— Я абсолютно понимаю то, о чем ты говоришь, более того, я всегда в силу собственных возможностей, по крайней мере, пользуясь эфирной трибуной, высказывал одно и то же соображение, что, мол, ребята, если мы исходим из того, что есть свободная конкуренция идей, и мы смело, с улыбкой, понимая, что наша идея настолько привлекательна, настолько сильна, настолько могущественна, с таким основанием историческим, естественным, каким-то иным, человеческим, христианским, что просто давайте, подходите по одному, а можете все вместе, нет проблем. Но как только мы начинаем ее защищать с помощью административных ли техник, еще каких-то, мы сразу поселяем во всех без исключения людях, что самое ужасное, что и в тех людях, которые формально вроде как с нашей стороны…
— Недоверие.
— Конечно, и с той стороны они все одинаково думают, что понятно, что какая-то, простите, друзья, за резкость, лажа, потому что сильные не защищают. Извините, если вы представляетесь танком, то вы танк, а если не показываете, то, скорее всего, у вас в гараже ничего и нет.
— Очень мудрые образы, Анатолий.
— Спасибо, Сережа.
— Это правда так, беру на вооружение. Но, на самом деле, добро должно быть с кулаками, это известно, должна быть готовность постоять за свои взгляды. Но эти принципы не навязываются сверху, тем более в конъюнктурном контексте, очень важно, чтобы человек сам двигался навстречу праведным идеалам. Но это возникает через интеллектуальное обогащение, через расширение границ культуры, в том числе, через профессиональную подкованность, потому что те же историки, когда погружаются вглубь истории, не могут не проникнуться судьбой своего отечества, это естественно и нормально. Очень распространено, когда Нигилизм становится следствием поверхностного сознания, и это такая форма инфантилизма. Пресловутая подростковая протестность, она ведь свойственна части нашего общества.
— Да, а сейчас она еще подогревается, сейчас же есть медийные инструменты, которые ее направляют очень эффектными, действительно очень талантливыми, эффектными короткими и хлесткими лозунгами, соображениями, заклинаниями, заключениями. Это же очень легко сформулировать, что тебе покажется мировоззрением, набором таких довольно поверхностных штампов.
— Да, клише.
— Клише. У тебя будет ощущение, что это мировоззрение, но пока не попытаешься разобраться в себе и с ужасом не поймешь, что, господи, да это же у меня было не мировоззрение.
— Причем, волшебная подмена, которая проводится по мановению палочки или клика в Twitter, она ведь приводит к тому, что необходимо уравнивание того или иного начальника и всего отечества. Какой-нибудь губернатор где-нибудь погорел, значит, вот она, какая страна у нас, и, к сожалению, в какой-то момент это превращается в модный тренд. Здесь не хочется охать и ахать, но противодействие этому не должно быть лозунговым, нужно быть просто интеллектуально и морально выше оппонентов.
— Расскажи мне про еще одно мероприятие. Мне показалось, оно тоже какое-то знаковое, по крайней мере, судя по названию, название отличное — «Территория смыслов».
— Да, совершенно верно, это интересное название, потому что, как мне представляется, в самой России смыслов немало. И левые, и правые ведь в состоянии генерировать смыслы. Очень часто, когда наблюдаешь публичную полемику, то задаешься вопросом, а какова же ваша аргументация, каков ваш мировоззренческий бэкграунд. Что касается «Территории смыслов» на Клязьме, об этом хотелось бы рассказать чуть подробнее. Там присутствовали журналисты свободной прессы, и нам было интересно это осветить как достаточно необычный проект, который запустили, и посмотреть, как это будет реализовываться. Во-первых, там было несколько смен, молодые ученые, преподаватели в области IT-технологий, были молодые депутаты и политические лидеры, причем были представлены самые разные политические партии. Что важно, были молодые преподаватели факультетов журналистики и собственно журналисты, были руководители социальных НКО и проектов, были ученые и преподаватели экономических наук. И педагогов там было немало. Шесть смен, более 6 тыс. молодых специалистов. Интересно, что все открылось именно молодыми учеными-преподавателями в области IT-технологий. Там же был президент, и наличие большого количества оппонентов, были и коммунисты…
— Я видел, там и Зюганов был, и Жириновский, много народу вообще побывало.
