Министры обороны России и США обсудили конфликт в Сирии по телефону. Согласно сообщению Пентагона, в ходе разговора глава Минобороны США отметил важность подобных консультаций параллельно с дипломатическими переговорами. О том, как конфликт в Сирии влияет на российское общество, рассуждает политолог Георгий Бовт.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
«Сирия станет для России вторым Афганистаном». Или — «Россия берет на себя лидерство, а политика США терпит банкротство, создавая почву для террористов типа так называемого ИГИЛ». Те, кто еще не устал от политики, тут же переключились с поднадоевшей Украины на новую «большую державную тему». Все это — на фоне вовремя поданных нашим ТВ драматических кадров катастрофы с беженцами в Европе, публикаций в западных СМИ о российских военных в Сирии и заявлений Москвы, что, мол, если просьба о военной помощи от Дамаска последует, то ее рассмотрят.
Надо ли нам туда соваться? Разные противоречивые точки зрения, как правило, исходят из традиционного восприятия такого мероприятия. Типа: в пору экономических трудностей власти занялись активизмом (другой вариант — авантюризмом) на внешней арене. Те, кто готовы увидеть в Сирии «второй Афганистан», укажут, что надо заниматься пришедшей в разлад экономикой, а не отправляться в поход. Подсчитают, почем встанет помощь Сирии в больницах, школах, спасенных бабушках и квартирах для ветеранов. Все правильно вроде. Но в России это не работает.
«Сэкономленные» на Сирии деньги не конвертируются в больницы и школы, а будут зарыты в других амбициозных державных проектах. Чтобы такая конвертация произошла, этого должны потребовать сами бабушки и ветераны, а также их дети, внуки и правнуки. Однако результаты недавних региональных выборов показали повсеместный рост поддержки правящей партии, и никаких народных протестов по сему поводу не слышно.
Другие говорят, что с помощью Сирии Кремль пытается пойти на сделку с Западом, разменяв услуги по борьбе с ИГИЛ на Украину. Лично я не очень верю, что Запад, прежде всего США, сейчас, когда отношения столь испорчены, на такую сделку пойдет в полном объеме. Но почему бы не попробовать, если это поможет предотвратить сползание к изоляции страны, ужесточение санкций и новую холодную войну с Западом, без которого нам и не мечтать о перезревшей уже технической модернизации?
Те, кто выступает против такого размена в принципе и за безоговорочную капитуляцию на Украине, должны честно признать, что делают это под лозунгом «Чем хуже – тем лучше», он же «Поражение своего правительства». Как большевики. Если у них есть при этом четкое видение светлого будущего после осуществления этих лозунгов – флаг им в руки.
Должна ли Россия отказаться от всякой активной внешней политики, в том числе защиты давнего союзника на Ближнем Востоке, который хоть и сатрап, но не исламист? К тому же там наша последняя вне бывшего СССР военная база. Неоизоляционизм, конечно, возможен, но не факт, что это, во-первых, конвертируется в экономические успехи, а во-вторых будет в должной мере оценено тем же Западом. Могут попробовать и «додавить врага в его логове». И еще. Делать вид, что ИГИЛ и ему подобные нам не угрожают – при четверти мусульманского населения – наивно. За ИГИЛ уже воюют более 2 тыс. граждан России. А согласно простой военной логике, врага лучше бить на его территории.