Вчера абхазские подразделения в Гульрипшском районе республики начали наступление на позиции боевиков. Военные называют это сужением кольца, внутри которого боевики находились восемь дней. Командование уверено, что бандиты продержатся в абхазских горах недолго. С подробностями — корреспондент Ъ ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА.
В селение Наа, расположенное у подножия Сахарной горы, мы едем с сухумским жителем Русланом. Он говорит, что половина абхазских мужчин находится сейчас в горах — там, где каждый день группы боевиков совершают вылазки в мирные села. Руслан тоже достал из подвала автомат, который лежал там с 1993 года. Тогда Руслан вместе с другими ополченцами почти год отбивали Сухум у грузинских отрядов.
Селение Наа мы определяем безошибочно по трем БМП, спрятанным за деревьями. У абхазов мало бронетехники, и раз здесь столько машин, значит, мы приехали на передовую. Прямо перед нами Сахарная гора. Справа по ущелью бежит река Кодор. Из-за деревьев выходят вооруженные люди. Это ополченцы из Сухума Геннадий Качабава и Виталий Чагава."Это хорошо, что вы приехали,— говорит Геннадий.— По телевизору говорят, что Гелаев ушел, а у нас тут каждый день бои идут". Ополченцы рассказывают, что последняя серьезная стычка с боевиками была сегодня утром: небольшой отряд пытался войти в село — очевидно, за провизией. Ополченцы открыли огонь.
— Они отстреливались неохотно, было видно, что они измучены,— говорит Геннадий.— Мы решили не добивать их. Возьмем живыми.
Мы спускаемся в ущелье. Здесь ополченцы прячутся в зарослях. Из-за деревьев Кодор как на ладони.
— Здесь они не пройдут, открытая местность,— говорят ополченцы.— А там, чуть дальше, наших постов нет, но они все равно не пройдут: между горами такое сильное течение, что унесет любого.
До дна ущелья остается несколько метров, когда один из мужчин машет нам рукой: "Стойте! Там мины!"
— Откуда вы знаете? — спрашиваем его.
— Сам ставил,— гордо говорит ополченец.
Абхазы используют МОН-50 и МОН-100, а также устанавливают гранаты на растяжках. На них уже подорвались несколько боевиков.
— Мы минируем спуски к реке и подступы к селу,— объясняет Геннадий,— потому что они пытаются прорваться именно сюда. Отсюда до Сухума час езды, так что о жалости думать некогда.
В Наа около 200 ополченцев из Сухума. Из местных здесь человек 50. Женщины и дети из села ушли. В ночь, когда боевики сбили вертолет ООН прямо возле села, Наа бомбили грузинские вертолеты. Говорят, что вертолетов было два и что от бомбежек погибли двое военных и 14 мирных жителей. На следующий день в село вошел отряд чеченцев.
— Они врывались в дома, стреляли, громили все подряд, забирали еду,— рассказывает Виталий.— Мы их выбили через час.
Я спрашиваю у ополченцев, откуда у них БМП и вообще боеприпасы, например мины.
— Это уже давно наши БМП,— улыбаясь, отвечает Геннадий. Ополченец имеет в виду войну 1992-1993 года. Все оружие и бронетехника, отбитые тогда абхазами у грузинской стороны, перешло к Абхазии, часть осталась в домах у тех, кто воевал. Теперь оно очень кстати.
Геннадий зовет нас в большой дом, во дворе которого четверо молодых ребят в камуфляже чистят автоматы. В доме за большим столом много людей, все они в форме и с оружием. Пьют вино и молчат. Два дня назад они потеряли трех товарищей у Сахарной горы. Сегодня их похоронили и вот поминают.
— Они не переправятся через Кодор, всюду на склонах наши сидят,— говорит один из ополченцев, видимо, продолжая начатый разговор.
— У них оружие, боеприпасы,— спорит с ним другой.— Ты видел этих пленных? У каждого по полторы тысячи патронов, АГСы... А что у нас? По два рожка к автомату? Нам нужно оружие, и как можно быстрее.
