Что мы знаем о лисе
Анна Наринская о книге Михаила Зыгаря «Вся кремлевская рать»
Главное, что говорят об этой книжке (и за что ее хвалят),— это то, что она "не ангажированная". Понимать это нужно в одном смысле: на обложке написано, что автор — главный редактор телеканала "Дождь", а этот канал, он известно какой, и, соответственно, от его сотрудника стоит ожидать заламывания рук в связи с кровавостью режима и особых восторгов по поводу демократов девяностых и оппозиционеров десятых. Ан нет, ничего такого — здесь все очеловечены и расчеловечены одинаково, как герои комиксов или, например, как в американских политических сериалах, и вообще (ура!) сюжет волнует автора больше, чем мораль.
В этом смысле, конечно, удивляет какая-то заниженность, что ли, или даже обреченность ожиданий публики либерального спектра (похвалы в неангажированности исходят, в основном, от нее) относительно себя самой. То есть, в принципе, все ожидают что текст, написанный кем-то, разделяющим демократические взгляды вообще и на журналистику в частности, по уровню передергивания и идеологизированности не будет отличаться от текста, написанного пристяжным пропагандистом, а разниться будут только векторы искажения. Странно даже, как низко все себя ценят.
При этом историю путинских лет России, написанную Михаилом Зыгарем, нельзя назвать бесстрастным "фактологическим" нон-фикшеном западного толка. Отличие, правда, тут, скорее, не в степени беспристрастности, а в этих самых фактах, вернее, в возможности доступа к ним, их проверки и предъявления источника. По вполне понятным чаще всего причинам такая "прозрачность" оказывалась для автора невозможной, и поэтому все повествование получило литературный, беллетристический привкус.
Скажем, описание беседы президента Медведева и премьера Путина на рыбалке летом 2011 года ("Ситуация в мире сложная, Дима. Можно и страну потерять" "Ну почему же, почему же я потеряю?" "Да потому что очень сложная ситуация в мире, Дима. Каддафи вот тоже думал, что не потеряет. А американцы хитрее оказались"), хоть и смешное и интонационно убедительное, вызывает реакцию типа той, что была у Ахматовой по отношению к авторам "документальных" пьес и сценариев о Пушкине: "Откуда этот человек знает, о чем Пушкин разговаривал наедине со своею женой?".
Сколько ни говори, что большая политика погружена в тайну и обман во всех странах и, мол, даже с убийством Кеннеди совсем ничего не ясно, но это-- другой обман и другая непрозрачность
Так что скорее, чем выверенным собранием фактов, книгу Михаила Зыгаря можно назвать собранием слухов, историй и мифов. Но это не делает ее ни менее увлекательной, ни менее выразительной.
Во-первых, по точному замечанию главного редактора издания Slon Максима Кашулинского, описание политического процесса в России, построенное на слухах и мифах, соответствует сущности этого процесса, который прямо-таки зиждется на слухах ("То у них Фрадков и Лужков плетут заговор. То, наоборот,— Медведев и Сурков. А может, и не плетут — какая разница?") и мифологических представлениях (о том, например, что весь мир должен осознавать былинное величие России). А во-вторых, потому что именно набор этих мифов и баек дает представление о нас, о российском образованном классе (прибегнем к такому неловкому названию), эти истории и эти байки собравшем и отчасти создавшем.
На всем протяжении книги Михаил Зыгарь воздерживается от генерализаций и рассуждений, и даже в послесловии почти не разрешает себе умствовать. Сначала он дает редакторски точный дайджест повествования: стержневой "сюжет" сводится к тому, что "круг приближенных и друзей в течение 15 лет все теснее смыкался вокруг Путина, все более надежно ограждая его от реальности", а смена влияний — от условных "демократов" к безусловным "государственникам" — совпадала с тем, как Путин, под воздействием личных обид на западных лидеров, разочаровывался в Западе как таковом. А в конце автор пишет так: "Нынешний образ Путина — грозного русского царя — придуман за него и зачастую без его участия: и свитой, и западными партнерами, и журналистами... Мы все выдумали себе своего Путина. И, скорее всего, он у нас — далеко не последний".
И если отчистить эту фразу от всякой интеллигентской шелухи, от растиражированного представления о симулякре и прочего, то останется вот что. Мы здесь совершенно уже смирились и даже срослись с тем, что никогда не узнаем правды. Не какой-то там высшей правды, а простой такой, пусть даже неполноценной, правды факта. И сколько ни говори, что большая политика погружена в тайну и обман во всех странах и что, мол, вон даже с убийством Кеннеди совсем ничего не ясно, но это, как ни крути,— другой обман и другая непрозрачность. Существующие в обществе, где бесконечно проводятся журналистские расследования, где госструктуры обязаны отвечать на запросы и, чтобы этого не делать, им приходится извиваться и исхитряться, где разоблачения имеют реальные последствия для разоблаченных. В обществе, приученном к тому, что правда стоит того, чтобы ее знать.
Мы же к правде — к вот такой, простецкой, к "что случилось" правде — не приучены. Даже самым осведомленным из нас ее заменяют цепочки слухов, намеков и сопоставлений (раз Волошин/Сурков/Павловский сказал так, то на самом деле это, наверное, сяк). И в этом смысле рассказ о Путине, "которого мы себе выдумали", вернее, какого год от года выдумывали, это вполне достоверный рассказ о нас самих, о наших границах и наших приоритетах. Он у Михаила Зыгаря получился нескучный и осмысленный.
Михаил Зыгарь. Вся кремлевская рать. М.: Интеллектуальная литература, 2016