Ходить в театр снова модно — вот уже который сезон начинается при небывалом стечении публики, вызывающем ностальгическую радость у тех, кто помнит 70-е и 80-е. Билеты раскупают, театральных режиссеров знают в лицо, о спектаклях спорят. Последний раз такой театральный бум мы переживали 30 лет назад, и, если сравнить сегодняшнюю ситуацию с той, легко обнаружить отличия: в "прежние" времена спектакль был скорее локальным событием, превратиться в событие глобальное ему мешали технические и логистические сложности. Театрал хорошо ориентировался в местной системе художественных ценностей, но немногое знал о театре за пределами своего города, и дело было вовсе не в одном железном занавесе. Активизация фестивальных дирекций и наступление эпохи видеозаписи и прямых интернет-трансляций сделали театр почти таким же доступным, как кино,— и обнаружили огромное разнообразие тенденций, направлений, мод. Разумеется, ни один крупный художник не принадлежит целиком и полностью одному направлению, и ни одно направление не исчерпывается несколькими именами. Но если представить себе, что махине современного театра дали волшебную команду "Замри!", то все ее участники и явления ненадолго распределятся по нескольким основным ячейкам — или, если угодно, полкам. Не претендуя на полноту и объективность, Weekend предлагает свою топографию современного театра.
Фото: Коммерсантъ / Василий Шапошников
Фото: teatrall.ru
Фото: Wonge Bergmann
Фото: Wonge Bergmann
Фото: AFP / DPA
Режиссерский театр
Михаэль Тальхаймер. «Тартюф», театр Schaubuene, 2014 год
Фото: Katrin Ribbe
Что это Отцами-основателями режиссерского театра считаются Станиславский и Макс Рейнхардт, но после них в каждом театральном поколении были свои гении. Конец XIX века превратил режиссера из "разводящего мизансцены" в автора постановки — в этом смысле весь театр ХХ века был режиссерским и в значительной степени остается им сейчас. Поэтому, говоря "режиссерский театр", сегодня мы почти всегда имеем в виду театр как таковой. Но "классический" режиссерский театр — это все же тот, в котором режиссер находит первоначальный импульс в тексте. Он интерпретирует текст, разбирает, опровергает, меняет — но в любом случае зависит от него. Такой театр иногда очень далеко уходит от своего первоисточника — у Люка Персеваля Гамлета играют два актера, спрятанные в одном костюме, а текст радикально сокращен и переписан современным языком. А Люк Бонди разбирает "Короля Лира" или пьесы Мариво на такие микроскопические составляющие, что из зрительного зала кажется, будто все происходит "как в пьесе". Но на самом деле классический режиссерский театр, хоть и основан на литературе, никогда не бывает ее двойником: вы можете считать, что "это Чехов" или "это не Чехов" — в любом случае автором спектакля остается режиссер.
Кто это Михаэль Тальхаймер, Люк Бонди, Томас Остермайер, Люк Персеваль, Эймунтас Някрошюс, Алвис Херманис и многие другие
Например Немецкий режиссер Михаэль Тальхаймер, взяв для постановки пьесу "Тартюф", сохранил сюжетные коллизии Мольера, но "пересобрал" их в историю с очевидными чертами современности. У Тальхаймера Оргон и его домочадцы оказывались своего рода психосектой, которая буквально силой удерживала Тартюфа, потому что больше всего на свете нуждалась в фюрере. И каким бы лицемерным проходимцем ни был Тартюф в исполнении Ларса Айдингера, те, кого он обманывал,— еще гаже в своем стремлении найти кого-то сильнее себя, облепить его, получить возможность питаться его энергией. На фоне семейства зомби Тартюф выглядел существом если и не положительным, то по крайней мере живым.
Михаэль Тальхаймер:
Я боюсь авторов. Их присутствие мне скорее мешает. Мне достаточно текста
Кто это у нас Самый многочисленный театральный тренд. От Студии драматического искусства Сергея Женовача до Вахтанговского театра и его художественного руководителя, без пяти минут патриарха Римаса Туминаса. От Александринского театра (Валерий Фокин) до ТЮЗа (Кама Гинкас), от Воронежа (Камерный театр Михаила Бычкова) до Новосибирска ("Красный факел" Тимофея Кулябина).
