Вчера Ъ рассказал, как хорошо Владимира Путина встретили в Берлине. А вот проводили его очень даже нехорошо. На аэродроме Tegel едва не потерпел катастрофу один из самолетов президентского эскорта. Причем некоторые члены российской делегации усмотрели в этом попытку покушения на главу российского государства. Насколько реальны эти подозрения, рассуждает специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ. Ему виднее. Он же как раз был в этом несчастном самолете.
Рано утром президент встретился с премьер-министром Италии Сильвио Берлускони (Silvio Berlusconi). У главы итальянского правительства встреча с федеральным канцлером Германии Герхардом Шредером (Gerhard Schroeder) была назначена на день позже, но когда господин Берлускони узнал, что в Берлине будет господин Путин, приехал раньше, чтобы позавтракать с ним и обсудить, как жить в изменившемся мире.
Обсуждение затянулось, и Владимир Путин заметно опоздал на встречу с главными редакторами немецких изданий. Эта встреча продолжалась два часа, но главные события дня происходили в это время не там, а в военной зоне аэродрома Tegel, где готовились к отлету в Дюссельдорф самолет президента и так называемый передовой самолет. В передовом самолете, который обычно вылетает минут за 40 до президентского, была личная охрана Владимира Путина, немецкие переводчики, министр экономического развития Герман Греф и его люди, а также несколько журналистов, включая меня.
С этим самолетом и случилась беда. Он вырулил на взлетно-посадочную полосу, получил разрешение на взлет и начал набирать скорость. Когда он разогнался настолько, чтобы взлететь, я вдруг увидел в окно иллюминатора, что на ту же самую полосу садится другой самолет, размером с наш Ту-134. Его хвост был разрисован в цвета немецкого флага. Я еще успел удивиться, как это мы с ним собираемся разминуться. В ту же секунду наш пилот, видимо, изо всех сил ударил по тормозам. Они заскрежетали и завыли, а самолет начал аварийное торможение со скорости в 300 км/ч. В принципе это очень простая дорожная ситуация. В такой обстановке уже ничего нельзя сделать, только сидишь и ждешь, будет после визга тормозов удар или не будет. Удара не было.
Самолет вернулся на исходную позицию, к президентскому Ил-96. Стюардесса успокоила нас: мол, ничего страшного не случилось, небольшая ошибка диспетчера, и через несколько минут мы продолжим полет, а пожарные машины собрались только для того, чтобы остудить тормоза нашего самолета. Они и начали остужать, от колес повалил пар. Экипаж тем временем повторял, что все будет хорошо.
Через несколько минут мы и вправду опять стали выруливать на взлет. По дороге пилот пробовал тормоза. Они были явно не в порядке: когда летчик нажимал на тормоз, самолет просто трясся. Так бывает, когда совершенно стерты тормозные колодки. Стало ясно, что если самолет с такими тормозами и взлетит, то сядет вряд ли.
В итоге наш лайнер опять отогнали к президентскому, а потом объявили, что вылет откладывается, потому что, оказывается, надо полностью менять колеса, которые хотя и выдержали торможение, но больше ни на что уже стали не годны. И хорошо еще, что в аэропорту нашлись подходящие.
Причина случившегося, по словам заметно нервничавших пилотов, была в немецком диспетчере. Как он допустил такую грубую ошибку, никто не мог понять. Один аналитик из команды министра Грефа сразу сказал, что ошибка пилота наверняка была не в том, что он решил посадить немецкий самолет на наш, а в том, что он принял передовой самолет за основной, президентский. Тут же пришло косвенное подтверждение этой версии: коллеги из Москвы сообщили, что талибы подожгли американское посольство в Кабуле. Многим в нашем самолете стало ясно, что вчерашнее выступление Владимира Путина в рейхстаге, когда он сказал, что террористов надо морально, материально и идеологически задавить, сегодняшнее происшествие с передовым самолетом и разгром американского посольства — звенья одной цепи.
