"Мужа, наверное, найти проще, чем сценариста"

В прокат выходит победитель "Кинотавра" — фильм "Про любовь" Анны Меликян. "Огонек" поговорил с режиссером о любви и нелюбви

— После победы "Русалки" на фестивале независимого американского кино "Санденс" в 2008 году журнал Variety включил вас в число десяти самых многообещающих режиссеров вместе с Беном Аффлеком, Кристианом Мунджиу, Тони Гилроем, а вы перестали снимать на несколько лет. Почему не воспользовались этим шансом?

— После "Санденса" у меня появились агенты в Голливуде, стали присылать сценарии, но такого плохого качества, одно уныние. Это длилось несколько лет. Потом я предложила что-то из американской литературы поискать. Но большие кинокомпании всех приличных авторов скупают сразу, на уровне рукописи. Мы не нашли точек соприкосновения. Все вокруг мне говорили, что я сумасшедшая, что нельзя отказываться, подумаешь, плохой сценарий, ну и что, снимешь пару плохих фильмов, зато потом сможешь выбирать. А я отвечала, что пара фильмов — это пять лет жизни и ради чего? Ради того, чтобы все говорили: "Ой, Меликян в Голливуде снимает!" Мне нужно, чтобы было интересно, ведь море эмоций испытываешь, когда снимаешь. Я умею снимать на заказ, я дипломированный режиссер, но когда снимаю, я фильм через себя пропускаю, это серьезная часть жизни. Может, это неправильно, но это мой путь, и, наверное, дыра в семь лет была нужна. Зато сейчас появилась такая жажда, так нравится снимать и так хочется, у меня как мотор внутри включился. Может, этого не было бы, если б не годы простоя.

— А в России ничего не появилось за это время?

— Нет, конечно, мне все время что-то предлагали, но не попадался сценарий, который меня бы возбудил, и мне бы захотелось провести с ним несколько лет жизни. Я понимаю, что найти своего сценариста — это невероятное счастье, мужа, наверное, найти проще, чем сценариста. Я понимаю, как устроено кино, как его снимать, монтировать, а написание сценария — для меня самый страшный ад. Ты остаешься один на один с компьютером и знаешь, что никто не поможет, нет операторов, актеров, нет командного забега, который происходит, когда уже снимается кино. Ты один перед пустым белым листом, и ты должен это делать сейчас. У меня нет таланта для написания сценария, мне тяжело это дается, я каждый раз этот этап преодолеваю с большим трудом. Я много читаю сценариев, кажется, что их пишут все, кому не лень, но это какая-то графомания. Уверена, что есть талантливые люди, но мы как-то не пересеклись пока.

— Чем же вы занимались целых семь лет?

— Я продюсировала, открыла собственную компанию, что заняло очень много времени. Мне все казалось, что сейчас налажу эту машину, она будет работать сама, а я буду заниматься собой и своим творчеством. Но на самом деле ничего не работает без твоих усилий. Конечно, сказалось и то, что у меня родилась дочь, а поскольку родила в 30 лет, это был ответственный шаг и я должна была отдавать свое время ребенку. Я знала, что первые годы — самые важные в ее жизни, я должна быть рядом.

— Теперь вы уже опытный продюсер, это как-то поменяло ваше режиссерское поведение?

— Мне не приходится тратить множество сил на то, чтобы доказывать людям, на что я трачу деньги и почему. При этом у меня очень скромные бюджеты, но я как хозяйка прикидываю, что в этом месте сэкономлю, а вот здесь нельзя экономить. Продюсеры хотят, чтобы ты экономила везде, ты им не доверяешь, и этот момент недоверия присутствует всегда. А тут ты хозяин положения. Мне это очень помогает. Дисциплинирует.

— Фильм снят. Приходится думать, как его продавать?

— Фильм "Про любовь" — это мой первый такой опыт, раньше дистрибуция не была моей заботой. Полный цикл я прохожу в первый раз и какие-то вещи для себя открываю. Я поняла, что снять кино проще.

--О фильме "Про любовь" вы говорите, что он сознательно сделан для зрителя. Что вы как продюсер можете потребовать от себя как режиссера, чтобы зрителю было более понятно, приятно, интересно?

— "Про любовь" — пожалуй, единственный раз, когда я действительно осознанно хотела сделать коммерческое кино, привлекательное для зрителя. Для этого взяла почти на все роли актеров-звезд и неожиданно получила огромное удовольствие от работы со столь профессиональными артистами. А больше ничего специального не делала. Кино это выросло из короткометражек, которые я сняла для благотворительного аукциона. Неожиданно они имели огромный успех. Что странно, я же просто хулиганила, снимала очень легко, безответственно, не задумываясь о том, что скажут критики, просто для одного вечера. Но вдруг поняла, что я гораздо свободнее себя чувствую, чем в полнометражном кино... У тебя есть два артиста и два дня на то, чтобы начать и закончить фильм. Он не успевает замусолиться, к счастью. И мне это так понравилось! Внутри фильма возникла легкость, которой просто не может быть в полнометражном фильме, поскольку ты его вымучиваешь годами, устаешь от него, ты уже другой человек к концу дистанции. Тебе самой неинтересно то, что ты делаешь, и хочется другого. Так что я просто решила эту атмосферу перенести в большой фильм. С одной стороны, страшно: что же я творю, это же надо будет показывать людям. С другой стороны, я думала: раз в жизни просто отпусти себя, пусть будет такая игра.

— Тема любви сквозная, хотя на самом деле...

— ...Никто никого не любит. Все несчастные, да. Но все-таки они ищут любви.

— А вы, в принципе, верите в любовь?

— Конечно, а как бы вообще я жила, если бы верила в обратное? Как тогда жить? На что опираться?