Радикальный физический театр
Что это Непосредственные "родители" этого направления — Татсуми Хидзиката, основатель танца буто в Японии, американские постмодернисты (Триша Браун, Ивонна Райнер, Стив Пакстон), создательница Театра танца Пина Бауш в Германии и классики современного перформанса, к примеру, Марина Абрамович.
После Второй мировой войны тема физического существования человека и человечества потребовала резкого обновления средств выразительности. Освенцим в некотором смысле отменил человека "золотого сечения" — физическое совершенство, здоровье, благополучие оказались эстетической принадлежностью палачей. Искусству необходимо было найти какую-то антитезу присвоенной палачами красоте. Так на театральной сцене появилась пластика, которая не стремится быть гармоничной, и тело, которое распадается на отдельные составляющие,— тело, ищущее или порождающее историю за границами традиционного нарратива. Наличие или отсутствие текста при этом никогда не бывает решающим обстоятельством.
Радикальность физического театра в том, что он в принципе с равным интересом относится ко всем проявлениям жизни человеческого тела, включая и те, что считаются табуированными или интимными. Поэтому российский зритель, которому с недавних пор пропагандируют возврат к "здоровой нравственности", при виде физического театра нередко испытывает спонтанное желание вызвать полицию. Чаще всего никакие табу в реальности не нарушаются — но само сознание того, что актеры готовы и способны их нарушить, порождает дискомфорт или протест.
Кто это Ян Фабр, Саша Вальц, Триша Браун, Мин Танака, Ален Платель и многие другие
Например "Гора Олимп" — перформанс бельгийского режиссера, художника и скульптора Яна Фабра, в котором участвуют тридцать исполнителей разных возрастов,— длится ровно сутки без перерыва и представляет собою фрагменты античных мифов, связанные между собою темой насилия, агрессии, непристойности, которые и образуют круговорот повседневной жизни. Актеры проживают на сцене полные сутки, включающие в себя и перерыв на сон. У зрителей есть возможность в любой момент выйти или вернуться, желающим поспать прямо в зале выдают спальные мешки. К концу "марафона" сцена буквально тонет во всех видах произведенной человеком грязи.
Ян Фабр:
Наши тела — настоящие кладовые познания. Меня интересует поэтическое, философское и политическое значение наших телесных выделений. Мы живем в обществе, где люди как будто бы лишены запаха. Но на самом-то деле мы пахнем, мы потеем. В этом нет ничего плохого.
Кто это у нас Перформансы хореографа, прошлогоднего лауреата "Золотой маски" Анны Абалихиной на разных площадках в Москве и Петербурге, работы костромской группы "Диалог Данс" (в частности, на сцене Театра наций), проекты хореографа, перформера и педагога Дины Хусейн.
Документальный театр
Что это Исторические корни документального театра можно найти в русском и советском авангарде, в политическом "искусстве факта", развивавшемся между двумя войнами и возродившемся в 1960-е и 1970-е годы.
У документального театра есть две ипостаси. Первая — это театр, "основанный на реальных событиях" и использующий документальные тексты.
Вторая ипостась — театр, который стирает границы между спектаклем и реальным событием, превращает окружающую действительность в художественное переживание. Такому театру редко подходит традиционный театральный зал, он не работает с "нормальными" пьесами, а зритель здесь часто оказывается одновременно и участником. Главное здесь — система ракурсов, своего рода "точки отчуждения", попадая в которые, каждый из участников переживает реальность как что-то совершенно непривычное. Как показывает 15-летняя история "Римини Протокола", это возможно, даже если зрителям предлагают поучаствовать в таком малохудожественном событии, как собрание совета директоров крупного концерна или заседание парламента.
Кто это Группа "Римини Протокол", отдельные постановки Theatre du Soleil, вербатимы разных профессиональных и любительских театральных групп
Например Один из первых проектов группы "Римини Протокол" — "Германия 2.0" — своего рода "парламент двойников". Проект был осуществлен вскоре после того, как столицей объединенной Германии стал Берлин. Собрав в бывшей столице Бонне обычных людей по числу депутатов парламента, авторы проекта организовали для них прямую трансляцию заседания из Рейхстага. "Двойники" депутатов, выступавших в Берлине, выходили к микрофону в Бонне и в режиме реального времени повторяли тексты, которые настоящие депутаты в это время произносили с трибуны Рейхстага. Синхронно воспроизводя слова, звучавшие в наушнике, участники сталкивались с полной отчужденностью "политической речи" от самих себя, от своей повседневной жизни. А переложенная в не предназначенные для этого уста "политическая речь" немедленно меняла свои свойства самым странным образом, обнаруживала незнакомые подтексты и смыслы, становилась то совсем бытовой, то еще более чужой, то нелепой, то угрожающей, то поэтичной.
