Вчера в Сочи, в Центре единоборств, прошло совещание, посвященное подготовке российских спортсменов к Олимпиаде в Рио-де-Жанейро. Перед совещанием тренеры и спортсмены сборных команд России, впрочем, могли говорить только на одну тему: про беспрецедентный допинговый скандал в легкой атлетике. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ стал свидетелем того, как совещание, которое должно было состояться при любой погоде, перенесли на поздний вечер, а также выяснил, что думают по поводу смысла такой неординарной встречи ее участники.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
В Сочинском центре единоборств должно было начаться совещание по подготовке к Олимпийским играм в Рио-де-Жанейро. Состав участников производил впечатление. Должны были приехать президенты почти всех федераций, министр спорта, президент Олимпийского комитета России... правда, всю ночь и все утро в Сочи был страшный ливень, ветер, время от времени начиналась гроза... Сочи мог и не принять.
В Центре единоборств тренировались сразу несколько сборных России. Ни о чем, кроме допингового скандала с легкоатлетической сборной, никто говорить не хотел и, думаю, не мог.
В одном из залов занималась сборная по вольной борьбе. Спортсмены и правда чувствовали себя вольно и боролись друг с другом, казалось, играючи. Только с регулярностью раз в несколько секунд чудовищно грохотали маты: это был звук брошенных на них тел.
— Это больно,— вздохнул главный тренер сборной России по вольной борьбе Магомет Гусейнов.— Это больно всем нам, патриотам России... Какими бы мы ни были, разве так можно?!
Я спросил, отойдя с ним в сторонку, как обстоят с этим дела у них в сборной.
— Да у нас все хорошо! — воскликнул Магомет Гусейнов.— Уже два-три года ничего не было! У нас с этим только одна проблема! Но серьезная.
— Какая? — насторожился я.
— Наши парни должны все время сообщать этой антидопинговой комиссии, где они. А те могут в любую секунду приехать, проверить... В три часа ночи приезжают, в шесть утра... А вы посмотрите на них! — И Магомет Гусейнов гордо обвел рукой зал.— Только посмотрите! Ребята молодые, горячие! Дагестан, Осетия, Чечня... Сюда поехал, туда поехал... Взял к себе в село сорвался... Как его удержать?.. Кого они предупредят? Никого! Такие это люди!
В другом зале тренировалась сборная по тяжелой атлетике. Здесь тоже стоял грохот, но не тела падали, а штанги бросали.
— Очередная провокация загнивающего Запада,— констатировал тренер Сергей Пойразян.— Начали с легкой атлетики. Переключатся, конечно, на биатлон. Я вот еще никому не говорил одну важную вещь!
Тренер сам необыкновенно оживился:
— Они там у себя ищут не талантливых, как ищем мы. Они больных ищут! Астматиков! Которым разрешено очень много лекарств пить. Они там реально больные, не притворяются!
— И выигрывают,— заметил я.
— Так почему выигрывают? Потому что им все препараты можно!
В крохотном полутемном тренажерном зале ютилась между тем сборная по легкой атлетике. Они не знали, кажется, чем себя занять. Похоже, они просто укрывались тут от посторонних взглядов.
— Мы надеемся, что все решится в положительную сторону...— негромко сказал Геннадий Габриэлян, тренер чемпионки мира Марии Кучиной.— И чего они там хотят от нас? Ведь еще к Китаю, чемпионату мира, сделали все, что нужно уже, весь состав почистили...
— Но неужели вы и правда считаете, что все это дым без огня? — не удержался я.
— Я думаю, что в этом докладе есть элементы раздутости,— неожиданно аккуратно ответил тренер.
То есть он все-таки находил в себе мужество допустить.
— Для вашей Маши будет, наверное, страшный удар, если она не поедет на Олимпиаду...— сказал я.
— Вы даже себе представить не можете какой...— кивнул он.— А для меня?.. Я вообще-то детский тренер, я ее веду с первого класса... Я к ней отношусь так...— он искал слова.— Она хрустальная ваза! Разве бы я когда-нибудь посмел!..
Я подошел к Марии Кучиной.
— Да я не верю, что такое возможно,— пожала она плечами.— Вот чем я, например, виновата?! Вы извините, у всех у нас немножко шоковое состояние сейчас...
— Я всю себя отдаю сейчас этой Олимпиаде,— говорила еще одна спортсменка, Екатерина Конева.— Ну вот не возьмут нас на Олимпиаду. И что дальше?! Что с нами будет? А дальше — неизвестность. Полная!
Для ее тренера Александра Цыплакова все было очень понятно:
— Хотят лишить страну! Показать всему миру, что мы плохие. Ну давайте!..
— А я сегодня по телевизору в Euronews видел, как чиновник WADA рассказывал, что при проверках русских спортсменов, к сожалению, отсутствует фактор внезапности, потому что функционерам WADA надо получать визу в Россию и заранее известно, когда они приезжают, и все, кто надо, у нас к этому готовы,— вспомнил я утренний телесюжет.
