В феврале этого года фонд «Виктория — искусство быть современным» объявил о старте программы «Расширение пространства», в рамках которой художникам предлагается поработать с городской средой. Промежуточные итоги программы демонстрируются в здании ГЭС-2 на Болотной набережной, принадлежащем, как и фонд «Виктория», бизнесмену Леониду Михельсону. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Работа по оборудованию современной Москвы современным искусством ведется давно и с переменным успехом. Во времена Юрия Лужкова монополию на украшение города монументальными произведениями держали ветераны Союза художников и лично Зураб Церетели. Новая культурная политика — Сергей Капков на посту главы департамента культуры Москвы, институт «Стрелка» и так далее — занялась вопросом благоустройства и европеизации столицы, и, конечно, художникам потенциально отводилось важное место в этом процессе. Стартовали разные инициативы. Художница Марина Звягинцева уже несколько лет делает отличную программу «Спальный район», с выставками в разных участках Москвы за МКАД. Это интересный опыт взаимодействия с благодарной, по сути, средой, где практически нет исторической застройки, а значит, любое событие становится историей. В 2013 году другая Марина — Печерская, владелица одноименной галереи, сделала на «Винзаводе» выставку «Госзаказ», подборку проектов разных художников, которая вроде бы должна была уйти на реализацию в городе, но так и не ушла. Теперь за дело со свойственным ему размахом взялся фонд «Виктория». В жюри программы «Расширение пространства» вместе с крупными специалистами по архитектуре, урбанистике и искусству из России заседает, например, Чечилия Алемани, куратор программы паблик-арта парка High Line в Нью-Йорке. В общем, у конкурса исключительно качественные фильтры. А что касается производственных возможностей, то они, прямо скажем, небывалые.
Принято считать, и вполне обоснованно, что наше искусство невысокого качества. Что традиционные, что современные художники очень страдают от нехватки производственной базы, и технические возможности западных вузов обычно повергают их в уныние. Выставка «Расширение пространства» показывает, чего можно добиться мощными вложениями в производство работ. Это зрелище не для слабонервных. Пожалуй, никогда еще наше искусство не выглядело настолько качественно сделанным. И суть не в дороговизне материалов, а в уровне воплощения идей. Все проекты выглядят абсолютно готовыми к переводу на язык улиц, так сказать. Правда, возникает другой вопрос: достаточно ли хороши идеи? И это приятный вопрос, ведь часто смотришь — идея хорошая, но исполнение хромает. Но ответить на него сложно, потому что участники выставки, молодые (по преимуществу) художники, живут в каком-то особом городе, который вроде как выглядит Москвой, но не совсем. Вернее, это Москва, в которой сменилось несколько важных стадий осмысления искусства в общественном пространстве. Город, где была, скажем, абстрактная скульптура, модернизм, а потом поп-арт, а потом еще и постмодернизм. И теперь этот выдуманный город задумался о структурах, коллективной памяти и сообществах — то есть о том, чем живут западные мегаполисы. Но поскольку на самом деле ни город, ни художники предыдущие этапы не прошли, получается как-то необычно. И выглядит чистым идеализмом, не укорененным в нашем опыте. Или пародией.
Что происходит в реальной Москве? Современные художники время от времени попадают в повестку дня, хотя и ненадолго. Они ставят вещи в парках — Горького, например, на ВДНХ, в каких-то отдыхательных анклавах. А так вот, например, памятник князю Владимиру на Боровицкой площади собираются ставить. Это четкий и прямой сигнал о ценностях, которые нам предлагается разделять в нынешней политической ситуации. Художники «Расширения пространства», к сожалению, не берут так высоко, хотя здесь есть целых два проекта о мемориализации космоса. Обращение ввысь обнаруживает растерянность перед тем, что творится на уровне глаз. Даже самые остроумные проекты выглядят необязательными отметками на полях. Валентин Фетисов, например, предлагает установить в подземном переходе на станции «Кропоткинская» памятный знак бассейну «Москва». Это дыра в стене, из которой веет хлорированный ветер. Очень красиво, тонко даже. Но если распутывать цепочку ассоциаций, которые этот проект вызывает, ситуация усложняется. Бассейн «Москва» был сооружен на месте предполагаемого Дворца Советов, долгостроя сталинской эпохи, реализации которого помешала война. Дворец планировалось построить вместо взорванного храма Христа Спасителя. До него на Волхонке стоял Алексеевский женский монастырь. Можно копнуть дальше, глубже и шире и все равно не понять, отчего мы должны помнить именно бассейн «Москва». Из вредности? Или вот «36 видов “Москвы-Сити”» Сары Кульман, проект возведения прозрачных стендов у пустующих бизнес-центров люксового сегмента. На стендах — изображение «Москвы-Сити», который, как считает художница,— гора Фудзи современного русского капитализма, сакральное, а не функциональное место. Тоже красиво придумано, но не для людей, а для создания красивой, сказочной истории для элитной недвижимости.
С другой стороны, нельзя требовать от художников социологической работы в полях, хотя в условиях программы и подчеркивается как раз этот аспект. Хотя бы потому, что социально Москва — город крайне изменчивый, манеры поведения наслаиваются друг на друга со страшной скоростью, и какие-то традиции, которые мы договорились считать правильными и важными, живут очень недолго. И некоторые пытаются придумать если не работу о том, что происходит в городе, то хотя бы способ об этом говорить. Как, например, это делает Екатерина Трубина с проектом благоустройства Братеевского пруда. Ящик с несколькими слоями стекла, напоминающий станок мультипликатора, дает несколько вариантов осмысления роли и функции пруда в районе. Но это уже не паблик-арт, а, скорее, удобный инструмент наглядного проектирования. Это выглядит полезно, что очень важно на выставке, которая расширяет в основном пространство субъективности отдельных талантливых художников.