Штефан Кэги:
Я знаю многих, кому уже скучно в театре, скучно сидеть в темном помещении, смотреть вверх, восхищаясь актерами, которые гениально притворяются другими людьми. Я сам иногда хожу в такого рода театры и все еще могу оценить их, но я понимаю, что это вообще не то, к чему привыкло следующее поколение. Потому что односторонняя коммуникация — больше не их мир
Кто это у нас "Театр.doc", некоторые спектакли театра "Практика", вербатимы драматурга Александры Денисовой в Театре Маяковского и Центре имени Мейерхольда. С прошлого сезона у Москвы и Петербурга есть и "местные" проекты группы "Римини Протокол" — "Remote Moscow" и "Remote Petersburg".
Театр визионеров
Робер Лепаж. «Гамлет. Коллаж», Театр Наций, 2013 год
Фото: Роман Должанский, Коммерсантъ
Что этоПредшественниками этого направления можно считать всех визионеров, изменивших облик театра своего времени: от Мейерхольда до Брука, Шеро и Уилсона.
В театре, как в любом другом виде искусства, существует свод неписаных законов, принципов и правил, которые абсолютному большинству кажутся фундаментальными и "естественными". Они определяют границы, отделяющие театр от "не-театра". И есть люди, которые рано или поздно меняют расположение и конфигурацию этих границ, создавая такой театр, которого с точки зрения здравого смысла, традиции, техники и хорошего вкуса просто не может быть.
Современный визионерский театр нарушает границу мыслимого, например, потому, что актер в нем часто перестает быть естественным центром спектакля. Иногда он оказывается одним из элементов постановки, наравне со светом и звуком,— но есть и невероятно зрелищные спектакли, в которых нет вообще ни одного актера, а все "роли" исполняют сценография, реквизит и сценическая техника.
В других случаях театр использует нетеатральную технику, вступая с нею в своего рода симбиоз, и тогда то, что вы начинаете смотреть как спектакль, у вас на глазах превращается в фильм, концерт, инсталляцию, онлайн-акцию, цирковое представление — или во все это сразу.
Кто это Робер Лепаж, Ромео Кастеллуччи, Хайнер Гёббельс, Кейти Митчелл, Уильям Кентридж
Например На "Рурской триеннале" 2013 года Ромео Кастеллуччи показал свою версию "Весны священной" Стравинского: музыкальная партитура осталась без изменений, но вместо хореографической части режиссер поставил своего рода реквием ХХ веку — "балет праха". Несколько тонн костной муки с помощью специально сконструированного технического сета, в который, в частности, входили бетономешалки, вентиляторы и световая установка, двигались по сцене, образуя "танцующие" силуэты и завихрения — все это вместе несомненно было балетом, при полном отсутствии традиционных балетных элементов.
Хайнер Гёббельс:
... постановка Stifters Dinge превратилась в No-Man-Show: занавесы, свет, музыка и пространство сами становятся исполнителями, наряду с пятью пианино, металлическими пластинами, камнями, туманом, дождем и льдом. Теперь, после 150 представлений, можно сказать, что эксперимент удался. Зрители, реагирующие сначала недоуменно, часто мне потом с облегчением говорят: "Наконец-то сцена, на которой нет никого, кто мне говорит, что я должен думать"
Кто это у насБлагодаря нескольким продюсерам, в Москве теперь есть "свои" Лепаж ("Гамлет. Коллаж", Театр наций), Кастеллуччи и Гёббельс ("Человеческое использование человеческих существ" и "Макс Блэк" соответственно, оба — Электротеатр "Станиславский"). Работы режиссера Дмитрия Волкострелова и многочастные постановки Бориса Юхананова — это театр, про который часто говорят "это не театр"; музыкант и руководитель ансамбля "Персимфанс" Петр Айду совсем недавно показал музыкальный перформанс "Звуковые ландшафты", создающий целое действо с помощью реконструированных шумовых машин.