— Но ты же забрал у них автоматы и патроны, вот тебе и оружие,— шутит кто-то из ополченцев.
Ополченцы наливают нам домашнего вина, просят помянуть погибших товарищей:
— Напишите про них так,— просит один из мужчин.— Их фамилии Багиви, Ашуба и Чамба. Они погибли за свою родину.
Помолчав, ополченцы начинают рассказывать, что в первые два дня, когда 200 боевиков пошли в этом направлении, в селе кроме 20 сотрудников Агуджерского РОВД никого не было. Местные мужчины, достав автоматы с двумя рожками к каждому, пошли против вооруженных до зубов бандитов. И отбились. Старик в шапочке вспоминает, как на село полетели бомбы из вертолетов. Он это пересказывает десятки раз каждый день. Говорит, такого сильного потрясения он не испытывал со времен той войны, в которую у него погиб сын. Еще один ополченец, Роберт, говорит, что после бомбежки в его доме разбилась вся посуда, побились оконные стекла, выбило стекла из машины. А стекло на фотографии отца уцелело. Роберт считает это символичным. Отец погиб в 1992 году.
— Я смотрю на эту фотографию,— говорит Роберт,— и знаю, что он хочет сказать: защищай свою землю, сын, кроме тебя, никто ее не защитит.
На окраине Наа стоит подразделение МВД, которое относится к регулярной армии Абхазии. Здесь последний оборонительный рубеж абхазов.
— Вон та поляна уже не наша,— говорит подполковник Омар Агрба, явно желая нас попугать.— Тут метров 500. Они наверняка нас в бинокли рассматривают. А стреляют они только ночью, днем-то мы быстро вычислим, откуда огонь, и накроем их артиллерией.
Я спрашиваю у подполковника, какая у абхазов артиллерия и есть ли авиация. Подполковник хитро щурится:
— А ты не на сванов работаешь?
Огибая Сахарную гору, по серпантину мы приближаемся к селению Цибельда. Цибельда находится напротив Наа, но с другой стороны горы. На протяжении всего нашего пути огневые позиции, дзоты, замаскированные укрепления. Кольцо вокруг Сахарной горы действительно плотное. В Цибельде находится штаб Северной группировки войск, ей командует легендарный в Абхазии генерал Сергей Дбар, возглавлявший в 1993 году штурм Сухума и отбивший город. Генерал с помощниками сидит над картами: сегодня было решено начать сужение кольца вокруг банд для того, чтобы вынудить боевиков обнаружить себя. К концу дня генерал обещает сузить кольцо в два раза.
В сопровождении командира новоафонского пехотного батальона, набранного из резервистов, поднимаемся к последним абхазским укреплениям с этой стороны, у разрушенного селения Ольгинка. Небольшие группы заняли высоту, откуда хорошо просматривается местность.
— Вон по той лощине ушел один из их отрядов,— рассказывает командир Тарба Фазлыби.— Здесь тогда наших не было, потому что мы ждали их прорыва в направлении аэропорта, который у Драндов. Сюда мы пришли через несколько часов после прорыва.
Тарба Фазлыби еще месяц назад был обычным торговцем фруктами. Правда, во время отечественной войны он командовал таким же пехотным батальоном, но никогда не думал, что военное искусство придется вспоминать заново. Большая часть его бойцов — резервисты, прошедшие ту войну. Из лощины, на которую показывал Тарба, поднимаются двое военных. Это разведчики, ушедшие с позиций два дня назад. Разведчики показывают трофеи: огнемет, автомат, теплые вещи, книга под названием "Жизнеописание пророка".
— Они все побросали, как почувствовали, что будет жарко,— говорит Тарба.— Наверное, тяжело нести стало. Им бы теперь только ноги унести.
Ополченцы рассказывают, что бандиты в открытые бои в последнее время не вступают:
— Выйдут, посветят фонариком, услышат нашу стрельбу и прячутся. Потом то же самое в другом месте. В общем, место для нового прорыва ищут.