Руслане четыре года. У нее сколиоз, что значит искривление позвоночника. Катя, мама Русланы, узнала об этом еще на пятом месяце беременности. Врачи из Горно-Алтайска сделали ультразвуковое исследование и объявили... Впрочем, тогда еще только предположили. Диагноз объявили, когда Руслана родилась. И даже не один, а два диагноза — сколиоз и врожденная левосторонняя косолапость. Катя вздохнула... с облегчением. Не удивляйтесь: ей ведь вообще прочили "ребенка-овоща", советовали сделать аборт.
Фото: Василий Попов, Коммерсантъ
— Одни говорят, аборт. Другие говорят, поздно. Что ж, поздно так поздно. Носила дочку и тревожилась: какая она будет? А она вот какая,— улыбается Катя.
Дочка тем временем то болтает, то поет песню. И все это на незнакомом языке.
— Это вам он незнакомый,— смеется Катя.— А у нас на нем вся деревня говорит. Это же наш, алтайский язык! Деревня у нас называется Кызыл-Таш.
— Подождите,— спрашиваю,— а русский она знает?
— По-русски она все понимает, но пока не говорит. Вот в школу пойдет — научится и говорить, и писать. Зато родной алтайский уже не забудет.
А до школы-то еще три года. В общем, ничего не скажешь: "ребенок-овощ"! Который с младенчества фактически знает два языка.
Катя может показаться какой-то легкомысленной мамой. Все смеется да улыбается. Но это не легкомыслие, а защита от тяжестей жизни. Катино счастье, что есть такая защита: чувство юмора и оптимизм. Потому что тяжесть такая, что вместе с Русланиным позвоночником еще и Катина жизнь гнется. Разве легко это — видеть у дочки самый настоящий горб и искривленную, да еще и укороченную (из-за деформации позвоночника) ножку! Впору рыдать.
Что ж, бывает и плачет, но старается, чтобы этого не видели дочка и другие. В числе других нет отца Русланы. Он есть, но — хоть плачь, хоть смейся — даже не заметит, как не замечает саму собственную дочь.
— Как вы Руслану зовете, у нее есть какое-то уменьшительное имя?
— Нет, а зачем? — опять улыбается Катя.— Ее все зовут полным именем. С уважением, значит.
Уважают девочку и за сообразительность, и за добрый характер, и за выносливость. Она перенесла уже многое. Прежде всего врачи занялись косолапостью. Когда Руслане был год, стали лечить методом Зацепина. Хотя в то время уже было известно о методе Понсети, который уже многие годы во всем мире считается золотым стандартом исправления косолапости. Мучений было много: операция, гипс на три месяца. Результат — ноль, выпрямленная нога вернулась в прежнее положение. Позже взялись за позвоночник — поначалу массажами и лечебной физкультурой, а потом уж направили в Новосибирский НИИТО на операцию. Руслане поставили металлическую конструкцию, которая не только препятствовала дальнейшему искривлению, но даже помогла девочке распрямиться. Результат был удивительным: малоподвижный и нелюдимый зверек вдруг обернулся активным и общительным ребенком.
Два раза в год ездили в Новосибирск на консультации. До поры все было хорошо, врачи радовались вместе с Катей и мамой. Хотя они-то понимали: девочка растет, проблемы неизбежно вернутся. Так и вышло. Конструкция, сделав свое дело, перестала удерживать позвоночник, его деформация опять стала бросаться в глаза, Руслана не может подолгу двигаться: больно.
Но еще не поздно: в арсенале новосибирских докторов есть замечательная швейцарская титановая конструкция VEPTR. Вторая буква в этой аббревиатуре — от английского слова expandable, что переводится как расширяемая, раздвижная. Раздвигать VEPTR предстоит несколько раз, пока Руслана не вырастет, и это будет каждый раз новая операция. Но это потом. Пока конструкцию нужно поставить. А там уж, как только девочке станет легче, можно подумать и об исправлении левой ноги.
Планируемая операция на позвоночнике не может быть оплачена государством. А Катя не работает, ее и Русланины пенсии-пособия в сумме составляют 25 тыс. руб.
— Жить можно,— опять улыбается Катя.— А вот лечиться...
И улыбка сходит с Катиного лица. А Руслана все поет незнакомую песню.