Эпический театр
Ариана Мнушкина. «Хоэфоры», Theatre du Soleil, 1991 год
Фото: Ullstein bild via Getty Images
Что это Несмотря на скучное литературное название, эпический театр — зрелищный и один из самых "беззаконных", в прямом и переносном смысле. В прямом — потому что он возникает там, где перестают действовать законы поэтики Аристотеля: вместо сквозного драматического конфликта, который состоит из завязки-кульминации-развязки, зритель получает зрелище, больше похожее на многотомный исторический или биографический роман. Здесь есть многообразие тем и сюжетов, а у каждой темы — собственный голос, ритм и объем. Актеры здесь "вживаются" не столько в конкретный образ, сколько в материал в его совокупности. В эпическом театре силуэты запоминаются чаще, чем характеры, сцены — чаще, чем сюжетные повороты. В нем важна не убедительная и стройная режиссерская концепция, а общее движение истории, ее звук, ее направление. Такой театр редко стремится сконцентрировать внимание публики на центральном сценическом событии — гораздо чаще разные части повествования развиваются симультанно, создавая у зрителя ощущение, что он не в состоянии увидеть и запомнить все за один раз.
Появление такого "театрального романа" часто является результатом коллективной работы, в которой все участники собирают, отбирают, упорядочивают материал, который затем превращается в сцены и фигуры. Главным "романистом" здесь все равно выступает режиссер, но для этого ему всегда необходима своя актерская команда, готовая месяцами — а иногда годами — работать с материалом, не имеющим точных очертаний, сюжетов и ролей.
Кто это Ариана Мнушкина, Питер Брук, Лев Додин, Франк Касторф, Кристиан Люпа
Например Спектакль Арианы Мнушкиной "Последний караван-сарай" ("Одиссея"), поставленный в 2004 году, шел два вечера подряд и был посвящен современным войнам и беженцам. Действие переносилось из Чечни в Афганистан, из приграничного французского лагеря Сангат в Югославию. В составе интернациональной труппы Theatre du Soleil появился беженец-курд, ставший автором и исполнителем своей собственной истории. Тележки, повозки, чемоданы, вагоны, колючая проволока, решетки — создавали вселенную нищеты, зависимости и страха, в которой все рано или поздно оказываются беженцами. Вселенная эта была весьма разнообразна в своих проявлениях и конфликтах — афганцы, русские, африканцы, европейцы, азиаты, все с собственными историями, проблемами и языками,— из которых складывался образ бездомного человечества, его современной одиссеи. Работая над этим спектаклем, Мнушкина и ее актеры объездили больше ста лагерей беженцев в разных странах.
Ариана Мнушкина:
Театр должен представлять не психологию, а страсти, а это большая разница. Он должен показывать различные состояния души и ума, историю мира
Кто это у нас "Братья и сестры" Льва Додина (только что вышла новая редакция), "Кому на Руси жить хорошо" и "Мертвые души" Кирилла Серебренникова, "Идеальный муж" и "Карамазовы" Константина Богомолова.
Феерии
Что это Единственная разновидность театра, которая в состоянии приносить большую прибыль. Понятно, что феерия принадлежит шоу-бизнесу, способна собирать не только залы, но и стадионы, может тиражироваться, транслироваться, эксплуатироваться — короче, имеет все признаки несерьезности и чистой коммерции. Коммерция коммерцией, но феерия — заслуженный и древний театральный жанр. Парадокс заключается в том, что самый коммерческий театр по сути своей оказывается ближе всего к театру визионеров, и недаром именно Робер Лепаж был одним из постановщиков Cirque du Soleil. Объединяют их технологии — они позволяют создавать не только театр будущего, но и сценические иллюзии совершенно нового уровня и пригодные для самого массового потребления. В представлениях Cirque du Soleil тела исполнителей, световая графика, видео, живой звук, все техники отчуждения изображения и музыки создают партитуру, которая рассказывает историю, чаще всего достаточно общую или абстрактную. Работа режиссера в таких феериях практически неотделима от работы продюсера и художника, а каждое движение фантазии должно быть поддержано сметой и техническим райдером. Бесплатных феерий не бывает.
