В 1910 году, когда вооруженное подавление первой русской революции уже завершилось, но искоренение любого инакомыслия усиливалось день ото дня, московское книгоиздательство "Заря" обратилось к видным общественным деятелям с вопросом: "Куда мы идем?" Большинство ответивших предпочло говорить о литературе и искусстве. Однако были и те, кто решился сказать о ситуации в стране.
"Старые господствующие слои сильнее, чем думали. Они опять завладели своими позициями" (на фото — министр двора П. Б. Фредерикс (слева) и председатель Совета министров П. А. Столыпин)
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Из ответа А. С. Изгоева (А. С. Ланде), одного из лидеров Конституционно-демократической партии, юриста, публициста.
"Мы переживаем момент острой реакции. Старые господствующие слои сильнее, чем думали. Они опять завладели своими позициями. Но творческих сил в них нет, они бесплодны. Поэтому сейчас происходит топтание на одном месте, то с обострением, то с ослаблением злобных вспышек господствующих классов. Так будет до тех пор, пока не соорганизуются в стране действительно конституционные силы, способные водворить правовой строй и обеспечить могущество государства. Интеллигентные силы заняты теперь преодолением утопизма, окрашенного в социалистический цвет... Все современные идейные течения русской мысли могут быть в конечном счете сведены или к защите этого утопизма, считающего возможным при помощи каких бы то ни было средств одним или несколькими ударами изменить основы современного гражданского общества, или к борьбе с таким утопизмом. Существующее православие слишком тесно связано с господствующим политическим деспотизмом, чтобы оно могло содействовать водворению в России правового строя".
Из ответа Ф. И. Родичева, одного из основателей и лидеров Конституционно-демократической партии, депутата Государственной думы.
"Мы переживаем время реакции, отчаяния, паники мысли.
Это болезнь, которая имеет свои фазы и проходит с закономерностью, скажем, тифозной горячки.
Наша реакция характерна признаками всех других реакций — французской реставрации, Германии 50-х годов, нашего длительного маразма после 1881 года.
Порнография, потом искание откровений, оплевывание интеллигенции, потом начнется осуждение науки, возвеличение непосредственного познания, признание ничтожности науки. Все как всегда. И при этом неспособность реагировать на самые возмутительные проявления дикости произвола, неспособность реагировать на реальнейшие грозные опасности..."
Из ответа И. Х Озерова, экономиста, профессора Императорского Московского и Императорского Санкт-Петербургского университетов.
"Я видел нынче летом, путешествуя по России, огромные пустые пространства по Каме, по Черному морю. Но гений человеческого разума не витает над ними своей творческой силой. Спят эти пространства, спят целые века!..
Куда мы пойдем — трудно предсказывать, но думаю, что необходимость нас заставит вступить на путь самого широкого развития производительных сил, и это сделает Россию сильной и могучей. В настоящее время эти богатства спят, а мы, спотыкаясь о них, голодные ходим по обширной территории нашей родины. Только прочное политическое устройство и экономическое возрождение сделают нас сильными и крепкими... Развитие производительных сил России содействовало бы поднятию военного престижа России: боятся сильных и крепких, боятся столкновения с теми, от которых экономически зависят...
Нам придется пересмотреть наши учреждения, законодательные нормы, регулирующие нашу жизнь, наши навыки и привычки, и реформировать общественное мнение с точки зрения подъема производительных сил страны.
В Америке о человеке судят по тому, сколько он стоит, т. е. сколько долларов он имеет. Может быть, это не совсем так, но ходячее воззрение таково... Там ценят жизненный комфорт, и бедность или недостаток средств не окружаются там почетом.
В нашем обществе сложилось другое воззрение: у нас считается жить впроголодь чуть ли не чем-то почетным; может быть, это оттого происходило, что наша интеллигенция жила при виде тяжелого экономического положения крестьянских масс и, чувствуя себя не в силах улучшить это положение, как бы стыдилась жить лучше масс населения. Эта черта свойственна слабым, пассивным натурам, которые, не чувствуя в себе достаточно силы воли, чтобы резко изменить известное положение вещей, выражают свое настроение состраданием; вот почему, быть может, в нашем обществе сложилось почти отрицательное отношение к лицам, развивающим энергию, инициативу в поднятии производительных сил страны. Правда, быть может, еще и то, что крупные заработки получались у нас нередко не в силу личной энергии, а господства деспотизма, протекционизма. У нас сложилось воззрение, что интеллигентному человеку заниматься лесным, торговым делом и т. п. не пристало, и кто много зарабатывает, того даже осуждают.