— Да, и большое количество разнообразных журналистов.
— Да, и журналисты были широкого спектра, взглядов.
— Широкого спектра, это правда. Lenta.Ru, и, кстати говоря, «Коммерсантъ» присутствовал…
— И Женя Бекасов с «России-24», и Леша Гориславский из Lenta.Ru, и так далее. Я подумал, что досада какая, надо было и мне поехать.
— Был и Михаил Гусман, многие опытные и многие молодые журналисты, в том числе, из провинции, что немаловажно. В том, что есть конвейер проектов, получая дополнительные знания, молодые специалисты будут использовать их при создании и доработке идей, которые они публично и презентуют в ходе каждой из смен. И это будет продолжаться.
— Это профессиональный, что ли, парк такой?
— Да, именно, точно.
— Это не политинформация?
— Нет, это конкретика в рамках рыночного общества, потому что конвейер проектов означал то, что каждую смену разыгрывались гранты.
— А их было шесть?
— Да, размером от 100 тыс. до 250 тыс. руб. Это не бежать в футболке за пейджером, как было когда-то, или за тем, что тебе пообещают некую должность, а это конкретные деловые отношения, ты доказываешь конкурентность своего проекта, и ты его можешь осуществить на благо стране.
— Круто.
— Уже есть результаты, большая часть из одобренных уже получили эти деньги. От 100 тыс. до 250 тыс. руб. И это означает только то, что, во-первых, будет непосредственная трудовая реализация тех, кто приехал туда, они понимают, чем занимаются, у них есть свое дело, и это означает то, что другие, — сосед во дворе, приятель, одногруппник, однокурсник, — они видят, что есть государство, и талантливые люди могут получить открытую дорогу, зеленый свет. Собственно, это давний принцип. Социальная справедливость, о которой много пишут и говорят, сводится не к уравниловке, и не идеям того, что все за нас решат. А к тому, что дадут ту самую пресловутую удочку. В этом смысле как бы ни была избита метафора с удочкой, можно вспомнить, например, роман Алексея Толстого «Петр I», где одна из пронзительных сцен связана с тем, что Петр I едет вместе с Меньшиковым, и в одной из деревень они видят девицу, которая лепит изящные превосходные скульптурки. Она лепит козу, корову, лошадь и так далее, человечков, они обнаруживают, насколько она талантливая. Ей дают путевку в жизнь, она едет в Петербург. И это ведь неслучайно было написано, это такая вековечная мечта. Мне кажется, что в таком прямом смысле, когда у тебя есть умный, конкурентоспособный проект в области науки, и тебе не нужно уезжать из-за этого за границу, у тебя есть журналистский, литературный, бизнес-проект, нормальный понятный просчитываемый, и ты открыто получаешь под это поддержку, это круто.
Что касается той же науки, я приезжал в Первый челябинский лицей, с удовольствием провожу там уроки истории и литературы. Там доска из десяти выпускников. В 1990-е годы восемь уехали в США, Канаду и Европу. Вот этого быть не должно. Люди должны находить себе применение здесь.
— Абсолютно с тобой согласен. Мы с тобой определили, согласились, думаю, многие согласятся, что есть некий естественный дремлющий внутри каждого человека энтузиазм, искренность. Совершенно естественный, что может быть естественней любви к своему отечеству, к родине, к земле. Но что же произошло, на какую кнопку кто нажал или какие дремлющие силы выпустил наружу, в конце 1980-х годов, когда подавляющее большинство народа, все те же миллионы ходили с комсомольскими значками, но совершенно иным смыслом. Ты прав, они понимали, что это либо путевка на номенклатурные вершины, либо возможность отжать какую-то собственность свою понемножечку, либо хотя бы просто побарыжить, более или менее пользуясь удачно своим положением. Это получается тоже довольно естественно?
