Без консерватизма в политике Россия еще долго не сможет выйти из «переходного периода», но он должен вобрать в себя ценности либерализма, чтобы обеспечить стране реальное развитие. К такому выводу пришла группа экспертов Центра политических технологий, сопоставив мировой и российский опыт развития консервативной идеологии.
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
Группа экспертов во главе с председателем правления Центра политических технологий Борисом Макаренко представила сегодня монографию «Консерватизм и развитие», над которой работала с прошлого года, сопоставляя «практику современного политического консерватизма на Западе и возрождающееся консервативное течение в России». В ходе исследований проводились с экспертами, общественными деятелями и политиками за рубежом (Германия, Франция, Великобритания, США, Испания, Италия) и с отечественными учеными.
Главная функция западного консерватизма в том виде, который он обрел после Второй мировой войны,— «сохранять ценности в современном обществе, гибко адаптируя политическую форму, чтобы обеспечить эволюционное развитие этих ценностей в будущем», говорится в исследовании. У российского консерватизма фактически те же установки, что у западного: сильное государство, приверженность религиозным и моральным ценностям, стремление к центризму. Однако российским консерваторам свойственна «властецентричность», в отсутствие традиции политической конкуренции это приводило к тому, что консерватизм в отдельные исторические периоды становился синонимом «охранительства» и даже «реакционности».
Развитие отечественной консервативной мысли было прервано революцией 1917 года, отмечают авторы. Поэтому в России есть «белый консерватизм», стоящий на антикоммунистических позициях, признающий «сильное, скорее корпоративное, чем демократическое государство, “имперский размах”, значительную роль православия». Советский период дал России «красный консерватизм», который тоже признает высокую ценность сильного государства, но отвергает либеральные подходы в экономике и политике. Период же рыночных реформ дискредитировал либеральные ценности. Поэтому будущее страны российские консерваторы видят по-разному («у одних это обновленная Российская империя, у других — обновленный русский социализм, у третьих — продолжение того, что есть сейчас»), но всем им свойственно «антизападничество». Один из экспертов дал такой образ будущего: «Представьте себе: церкви, а между ними — выползающие головки стратегических ракет».
На этом фоне «государственная политика во многих областях, прежде всего в социально-экономической, следует в русле либерально-консервативных подходов, а в обществе преобладает “культурный консерватизм”, которым ценности выводятся из православия или трактуются в контексте противостояния с Западом». Смычкой между ними служит только «институт президентства».
В обществе «после травматичных реформ» есть запрос на консерватизм, пояснил “Ъ” Борис Макаренко, и без консерватизма в политике Россия еще долго не сможет выйти из затянувшегося «переходного периода». Но отечественным консерваторам, если они нацелены на развитие, предстоит «принять урок западного консерватизма 40–50-х годов прошлого века о том, что без эффективной экономики никакая программа, в том числе консервативная, реализована быть не может». Только «на работающей конкурентной рыночной экономике может прийти благосостояние, без которого не построить социального государства, и сильная государственность тоже будет проседать», говорит господин Макаренко. А значит все, что пока в России считается либеральными ценностями (частная собственность, верховенство права, личные свободы, гражданское общество), должно стать частью программы для российских консерваторов.