— Большинство людей в жизни чаще сталкиваются с симпатией, увлечением, с добрым отношением. Но мечтают о такой любви, когда человек перепрограммируется полностью. Но если возникает такая любовь, она ведь не долго длится...

— Может, потому, что в моем кругу встречаются в основном творческие, то есть очень впечатлительные, люди, вокруг меня полно невероятно страстных историй. Отношения складываются очень бурно, тяжело, болезненно, но никак не спокойно. Я думаю, что можно прожить без чего угодно, но если ты любовь испытал, уже страшно представить, что ее в твоей жизни нет. Пусть даже безответная, неважно. Я не помню, чтобы был период, когда я ни о ком не думала. Это не значит, что я все время состою в отношениях, чаще всего нет, но всегда есть кто-то, кто занимает место в моем сердце, и я о нем думаю, я могу его не видеть годами, но я знаю, что вот есть кто-то, кто производит на меня впечатление. И я переживаю, страдаю или, наоборот, я счастлива.

— Вам понравилось снимать короткими главками? Помимо вот этой легкости, о которой вы говорите, длинный сюжет — это совсем другие отношения с миром?

— Мне нравятся короткие истории. Только что я снова сняла 20-минутный фильм, совершенно другой — без юмора, черно-белый, невероятно грустный... Видимо, меня так достали эти полгода разговоров о любви, что у меня наступило отторжение от всего этого романтизма. И я придумала историю о том, как человек своими руками убивает любовь и счастлив.

--Люди с трудом воспринимают длинные тексты?

— Сейчас это данность. Мозг воспринимает информацию по-другому. Но у меня, я думаю, полный метр вызывает больше страхов потому, что это серьезное высказывание. Мне всегда кажется, что я недостаточно умная. Ну, кто я такая, чтобы заставлять людей два часа смотреть эту историю, я же должна тогда какую-то важную мысль там выдать? А в коротком метре я об этом не задумываюсь. И в итоге получается лучше, появляется глубина, которую ты даже не закладывал.

— А вы в школе были отличницей?

— Да. Я окончила школу с золотой медалью, правда, в Армении тогда совсем была беда, золота не было. Мне саму медаль так и не выдали.

— Вы сразу решили поступать во ВГИК?

— Нет. Я собиралась в Иняз, но опоздала к приемным экзаменам. Тогда решила поступать на следующий год, но в сентябре увидела объявление, что открылся новый вуз, ГИТР — институт телевидения и радиовещания, и набор в середине сентября. Я подумала, что просто проведу там время, а летом пойду поступать в Иняз. И поступила на режиссуру.... Мне с детства говорили, что я буду режиссером. Я ставила спектакли в классе. Но потом это вылетело из головы, я была нацелена на Иняз. Но когда начала учиться на факультете режиссуры, вдруг поняла, что какой там Иняз, вот мое место. И уже потом ВГИК...

— Вы учились у Сергея Соловьева. С ним интересно было, да?

— Очень. Соловьев приходил и начинал просто рассказывать истории. Показывал фильмы, которые он любит, свои фильмы, конечно. Когда мы учились, нам казалось, что это ужасно, вот в соседней мастерской уже монтируют, а мы все сидим и болтаем. Но когда я оглядываюсь, то понимаю, что это большое счастье, потому что ремеслу можно научиться за месяц, а то, что он дал, это гораздо большее.

— Вы ведь начали снимать короткометражное кино, когда еще учились во ВГИКе... Чувствовали себя звездой?

— Естественно. Может быть, больше всего это ощущение было именно во ВГИКе. Я была самой популярной на курсе, мои фильмы катались по всему миру, на всех кинофестивалях, и я действительно чувствовала себя звездой. Я это пережила настолько полно, что когда вышел мой первый полный метр, то вообще перестала ездить на кинофестивали, мне стало это неинтересно. Ну и Соловьев, конечно! Если ему что-то нравится — он возносит тебя до небес. Помню, после первого моего отрывка сказал: "Можешь уходить, мне тебя учить нечему".

— Ваша собственная история — это история успеха?

— Со стороны, безусловно, да. Изнутри это история бесконечной борьбы со страхами, отказа от всего и трудолюбия. Даже во ВГИКе: если сравнить с сокурсниками, они с трудом сняли по одному фильму, а я четыре. При этом я почти не ела, стипендию копила, чтобы купить бобину пленки, но если есть потребность что-то делать, ты многим жертвуешь. Никто ведь этого не видит. Все знают только, что у Меликян такой прямой путь — раз и успех. Ну и слава богу, пусть думают. Это я знаю, чего мне это стоит.

— А что вы ждете от современного зрителя?

— Мне жаль, что хорошие фильмы до него не доходят. Сегодня снимают много плохого коммерческого кино, оно идет потоком, и мы все знаем имена тех, кто его производит. Причем они сами признаются: да, мы знаем, что это очень плохо, но нам все равно, мы делаем не кино, а деньги, сейчас мы выпустим фильм, через год сиквел, заранее рисуют цифры дохода, все так и происходит. В итоге зритель уже не хочет российского кино.

— Продюсер может заработать какие-то деньги на телевидении. А в кино такое возможно?

— Мне пока не удалось, может, "Про любовь" изменит что-то, хотя риск огромный. Бывает везение, как это произошло с фильмом "Горько" (2013 год, режиссер Жора Крыжовников.— "О"), когда у тебя маленький бюджет и вдруг просыпаешься миллионером. Но такие чудеса — исключение. В нашем прокате, как на Диком Западе, когда не знаешь, что тебя ждет, можешь заработать, а можешь потерять все...

Беседовала Алена Солнцева