На экранах появился "Метаморфозис" — фильм со странным названием и непростой судьбой. Его главное достоинство, считает АНДРЕЙ ПЛАХОВ, — стремление взять планку, на которую обычно даже не замахиваются российские кинематографисты.
Авторов этой картины, Сергея Тарамаева и Любовь Львову, мы знаем по их предыдущей режиссерской работе "Зимний путь". Ключевую роль в ней играла музыка, а в центре сюжета были отношения молодого певца и гопника, чьи жизненные траектории неожиданно пересеклись. Заложенный в эту структуру холодноватый эстетизм уравновешивался подлинным чувством, с которым разыграна эта простая история. И даже те, кого она поначалу напугала (дело происходило в разгар законодательных инициатив против "пропаганды гомосексуализма"), с запоздалым энтузиазмом приняли картину — и понятно почему. Она подкупила нежностью, искренностью, незащищенностью, особенно привлекательными на фоне рационального кинематографа, в основном имитирующего эмоции, но, в сущности, их лишенного.
"Метаморфозис" — совсем другой, почти что обратный случай, хотя музыка и здесь играет сюжетообразующую роль. Главный герой — молодой пианист Алексей Сенин (Егор Корешков), полностью погруженный в мир звуков и отгороженный от жизненных реалий властной матерью (Юлия Ауг), заботливой теткой, деловитым прохиндеем-агентом (Евгений Ткачук). В его ближний круг входит и бизнесмен-спонсор, с чьей дочкой, одиннадцатилетней Сашей (Василиса Бернаскони), у главного героя возникает человеческая близость. Две одинокие души совершают побег из мира деспотизма и тщеславия в придуманную ими романтическую сказку. Не надо быть знатоком законов кинодраматургии, чтобы предсказать обоим жестокую расплату.
По свидетельству авторов, сценарий фильма появился под влиянием скандалов вокруг Майкла Джексона, и сам главный герой был задуман некоей его реинкарнацией — мужчиной с душой ребенка, в чей любви к детям извращенное окружение хочет видеть опасную перверсию. Хотя прямые параллели с Джексоном в итоге ушли, но тема осталась. Реакция на "запретную дружбу" общества, устраивающего почти римские оргии на миллионерских подмосковных дачах, типична для лицемерного истеблишмента наших дней. А потом, уже в пародийном ключе и за рамками фильма, ее продублировали и озвучили борцы за нравственность, расплодившиеся в последнее время и выбравшие одной из главных мишеней кино. Так, энтузиасты проекта "Научи хорошему" обратились в прокуратуру с требованием запретить фильмы "14+" и "Метаморфозис" из-за якобы содержащихся в них педофильских мотивов.
На самом деле, хотя в картине есть рискованные сцены, к названному греху они не имеют никакого касательства: инфантильного музыканта и рано повзрослевшую, но аутичную девочку связывают вполне невинные отношения. А смелость авторов проявляет себя не в выборе темы, а в попытке синтезирования стиля, который можно назвать синефильским, или даже архивным, и который воспринимается иначе, чем если бы это было сделано 15-20 лет назад. Тогда только ленивый не пытался дать Дэвида Линча или Квентина Тарантино; кстати, создатели "Метаморфозиса" ссылаются на первого из них, а один эпизод ближе к финалу весьма лихо стилизуют под второго. И все же я лично вижу связь не столько с американскими кумирами, сколько с классическими образцами европейского "Большого стиля", еще не разъеденного постмодернистской иронией.
Тарамаев и Львова — похоже, чуть ли не единственные авторы в новом российском кино, кто видел "Гибель богов" Висконти. И не просто видели, но включили в свой художественный контекст: именно в нем, с безусловной поправкой на время, работают и режиссеры, и оператор фильма Азиз Жамбакиев, и художник Тимофей Рябушинский. Этим не хочу сказать, что нам явлен новый Висконти, упаси господь. Просто не могу не порадоваться тому, что кино в России хоть чуть-чуть выходит за пределы того унылого прагматичного ареала, который стал единственной его освоенной зоной. Впрочем, отсюда еще далеко до того, чтобы по-настоящему вырваться в свободное художественное пространство. И прежде всего авторам довольно выспренного "Метаморфозиса" хочется пожелать, поднимая эстетские планки, не утратить тех живых эмоций, с которыми был пропет их дебютный "Зимний путь".