— Зачем они врут?! — сорвался Александр Цыплаков.— Они же врут! Все наоборот. У них есть наш график, и они знают, что мы уезжаем на один день в Москву из Краснодара — теплые вещи на зиму взять... Есть у них график! И они приезжают, когда нас нет! И отметки делают! А три отметки — дисквалификация на четыре года!
Он заводился все больше и становился, увы, менее убедительным. И уже на вопрос журналистки, которая, видимо, прямо сейчас открывала для себя жестокий мир спорта и спрашивала, правда ли, что это тренеры пичкают спортсменов допингом, еще больше горячился:
— Да?! А вы попробуйте достать этот допинг! И вообще, есть русские допинговые препараты? Нет,— он говорил с большим знанием дела.— Так вот, надо бороться с теми, кто выпускает допинг! Накройте производителя!!
В общем, следовало признать, что во всех сборных России в этот день царил некоторый хаос.
Продолжился он и усугубился, когда стало известно, что из-за ливня и ветра Сочи не принимает. Самолет с участниками совещания посадили в Минеральных Водах, и все окончательно оказалось в тумане.
Так что сначала в Бочаровом Ручье решено было провести очередное совещание по военным вопросам.
Эти совещания, которые идут здесь уже полнедели, будут продолжаться до ее конца и идут, можно сказать, в наглухо закрытом режиме. Журналистам удается услышать полминуты, минуту вступительного слова президента.
Так было и на этот раз. Гособоронзаказ, импортозамещение иностранных узлов... Впрочем, эти долгие сидения имеют смысл: армия все-таки меняется.
Наступление совещания, посвященного Рио-де-Жанейро, методично откладывалось. Его участники пересиживали сочинские ливни и грозы в Минводах. А Сочи начал тонуть. Где-то обрушился асфальт, куда-то на железную дорогу сошел сель. Между тем вряд ли и какой-нибудь другой город столько времени простоял бы под таким адским напором: в него уже много часов лилось отовсюду — и с неба, и с гор...
К тому же это был первый на моей памяти случай, когда Владимир Путин кого-то ждал, а не наоборот. Для этого, правда, потребовалось масштабное вмешательство стихии. И вот уже совещание должно было начаться в 20 часов... и вот — в 21 час... в 21:30...
Они все-таки прилетели.
Перед началом встречи ее участники заметно нервничали. Это было заметно хотя бы по тому, что они старались быть очень уж веселыми и непринужденными. Но не очень и это получалось у большинства, и особенно у Юрия Борзаковского, главного тренера сборной России по легкой атлетике. Он стоял в одиночестве, сосредоточенный и немного бледный. Он, наверное, представлял себе, что вот совещание уже началось и вот Владимир Путин уже о чем-то спросил его этим своим негромким голосом... Нет, лучше было не думать об этом.
Один из тех, кто не сразу приземлился в Сочи, рассказал мне некоторые подробности полета. Так, оказалось, что погода, вернее непогода, была не главной проблемой. В полете выяснилось, что самолет неисправен. Он приземлился в Минводах, но дальше лететь уже не мог, и из Москвы прислали другой самолет...
По поводу вечернего, а на самом деле уже почти ночного мероприятия у его участников были разные версии. Преобладала, впрочем, одна: слишком дальновидный Виталий Мутко собрал президентов федераций, чтобы они, когда их спросит все тот же Владимир Путин, сами сказали президенту, что не подведут и выполнят все планы, которые только нужно. Они же просто не смогут этого не пообещать. И таким образом избавят Виталия Мутко от совершенно ненужной ему и даже вредной ответственности.
Это можно было предположить хотя бы потому, что такого совещания, исключительно с президентами федераций, не было еще ни разу ни перед одной Олимпиадой.
Был уже одиннадцатый час вечера, и все вставало на свои места: присутствующие ожидали Владимира Путина, а не он их.
Наконец приехав, Владимир Путин не так уж наскоро осмотрел Центр единоборств. Магомет Гусейнов, главный тренер сборной по борьбе, успел сказать ему:
— В Рио две-три золотых медали обещаем!
То есть до президента Федерации вольной борьбы дело даже и не дошло.
И про то, что это он, президент России, отстоял в свое время вольную борьбу как олимпийский вид спорта, главный тренер тоже посчитал своим долгом напомнить президенту.
У Владимира Путина состоялся диалог и с главным тренером по дзюдо, итальянцем Эцио Гамбой. Тот вдруг заговорил на русском. Раньше за ним этого не водилось.
— О, русский язык выучил! — удивился российский президент.— Говорит свободно!
— Да! — не выдержал Виталий Мутко.— Как я на английском!
— Примерно,— взглянул на него господин Путин.
Еще через четверть часа, когда шел уже 12-й час ночи, президент приступил к совещанию.
Он поручил господину Мутко провести собственное расследование истории с допингом (конечно, разве им можно хоть в чем-нибудь доверять) и озадачил при этом сотрудничеством с международными организациями вплоть до оргвыводов на основе этого сотрудничества, заметил, что спортсменов надо оградить от допинга, и произнес еще несколько более или менее многозначительных фраз.
Об остальных его фразах, а также о фразах других участников этого необычного совещания читатели "Ъ" знака смогут узнать из следующего номера газеты.