Это создавало своеобразную атмосферу: "коммерсант" у нас было почти ругательное слово, а между тем совсем не так смотрят на промышленника, купца в Соед. Штатах, Германии. Правда, и в такой оценке лиц, занимающихся торговлей или промышленностью, повинны были специфические условия нашей жизни: мы недостаточно пользовались победами ума над природой, крупные состояния нередко наживались у нас исключительно на эксплуатации труда; но в настоящее время мы все свои силы должны направить на развитие производительных сил страны при помощи данных науки, всего жизненного опыта, и мы эту деятельность должны поставить в благоприятные условия, — только тогда она в состоянии будет развиваться, идти вширь.
Общественное мнение имеет огромное значение для направления экономической жизни страны, и нам нужно пересоздать это общественное мнение, влить в него другое содержание...
Наша серьезная болезнь в том, что мы не понимаем, не чувствуем связи с целым, каждый держится у нас пословицы: "моя хата с краю, ничего не знаю" и этим руководствуется в жизни.
Оттого-то мы и относимся к нашим обязанностям халатно, мы не хотим себе ярко представить, какое пагубное значение для общественной жизни имеет отмеченная формула поведения. Куда мы ни посмотрим, везде мы видим пренебрежение обязанностями, между тем из этого вытекает огромный общественный вред для страны.
Вот почему у нас все расползается по швам, не видно той жизненной силы, которая бьет ключом в Англии и Германии...
Все у нас вяло, все спит, люди мало верят друг другу, и в этой разрухе особенно обостряется инстинкт индивидуального самосохранения (не коллективного). Каждый думает только о том, как бы ему самому получше устроиться, а что делается кругом, для него безразлично. Каждый стремится использовать настоящий момент, мало заботясь о будущем, как будто он чувствует, что здание, в котором он живет, очень непрочно. Так некоторые больные, зная, что все равно жить осталось недолго, стремятся поскорее прожечь жизнь.
Мы не понимаем, что формулой индивидуального поведения может быть только такая формула, которая была бы приемлема всеми. У нас же каждый хочет быть исключением, рассчитывая на то, что авось другие будут поступать иначе.
У нас затем слишком мало культуры. Культура — это только позолота даже на самых интеллигентных слоях нашего населения, а под тонкой пленкой позолоты чувствуется старая дикость. Все наши неудачи объясняются этим.
И о каком вопросе мы бы ни заговорили, мы всегда упремся в тупик нашей низкой культуры. Низкая культура сельского хозяйства... Слов нет, много зависит от внешних причин, но рутина, поклонение "авось",— все это берет свои корни в низкой культуре. Наша промышленность... Опять низкая производительность труда, малое развитие рабочих... Вследствие низкой культуры мы и насаждать-то ее не умеем в душах тех, шлифовать которые мы призываемся в качестве учителей народных школ, профессоров высших учебных заведений и т. д. И на наших правящих классах, на нашем правительстве также сказывается низкий уровень культуры. Иначе политика, как общая внутренняя, так и экономическая, у нас была бы изменена. Но вследствие малой культуры у нас не понимают, что вперед должно выдвигаться лечение органическое, изменение коренных условий жизни организма, а мы полагаемся больше на знахарские методы.
Нет в нашем обществе и развитого чувства ответственности. Мы все в положении безответственных детей и на таком положении желаем оставаться. Мы привыкли прятаться за чужую спину. Это красной нитью проходит через наше общество.
Слово дать и не сдержать — у нас довольно распространенное явление. Мы не дорожим временем, ни своим, ни чужим. Все это — признаки малой культурности, которую нам во что бы то ни стало надо поднимать...
Да, нам придется создать деловую атмосферу вокруг себя, перестроить школу, перестроить наше поведение, уничтожить тормоза, связывавшие почин и размах энергичных личностей, создать прочные гаранты развития человеческой личности и самодеятельности..."
И на наших правящих классах, на нашем правительстве также сказывается низкий уровень культуры
Из ответа Н. Валентинова (Н. В. Вольского), социал-демократа, публициста, экономиста.
"Куда мы идем? Слышу этот вопрос, и невольно в памяти выплывает спор, что у Куприна в "Мелюзге" ведут учитель и фельдшер. Учитель настаивает:
"У русского народа нет истории. История есть у царей, патриархов, у дворян... даже у мещан, если хотите знать. История что подразумевает? Постоянное развитие или падение, смену явлений? А наш народ, каким был во время Владимира Красного Солнышка, таким остался и по сие время"...
Пессимистам очень нравятся эти слова. Потому-то на вопрос "куда мы идем?" они охотно отвечают: никуда не идем, топчемся на месте, с великой прострацией взирая на разбитое корыто былых надежд..."