— Это большой фундаментальный вопрос. И для ответа не хватит передачи. Нам было бы что обсудить, но хочу сказать, что я бы не демонизировал настроения людей. Потому что мне кажется, в массе своей они все-таки были людьми нормальными и искренними. Может быть, наоборот слишком доверчивыми. Один из уроков 1990-х — это отказ от ложной доверчивости, но что важно, и что возвращается сегодня, не нужно отказываться от идеалов и принципов при этом. Да, нужно быть деловыми людьми, но при этом не забывать и о высоких ценностях, это нормально, это естественно. Таким должен быть полноценный гражданин. И важно помнить и о тех больших ошибках, которые были на излете советской цивилизации. Да, крах Советского Союза был в значительной степени рукотворным, но все-таки возникла такая номенклатура. И это сделал не один человек. Да, роль одного, двух, трех человек была велика, но тем не менее, был серьезный сбой в системе, которая не смогла защититься. А это что означает? Значит, что нужна здоровая социальная ротация. Надо делать так, чтобы во власть шли лучшие. Пускай зачастую критично настроенные, но нацеленные на созидание. А если отбор будет происходить по принципу верноподданичества, то в какой-то момент эти же люди куда-то пропадут или вцепятся зубами, когтями в куски собственности, окажется, что идей-то у них никаких нет.
— Хорошие слова и честные. Я на днях писал интервью с одним человеком из сферы IT, большая отечественная компания, генеральный директор ее, очень деловой, очень приятный мужик, что называется selfmade, с нуля ее сделал, работал он до потери сознания, до потери пульса, до клинического переутомления прямо. И сейчас он мне рассказывает. Слушай, говорит, знаешь, я не очень разбираюсь в системе образования, но говорит, судя по тому, что я вижу, все эти заклинания о том, что убили нашу некогда блестящую систему образования, не очень правильны. Может, ко мне приходят такие люди, но мне кажется, что если там везде действительно такое образование, то эти парни и девчонки, правда, совершенно конкретного образования, направления, вообще сделают из страны то, что надо. Я подумал, наверняка ты-то еще лучше, чем я представляешь. Вот ты же видишь молодежь сейчас.
— Я вижу своего ребенка, который в четвертом классе учится.
— Я боюсь, что это не очень репрезентативный вывод. Но ты ездишь по лицеям, по школам, по институтам, по университетам. Скажи мне свое впечатление, ощущение от молодежи. Мне не нужны победные реляции, что, мол, это здравствуй племя молодое, незнакомое. Скажи правду. Потому что я не знаю, насколько то, что говорил мой собеседник, насколько это вообще сочетается с реальностью.
— Есть определенные проблемы, но в основе своей молодежь сегодня нацелена на успех в хорошем смысле слова. Это значит, что в нынешних условиях молодежь понимает, чтобы достигать успеха, необходимо из себя что-то представлять каждому. Чего не хватает? Не хватает той самой дороги, которая для многих не видна, которая как-то заграждена заслонами. Поверх барьеров хотелось бы лететь молодым людям. Ничего не бывает просто, но сегодня есть то, что не связано только с молодежью, которой я уже не принадлежу. Это связано вообще в целом с нашим обществом. Конечно, есть нехватка молодых физиономий на всех уровнях. Редактура, обработка, огранка, помощь не по принципу давить, а по принципу не навредить, поддержать — вот это должно быть принципом, это должно быть сутью государственной политики. И когда молодые люди получают непосредственную поддержку под свое дело, тогда, во-первых, это вызывает доверие у них к государству. А у нас сегодня есть большой кризис недоверия в целом в обществе. Чтобы новые люди возникали, чтобы мы их видели во всех сферах жизни, в политике, в науке, в технологиях, в журналистике, нужно каким-то образом подтолкнуть. А когда уже подтолкнули, протянуть руку помощи.