Кто этоCirque du Soleil, театр "Зингаро", шоу открытий и закрытий Олимпиад, чемпионатов мира, антрепризы "нового цирка"
Например Актуальное шоу Cirque du Soleil под названием Kooza включает в себя несколько десятков номеров — от выступления на одноколесном велосипеде до воздушной акробатики с целым набором "смертельных" полетов. Ходули, канаты, одноколесные велосипеды, двойное колесо, которое весит почти тонну, летающая над залом трапеция — и весь прочий набор высокотехнологичного зрелища. История же, рассказанная таким виртуозным образом, вращается вокруг наивного странника, который встречает на своем пути разнообразных экзотических существ — от Короля и Трикстера до Бездомного с собакой. То, что фантазию авторов шоу подпитывал "Аватар", не подлежит сомнению — но также несомненно и то, что они очень внимательно читали Беккета.>
Ги Лалиберте, основатель Cirque du Soleil:
Мы очень крупная развлекательная компания — и с точки зрения капитала, и продукта, и численности команды — у нас работает несколько тысяч артистов. И действительно, каждый год мы точно так же, как Голливуд, выпускаем масштабные постановки. Но по духу мы скорее странствующие артисты, цирк шапито
Кто это у нас Так как эти шоу по природе своей бродячи и вездесущи, то их регулярно можно увидеть во время гастрольных туров. В остальном — если не считать Олимпиад и разнообразных чемпионатов — у нас феерии быстрее всего проникают в детский театр, который иногда готов потратиться на солидный технический арсенал. Из недавних премьер — "Русалочка" в Екатеринбургском ТЮЗе и "Алиса" в ТЮЗе Красноярска.
Роберт Уилсон
«Сказки Пушкина», театр Наций, 2015 год
Фото: Театр Наций
Что это Раскладывая театральные моды и тренды по полкам "глубокоуважаемого шкафа", представляющего собою театр в его совокупности, нужно в конце повторить: ни одного значительного театрального деятеля нельзя отнести к одной категории, любой человек больше любого направления; но есть одно имя, которое будет вам встречаться на любой "полке" этого шкафа — имя американского режиссера, актера, сценографа и перформера Роберта Уилсона. В визионерском театре он до сих пор остается одним из патриархов, в эпическом — чуть ли не ключевой фигурой, в документальном и "классическом" режиссерском театре — частым и очень важным гостем, в радикальном физическом — одним из главных вдохновителей, в театре-феерии — постоянным экспериментатором и создателем собственных эффектных шоу. Уилсон работает во всех мыслимых театральных жанрах — и, кажется, на всех континентах. Если он не всемогущ, то вездесущ точно.
Парадокс Уилсона в том, что во всем этом разнообразии он всегда равен самому себе. Сегодня в мире нет более узнаваемого режиссера, и на талантливом подражании ему уже выросли несколько следующих театральных поколений. Его экстремально формализованный театр, в котором пространство, звук, свет, слово и человек подчиняются только законам композиции, всегда дарит зрителям (и участникам) знание о том, что подлинный реализм на сцене достигается не за счет сходства с чем-то существующим, а в результате акта творения чего-то до сих пор не существовавшего.
Кто это Роберт Уилсон и его постановочная группа
Например "Эйнштейн на пляже" — опера композитора Филиппа Гласса — результат совместного замысла Гласса и Уилсона, осуществленного в 1976 году. Решив "написать что-то часов на пять про какую-нибудь историческую фигуру", соавторы долго выбирали между Адольфом Гитлером, Чарли Чаплином и Махатмой Ганди. На Эйнштейне остановились как на компромиссе. Опера в четырех актах длится больше четырех часов и не имеет антракта. Гласс сочинял свою музыку, вдохновляясь сценографическими набросками Уилсона. В ней нет сюжета, а действие состоит из отдельных образов, событий и предметов, которые режиссер располагает в трех самостоятельных пространствах. В каждом из этих пространств многократно повторяются — либо идентично, либо с минимальными смещениями — сцены, в которых, кроме вокала, есть элементы мелодекламации, цирковой акробатики, драматического театра, пантомимы и современного танца.
Роберт Уилсон:
Моя работа формальна. Она не занимается интерпретацией. С моей точки зрения, интерпретация — не дело режиссера, автора или исполнителя: интерпретация — дело публики. А я стараюсь показать своим театром, что мы видим то, что мы видим, и слышим то, что слышим. И то, что мы видим, так же важно, как и то, что мы слышим. Как и в жизни
Кто это у нас
В конце прошлого сезона в афише Театра наций появилась собственная постановка Роберта Уилсона "Сказки Пушкина", а в этом сезоне режиссер начинает репетировать "Травиату" в Пермском театре оперы и балета.