Лефортовский суд Москвы арестовал студентку МГУ Варвару Караулову. Девушка пробудет под стражей до 23 декабря. Караулову подозревают в попытке вербовки граждан в запрещенную террористическую организацию «Исламское государство». Весной этого года 19-летняя Варвара убежала из дома и пыталась уехать через Турцию в Сирию, чтобы примкнуть к группировке. Корреспондент газеты «Коммерсантъ» Владислав Трифонов обсудил тему с ведущей радио новостей Анной Казаковой.
Фото: Pavel Karaulov/Facebook.com
— Когда Караулову летом вернули домой, ее адвокат заявил, что она проходит по делу свидетелем. Что изменилось?
— Ну, она была несчастной овечкой, которая стала жертвой чудовищной вербовки.
— Что могло измениться?
— Cудя по тому, что сейчас становится известно, изменилось только одно — мотивация. В любом преступлении существует мотив. Человек знает, что он совершает некие преступные деяния, но продолжает это делать. Человек, просто приехав сюда, продолжил общение со своими вербовщиками и потом сам начал заниматься примерно тем же.
— Нам вообще это преподносили как такую love story, то есть девушка переписывалась три года, влюбилась, а сейчас получается, что там все гораздо сложнее и превратилось уже…
— Ну да. Как в любой истории, оказалось, что там несколько сюжетов — один на поверхности, остальные скрыты. Вот они постепенно просто проявляются, потому что во вторник такая история начала вылезать, она казалось как-то непонятной. Но теперь она обрастает подробностями. Действительно, человек сидит в соцсетях, человек общается, человек пытается объяснять, что есть хорошо, а что есть плохо. Достаточно понятно здесь, что спецслужбы просто ее не отпускали из своих нежных лап, и это их работа, то есть ничего необычного в этом нет. Человек поехал в Сирию не для того, чтобы узнавать рецепты каких-то блюд.
— Что ей грозит, насколько серьезно обвинение?
— Обвинение серьезно. Вопрос, будет ли она каким-то образом сотрудничать со следствием или нет. То есть 10 лет — вполне реальный срок, потому что статья очень тяжелая.
— Террористическая статья?
— Да, абсолютно. Ну и пособничество, конечно, смягчающее обстоятельство, но все равно. То есть если будет доказано действительно, что она это делала целенаправленно, вплоть до того, что задания выполняла, чтобы ей выписывали какие-то инструкции, она им четко следовала, она становится просто вербовщицей, не пособником, а прямо вербовщицей, то есть соучастником террористической группы.
— Ну, и учитывая то, что мы сейчас активно боремся с ИГ.
— Естественно, да, это все в таком тренде. И нет, дело даже не в том, что мы боремся сейчас с ИГ. Просто вопрос некоей национальной безопасности встает. Я думаю, любое государство, поняв, что на его территории некий гражданин проводит вербовку в ряды вооруженных незаконных формирований, поступает примерно одинаково. Это реальность.
— Что говорит ее адвокат?
— Адвокат, кстати, достаточно пока в странной позиции. Общаться с ним практически невозможно: он либо выключен, либо находится в каком-то таком режиме вне доступа. Он объясняет это пока тем, что «я пока не могу давать никаких комментариев, я пока воздержусь, я что-то узнаю» и так далее. Во вторник возникла эта странная ситуация того, что господин Карабанов заявил о неких вербовщиках, задержанных в Чечне, потом выясняется, что никаких вербовщиков не существует, а существует один парень, который был вместе с Варварой. Кстати, я не знаю, знаете вы или нет, что Варвара теперь …
— Александра Иванова.
— Да, Александра Иванова.
— Непонятно, а почему, как вы полагаете, сразу же?
— Я, честно говоря, пока тоже ожидаю. Пока одна внятная версия, что она не захотела, чтобы не светить фамилию. Но это тоже достаточно сомнительная история. То есть я думаю, что вам тоже известно, что при подобных радикальных изменениях взглядов обычно меняется имя, фамилия. Потом, я вполне допускаю, что у нее появится какое-то исламское имя и фамилия. Потому что понятно, «Александра Иванова» — это фактически такой фантом, Александра Иванова, ну, что это.
— Да. Ранее активно интерес к истории как-то подстегивал папа Карауловой, сейчас вот его не слышно. Может ли это означать изменение тактики ее защиты?
— Мне очень трудно, Анна, ответить на этот вопрос, я бы сам хотел услышать сейчас какую-то внятную версию того, что произошло, от людей, которые представляют ее интересы. Для всех людей, которые как-то освещают эту историю, было бы полезно понять, что они думают о поступках, которые совершила эта девушка, как они их хотя бы объясняют.
Я не понимаю сейчас их версию, потому что сейчас звучит достаточно логичная версия со стороны следствия, она действительно логичная. Услышать аргументы и хотя бы сопоставить их с тем, что говорит со своей стороны следствие на данный момент, невозможно. Но какая может быть тактика у следствия, если они молчат, а их клиент фактически уходит под хороший срок? На мой взгляд, это очень странная тактика.