Промахнувшийся по самолету президента диспетчер вызвал бурю возмущения и у немцев, сидящих в нашем самолете. Две немки заявили мне, что от имени Германии приносят извинения за случившееся.
Между тем президент России уже приехал в аэропорт со встречи с главными редакторами немецких газет и терпеливо дожидался развязки. Но его не торопились поднимать в воздух. Во-первых, было очевидно, что надо немедленно усиливать меры безопасности, и без того беспрецедентные. Во-вторых, надо было разобраться, что делать с охраной, переводчиками, Грефом и с нами.
Отлаженная немецкая машина по организации госвизита сломалась, и какое-то время всем было непонятно, что же будет дальше. Один немецкий переводчик, бледный как полотно, явно из последних сил боролся с истерикой. Потом все кое-как устроилось.
Для всех, кто был в салоне (кроме журналистов), прямо к трапу подогнали вертолеты бундесвера, и они улетели в Дюссельдорф. Через некоторое время улетел и президент России.
А мы остались чинить машину. Дело это ведь небыстрое. Экипаж никому не доверил смену колес. И хотя к нему присоединился второй, резервный экипаж, тоже летевший в нашем самолете, взлетели мы только часа через четыре. Стоит сказать, что немцы, забрав у нас "черный ящик", чтобы провести расследование не месте, долгое время по какой-то непонятной причине отказывались вернуть его. Потребовалось вмешательство высоких российских чиновников. Отдали все-таки в конце концов.
Так что мы все-таки взлетели, прилетели в Дюссельдорф и даже успели на встречу Владимира Путина с представителями деловых кругов Германии, которая прошла в резиденции Круппов "Хюгель". На этой встрече наш президент подробно рассказывал о том, как хорошо сейчас живет Россия. У нас отличные налоги, собираемость которых за семь месяцев этого года, по словам президента, выросла больше чем на 30%. Наш валовой внутренний продукт за прошлый год увеличился на 8%. Мы аккуратно платим по внешним долгам. Наметились, сказал президент, серьезные сдвиги в поднятии зарплаты. Количество лицензированных видов деятельности снизилось с 2000 до 104, и это не предел. Бюджет сверстан с большим профицитом. А я и не знал, что у нас все так хорошо. И в отношениях с Германией все более или менее. Товарооборот тоже растет.
— Если так пойдет, сможем завершить год с хорошими показателями,— подбодрил президент немецких предпринимателей.
Сказал президент и о том, что не будет никаких сбоев в снабжении немцев энергетическим сырьем. Ведущий встречу расценил это заявление как щедрое и мужественное. Владимира Путина спросили насчет инвестиционных гарантий. Президент сообщил, что их может дать только президент Dresdner Bank, а не он, президент России.
Одна девушка спросила его о либерализации газовой отрасли.
— Надо заканчивать,— озабоченно сказал господин Путин.— Чем дальше, тем сложнее. Такая симпатичная девушка, и такие вопросы. Это ужасно.
Впрочем, на вопрос ответил. По его словам, правительство России постарается обеспечить иностранцам свободный доступ к нашей трубе, но не будет спешить расчленять "Газпром", потому что зарубежные потребители, считает президент России, не заинтересованны в коллапсе "Газпрома".
— Некоторые из присутствующих в зале знают, что я имею в виду,— многозначительно сказал Владимир Путин.— Вот, например, президент Rurhgaz. Спросите его, за либерализацию он или нет? Я думаю, он сказал бы, что в целом он, конечно, за либерализацию. Но что касается "Газпрома", он, видимо, считал бы, что надо действовать осторожно. А я бы с его мнением согласился,— под аплодисменты подытожил президент.
А напоследок господин Путин так расслабился, что позволял себе поправлять даже своего переводчика, мотивируя тем, что "в России его могут неправильно понять".
Хотелось бы еще, чтобы немецкая сторона доложила о принятых мерах по отношению к диспетчеру. И какой он национальности, кстати?
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