.
— И это сигнал! — предупредил меня египетский журналист.— Египет скоро будет в ШОС! Год назад изменились глобальные правила игры... Соединенные Штаты здесь уже не те... это длинная история...
И он рассказал мне ее всю.
На обеде Владимир Путин и Си Цзиньпин тоже сидели рядом. В этот день давали овощной суп мацутаки, бифштекс в ванильном соусе, фисташки в креветочном соусе и запеченную треску в винном соусе.
Обедали, говорят, в основном молча: проголодались. У китайского лидера, впрочем, интересовались, почему он во время парада отдавал честь левой рукой. Тот пояснял, что у него в машине поручень, за который он держался, оборудован под правую.
Ел-то он, конечно, обеими.